— А знаешь ли ты, что это клич наших предков, древнего народа, первых иудеев? — гордо спросил хакан.
— Да, ведаю об этом от своего верховного жреца, — спокойно ответил Олег. — Ну и что из того? — настороженно спросил он.
— Из того следует, что все народы родственны друг другу и должны подчиняться единым справедливым законам, данным нам небом! — строго изрек хакан и испытующе посмотрел Олегу в глаза.
— Я согласен с тобою, мудрейший хакан, — выдержав взгляд первосвященника хазарских иудеев, твердо проговорил Олег и доброжелательно продолжил: — Для того я и пошел на мир с вами.
— Я хотел это услышать еще раз, и я услышал! А теперь, следуя законам нашего гостеприимства, мы должны вручить дары великому киевскому князю Олегу-Олафу и всем его полководцам, а затем начать пир во всем городе Саркеле! — завершил хакан свою речь и зазывно провозгласил: — Да будет тако!
И в ответ грянуло троекратное на славянском и арамейском языках:
— Да будет тако!
Полгода прошло с тех пор, как Олег на пиру в славной хазарской столице, именуемой городом Саркел, поверх финской серебряной кольчуги надел огромный черно-бурый лисий душегрей, изготовленный искусными скорняками из земли Бертас, и лихо отплясывал иудейский танец с наложницами хазарского царя и хакана. Ах, как приятно было вспоминать об этом на берегу Дона, где возводил он лобовое укрепление, защищающее землю не столько от коварных языческих хазар, сколько от назойливых кочевников-половцев и печенегов, которые участили свои набеги на эти земли. Ах, как лестно было сознавать, что на пиру в Саркеле одна из самых красивых наложниц не отрывала от него своих чарующих глаз и льнула к нему не только по велению хакана, но и по зову сердца своего. «Ах, Аранда, Аранда, сколько изящества и любовного мастерства хранят твои руки и живот! Сколько прелести скрывается в каждом движении твоих бедер и плеч! И не надо никаких слов! Обо всем говорят твои жаркие поцелуи и огонь в прекрасных черных очах, когда неожиданно видишь ты меня и даже не замечаешь, сколько пота и пыли смешалось на лице моем от тяжелого труда!.. Как хорошо, что Экийя далеко и не желает меня видеть!.. Пусть все идет, как идет, — с веселой грустью вдруг подумал Олег и улыбнулся своим думам. — Время гнать грех, но так хочется увидеть эту сладострастную иудейку, что не терпится поскорее закончить вон ту часть работ, на которую и глаза уже не смотрят!.. Не заметили бы мои мудрецы, Любомир и Руальд, что я остываю душой к тому делу, ради которого остался здесь», — неожиданно спохватился Олег и тяжело поднялся с одного из чурбанов, предусмотрительно расставленных строителями-ратниками на поляне.
«Какая сила испытывала ствол этого могучего дерева?» — каждый раз думал Олег, когда смотрел на многоветвистое трехствольное дерево, растущее в самом центре береговой донской поляны, что раскинулась на восточном полустепняке, примыкающем к причалу. — Как сильна в нем жизнь!.. Не поддался ни стихиям, ни людской злобе!.. Хорош образец стойкости!.. Живи, кедр, еще тысячу лет и учи нас, слабых, похотливых мытарей, уму-разуму! — прошептал Олег, подойдя к трехствольному кедру, и низко поклонился ему. Затем он обхватил руками один из стволов и прикоснулся к нему лбом. В следующее мгновение Олег задышал глубоко и ровно, принимая целительную силу дерева. «Как хорошо! Какая мощь проникает в мое тело от духов земли и духов неба!» — благодарно подумал он и поцеловал ствол кедра.
— Думаешь о силе своего тела? — услыхал он вдруг ласковый шепот за спиной и медленно повернулся.
Перед ним стояла Аранда в простом светлом Платье, украшенном тонкой золотистой нитью по груди, рукавам и подолу. Голова Аранды была покрыта длинным покрывалом из багдадского шелка, волнами скрепленного на висках мелкими яхонтовыми брошками. По высокому чистому лбу от одной яхонтовой броши до другой была протянута изогнутая посередине в петлю нить красивого речного жемчуга.
Олег внимательно вгляделся в ее пытливые и слегка насмешливые, но все же сияющие от счастья глаза и строго спросил:
— Ты пришла меня порадовать или огорчить?
— Я пришла для счастья, князь! — тихо ответила она и, закрыв глаза, быстро проговорила: — Я жду от тебя ребенка!
