— Вы не преувеличиваете?
— Ничуть. Обратимся к фактам. В 1453 году произошло два грандиозных события — закончилась Столетняя война, и турки взяли Константинополь — ислам уверенно утвердился на территории Европы. В Европе высвободилась военная сила, и именно в это самое время эта сила потребовалась для отражения натиска ислама, который угрожал христианской цивилизации. Ведь султан Мехмед, захвативший уже и Грецию, торжественно похвалялся, что не успокоится, пока не истребит всё христианское племя. В 1464 году папа Пий II объявил крестовый поход: «Отцы наши потеряли Иерусалим и всю Азию, мы потеряли Грецию и несколько государств в Европе». Некоторое брожение в умах и некоторую даже боевую активность папе удалось пробудить, но Европа не всколыхнулась, не поднялась против агрессии ислама. Король Франции Карл VII, который должен был вести крестоносцев, не принял креста и предпочёл забыть о нашествии османов. Прекрасная Франция, возлюбленная дочь Церкви, отреклась от своего величия, предала Церковь и встала на путь ничтожества, каковым успешно следует и по сей день. Идея крестового похода была окончательно похоронена вместе со смертью папы Пия II. А вспомним, как Европа вспыхнула от призыва Урбана II в 1096 году, собрав все свои силы и отправив их на защиту христианства, какие огромные армии собирала Европа ещё в XIII веке для того, чтобы освободить Иерусалим. А тут опасность была куда больше, агрессивный ислам уже вторгся в Европу, но европейцам было на это наплевать — пошумели и забыли. Европа не хотела больше объединяться вокруг Христа, дух крестовых походов иссяк окончательно, это и было бесповоротным завершением тамплиерской эпохи.
— Но ведь не сказать же, что европейцы так вдруг перестали быть христианами.
— Христианами они, конечно, быть не перестали, но начал понемногу складываться комфортный вариант христианства — без возвышенных порывов, без горящих сердец, без готовности принести себя в жертву — к мессе ходим, и что же вы от нас ещё хотите? Расхристианивание Европы произошло, конечно, не вдруг, этот процесс начался примерно тогда, когда Париж сжигал на кострах тамплиеров. Париж сжигал тогда своё славное христианское прошлое. С тех пор европейцы стали всё больше любить себя и всё меньше любить Бога.
В 1312 году был уничтожен Орден Храма, а в 1313 году родился Джованни Бокаччо, автор омерзительного «Декамерона» — средневековой порнухи. А в конце XV века родился Франсуа Рабле, который в своём ещё более омерзительном романе «Гаргантюа и Пантагрюэль» провозгласил новый принцип жизни: «Делай, что хочешь». Рабле утверждал право на грех, воспевал животную природу человека, то есть поэтизировал скотство. Вместо аскетизма — обжорство, вместо подвигов веры — секс, вместо возвышенной религиозной жертвенности — низменные животные удовольствия — вот что увидела Европа, заглянув в зеркало Рабле.
— Но Леонардо, Микеланджело, Рафаэль — разве это не великие образцы христианского искусства?
— Нет, отнюдь. Это великие образцы искусства человекобожия. Титаны эпохи Возрождения обожествляли человека и служили уже не Богу, а человеку, стараясь показать, как он прекрасен. Порою их гений действительно оказывался способен высвечивать в человеке нечто прекрасное, но оказалось, что нельзя безнаказанно ставить человека на место Бога. И прекрасные лики Рафаэля, и омерзительные хари Рабле — две стороны одной медали. Это попытки изображения материального мира в отрыве от его духовной сути, что всегда заканчивается скотством. Но склонность к материальному в ущерб духовному никогда не приводит к торжеству материализма, напротив, давая простор извращённой духовности — сатанизму. Поэтому Возрождение стало эпохой дикого, бешенного разгула чёрной магии и оккультизма. Свято место не пустует. Если человек не желает возвышенных мистических созерцаний и стремится служить самому себе, а не Богу, то в центре поклонения оказывается отнюдь не человек, а дьявол, потому что человека можно по–настоящему возвеличить только в Боге, а любой гуманизм неизбежно оборачивается сатанизмом. В эпоху ренессанса по–настоящему возродилась именно чёрная магия. И бешенный разгул инквизиции — позор христианства — это тоже лицо эпохи Возрождения. Высокое средневековье не знало такого чудовищного всевластия инквизиции, охота на ведьм началась тогда, когда средневековье закончилось.
— Вот ведь незадача. У нас принято считать разгул инквизиции признаком средневековья, а это оказывается признак ренессанса. Но инквизиционные процессы — это всё–таки христианская, пусть и извращённая, реакция на действительность.
— Не соглашусь. Костры инквизиции — такой же признак разложения христианства, как и роман Рабле. Человек, который действительно любит Бога, не станет тысячами сжигать людей на кострах. Рабле воспевал скотство, а Торквемада его практиковал. Именно маньяки–инквизиторы наглядно показали, в какую скотину способен превратиться человек без Бога, даже если продолжает прикрываться Его именем.
— Может быть всё дело в ересях католицизма? Ведь в православных странах никогда не было ни чудовищной инквизиции, ни омерзительных индульгенций.
— Так и есть. Католицизм разлагается, порождая таких пап — развратников, как Александр Борджиа, это «христианство» выглядело настолько неприглядно, что «гуманисты» реагировали на него человекобожием и чёрной магией, католицизм в свою очередь реагировал кострами инквизиции, а в итоге трудно даже сказать, кто был отвратительнее — ведьмы или охотники на ведьм — ни те, ни другие не были христианами. Тамплиерское средневековье не знало ни Рабле, ни Торквемады. А там и Лютер подоспел. Протестантизм — уродливая реакция на уродства католицизма. Лютеру было против чего протестовать, но что в итоге? Протестантизм — и есть человекобожие, то есть Реформация повела Европу туда, куда и без неё катился католицизм. На Мартина Лютера католицизм отреагировал Игнатием Лойолой, и вот извольте радоваться — появились новые тамплиеры — иезуиты. Говорили даже, что иезуит — тамплиер без меча. Всё правильно. Тамплиеры с мечём уже были никому не нужны. У католицизма появилась другая гвардия — интриганы, проныры, обманщики.
— Но ведь тем временем рыцари Христа, последние тамплиеры Европы, сражались на Пиренейском полуострове в последнем крестовом походе.
— Сражались. Но в 1492 году реконкиста закончилась, мусульман окончательно изгнали за Гибралтар. Что же произошло? Торжество христианства? Нет, торжество инквизиции. По всей Испании свирепствовал страшный Томас де Торквемада, власть которого была сопоставима с властью монарха. И вот тут рыцари Христа, последние тамплиеры Европы, со всей очевидностью должны были ощутить, что пламя костров инквизиции подбирается всё ближе и ближе к ним. Они не забыли какую роль в истории Ордена сыграла инквизиция. Инквизиторы тоже помнили о том, как согласно старой доброй традиции надлежит поступать с тамплиерами. Рыцарей Христа не трогали до тех пор, пока они были нужны, но по окончании реконкисты уже ничто не могло защитить Орден.
— Но Орден Христа — не Кастилия и Арагон, а Португалия.
— В Португалии шли те же самые процессы, с некоторым разве что запаздыванием. В 1497 году король Португалии Мануэль начал дикие гонения на евреев. В 1515 году Мануэль обратился к папе Льву X с просьбой о предоставлении португальской инквизиции тех же привилегий, какие имела кастильская. Инквизиция в Португалии добилась максимального могущества к 1536 году — на полвека позже, чем в Испании. В эти годы последние тамплиеры, обитавшие в самой западной стране Европы, должны были либо исчезнуть оттуда, либо погибнуть, либо перестать быть тамплиерами. Инквизиция угрожала Ордену снаружи, а король разрушал его изнутри. По окончании реконкисты не имело смысла сохранять за Орденом ранее дарованные привилегии, и король решил превратить рыцарей Христа в обычную личную гвардию. Король сам стал магистром Ордена Христа.
— Осуществилась, наконец, мечта Филиппа IV? Насколько помню, король Франции тоже предлагал себя Ордену в качестве великого магистра, когда же ему отказали, вскоре уничтожил Орден.
— Совершенно верно. У португальских тамплиеров был хороший пример перед глазами. Они помнили, что отвергнув короля в качестве магистра, рыцари вскоре начинают гореть на кострах. К тому же в Португалии того времени было куда больше умельцев и любителей сжигать людей, чем во Франции при Филиппе. Не говоря уже о том, что португальская инквизиция, в отличие от французской, подчинялась лично королю. То есть у рыцарей Христа не было выбора, они вынуждены были признать своим магистром короля Мануэля.
— Но подчинить Орден королю, это всё равно что уничтожить его. Чем в этом случае орденские рыцари отличались от королевских?
— Пока ещё тем, что они были монахами. Оставалось сделать последний шаг — отменить обет безбрачия. И король Мануэль сделал этот шаг, он добился от папы Александра VI буллы, позволяющей рыцарям Ордена жениться. С этого времени рыцари Ордена Христа стали обычными светскими рыцарями, подчинёнными королю, и отличались от прочих рыцарей только плащами, которые уже ничего не значили. Итак, на рубеже XV–XVI веков Орден Храма, скрывающийся под обличием Ордена Христа, был окончательно уничтожен. В Европе не осталось тамплиеров.