Олег покачнулся. Сколько раз он слышал эти волнующие слова от своих жен и наложниц! Сколько раз он надеялся на чудо и ждал только одного — сына! Но боги словно нарочно решили испытать его мужской дух и каждый раз дарили ему только дочерей! Дочь от Рюриковны, Ясочка, две дочери от Экийи — две кареглазые смуглянки, старшая из которых получила имя Вербочка, а младшая пока всеми любовно зовется Ласточка, были желанными детьми, и Олег их любил жалостливой заботливой любовью. Олег-отец не знал, как надо воспитывать дочерей, и полагался во всем на друидов, которые воспитывали княжеских дочерей в соответствии с языческими традициями и нравами племени русичей. Иногда в эти традиции и нравы вторгалась Экийя с мадьярскими обычаями и вносила путаницу и нелепицу в празднества. Но, как выяснилось позже, мадьяры обожествляли те же силы, что и русичи, и славяне. Так, силам неба мадьяры поклонялись весной и красили волосы в синий цвет только раз в году, а славяне и русичи обожествляли синий цвет перед каждым тревожным событием, перед боем с врагом и сил у неба просили постоянно, каждые три недели молясь Перуну и Святовиту, пребывавшим на небе. Скотьему богу Велесу и славяне, и русичи, и мадьяры поклонялись тоже ежемесячно, но особенно успешными считали свои молитвы и жертвоприношения, если они свершались в полнолуние. Что же касается богов любви, то Леля и Радогоста или Усладу славяне, мадьяры и русичи почитали с особым, подобострастным порывом, который выдавал стремление всех народов — обладать любящей и любимой душой. Но все ли люди вымаливали у своих богов удачу в любви? Ох как в это не верилось! Ох как часто приходилось довольствоваться тем, что боги посылали своим просителям, требуя взамен смирения и терпения!
Наследника у Олега не было, а многочисленные дочери, рожденные от прекрасных наложниц, не вызывали у него и тени любви, ибо это были дети всего лишь хмельных ночей. Олег презирал себя, но не мог изменить порядок жизни князей и своей любимой дружины, где на первом месте были веселые пиры с наложницами, ибо удачных походов его дружина знала столько, сколько ни одна другая дружина русичей…
— Ты так долго молчишь в ответ на мою весть, великий киевский князь, что я готова удалиться… — тихо проговорила Аранда, с тревогой вглядываясь в сумрачное выражение лица Олега.
— Это твое первое дитя? — сухо спросил Олег, немного отстранясь от нее.
— Да! — порывисто ответила она, и он почувствовал, что она не солгала.
«Если я поступлю с ней жестоко, боги ответят тем же моим дочерям, а я хочу добиться для них многого!» — угрюмо подумал Олег и властно протянул руку к Аранде.
— Я приму твоего ребенка, когда он появится на свет, и возьму тебя в третьи жены, — сказал он наконец и поцеловал Аранду в голову. «Только роди мне сына!» — с горькой надеждой подумал он, но крепко обнял красавицу иудейку.
С этой минуты Олег вдруг почувствовал, что его душа раздробилась на несколько частей и каждая часть рвется к своему уголку: одна часть души его затосковала вдруг по Ясочке и ее матери, Рюриковне; вторая часть вдруг почувствовала: что-то неладное с Экийей, Вербочкой и Ласточкой; третья часть тянулась к молодой страстной иудейке, а четвертая — к многочисленным делам князя-купца, предводителя огромного войска и главы государства, живущего так долго вдали от него. «Я очень похож на этот разветвленный жизнью кедр!» — усмехнулся Олег самому себе и, не отстраняя от себя Аранду, грустно попросил:
— Найди мне какое-нибудь крепкое одноствольное, прямое дерево, которому я буду молиться за наше с тобой счастье!
Аранда задумчиво склонила набок голову, немного подумала, а затем улыбнулась своей чарующей улыбкой и торжественно предложила:
— Ходи в синагогу Саркела! Молись там! Все наши мужчины молятся за благополучие своих семей только там!
— Я знаю, — грустно ответил Олег и поцеловал ее в лоб. — Но я здесь у вас не один, а со своей дружиной, а моя дружина…
— Но ты ее предводитель! Ты должен ее вести за собой во всем! — напористо провозгласила Аранда.
— Это у вас хакан истинный предводитель во всем, а у нас сильны другие традиции, и я не могу их нарушить, ибо слишком сильны духи тех богов, которым мы поклоняемся издревле, — твердо ответил Олег и быстро добавил: — Не надо учить меня вашему иудейству. Я вчера долго беседовал с вашим хаканом. Я признаю мудрость ваших законов, признаю силу Торы; наверное, она действительно является книгой книг, но ни мои воеводы, ни мои дружинники не примут всего этого. Наша вера у них не просто на языке. Она у них в сердце, в душе. И поэтому я буду молиться Святовиту, Перуну, Велесу, Радогосту и Сварогу, чтобы все, что меня окружает и радует, не разрушилось никогда! Именно поэтому для моей молитвы и для моих жертвоприношений мне нужно крепкое, сильное, единоствольное дерево! Найди мне такое дерево, Аранда! — требовательно попросил Олег, выдерживая ее жгучий взор.
