И кивал неспешно: ступай в балаган, ложись на траву. Уйми сном нетерпение. Утром встанешь, голова ясная, по уму пойдешь. А сейчас ты в нетерпении, так нельзя. Сейчас ты дразнишь доброго бога Кутху. Сейчас ты дразнишь злобного бога Белюкая.
Реку высветило зарницей.
Природа нетороплива. Склон горы крут, а камни на склоне торчат, не падают. Упадут только в свое время. Дерево подмыто, но стоит над рекой, потому как живет не в нетерпении, не в страсти. Тоже упадет, но в свое время. «А ты со страстью идешь, — повторил Экын. — Айга шел, пел песню без нетерпения. Шла Кенилля, мышеловка, тоже без нетерпения. Круглая очень, в себя вслушивается. Некоторое число дней назад шли здесь по реке, пели песню…»
Боясь, что рука сама схватится за нож, Иван оттолкнул лодку.
3
…вторые сутки не спал. Смирял себя, бил веслом, не давал векам смыкаться. Воспаленно всматривался: вот поворот, за поворотом островки, протока… Стремился угадать самую короткую… Поистине шел в нетерпении, искал знаков — быстро иду!
А зачем? — вдруг мрачно дивился. Правда, зачем со страстью иду? Если сшел Айга на нос Атвалык, все равно найду Айгу.
И еще нетерпеливее бил по воде веслом.
Вдруг показалось, будто смутно стало в природе. Ничто вроде не движется, везде тишина, не качаются высокие берега, а с обрыва сами собой выпали в воду камни…
Еще обратил внимание: в первый день, когда плыл к балаганам Айги, река текла чисто, мирно, видел под лодкой густые зеленые водоросли — целые подводные леса таинственно колыхались под лодкой. А тут, после ночи, вода помутнела, выгнулась, понесло по стрежню щепки, корье, траву, будто в верховьях прошли большие дожди…
Вспомнил басню Айги.
Касатки однажды резали в море кита, а кит ушел от них с ножом вместе. Потом означенный кит умер, выкинуло его на берег. Нымылане обрадовались, стали срезать с кита ремни вкусного жира и нашли в ките нож. Скоро узнали про то касатки и потребовали свой нож обратно, но нымылане не дали. Касатки рассердились и так сильно приступили к берегу, что вода замутилась, а некоторые утесы рухнули. Так что, все знают: если вдруг мутнеет вода, это касатки идут требовать потерянный нож.
А почему замутилась вода?
Смирял себя. Догоню Айгу! Догоню Кенилля!
Думал: вот всю жизнь себя смиряю. В сыром Санкт-Петербурхе смирял, в далекой Сибири смирял, на дальних островах, теперь на Камчатке себя смиряю…
Кенилля…
Вода быстрая, мутная.
Толкаясь веслом, вспомнил.
Год назад в снежных зарядах вышли к балаганам Айги.
В полуземлянке темно, дым, девки прятались под пологом, сильно боялись русских. Айга тоже сперва боялся. Слышал о русских, но сам русских никогда не видел. Сидел у очага, оглядывался робко, прикармливал небольшой огонь. Ветки смолистые — вспыхнут с треском, сразу все видно в полуземлянке, а в вое ветра снаружи прокатывается далекий подземный гром и полуземлянку колышет, как лодку на волне. Похабин с непривычки, совсем одурев от дыма и усталости, даже попытался выброситься из полуземлянки, только маиор крикнул: «Держи Похабина!» Схватили. Сказали: остынь, ничего более не бойся. Это земля трясется, но все равно — земля. В такой стране мы еще много чего услышим и увидим странного, Похабин. Крепись духом, терпи.
1
Река Уйулен — путь млечный.
— Раним немножко барина… — предлагал Похабин, веслом подгоняя лодку. — Не захочет вернуться в Россию, раним немножко барина. В руку, например, чтобы драться не мог. И такого поведем к русским. Нельзя оставлять барина одного среди дикующих. Мне строгий покойный государев человек господин Чепесюк так и наказывал: следи за каждым шагом барина, Похабин, ничего не смей упускать! Наверное, сильно хотел, чтобы барин вернулся в Россию… — Неодобрительно покачивал рыжей головой, отталкивал веслом сносимые по мутной воде коряги: — Ведь вот что задумал барин, ну, просто умом занемог: стремится в дикующие!
— Диковать — зло. После шведа, может, главное зло, — согласился маиор. — Я убивал за такое.
— Ну? — дивился Похабин.
— А то! — сурово ответил маиор. — Помни свою официю! — И кивнул: — Боюсь, что не пойдет в Россию Иван… Шишига у него…
— Как не пойдет?
— А так! — неукротимо объяснил маиор. — Упрям. Коль отнять у него шишигу, Иван спрячется в лесах, начнет курить вино. Раньше был склонен к такому. А не сможет курить вино, начнет жевать мухомор. Что-нибудь да найдет. Может, и вернется в Россию, но когда сам надумает. Не раньше.
— А дикующий?
— Вот я и говорю, Похабин, работай веслами! Нам Айга сейчас нужен больше, чем Иван. Нам надо первыми выйти на Айгу. Отеческой аттенцией не оставить дикующего, отправить его с шишигой как можно дальше… Так далеко, куда не дойдет даже Иван… Хоть к чюхчам…
— К чюхчам не пойдет Айга.
— Это я к слову, — согласился маиор.
— Смотри, — удивился Похабин. — Баба!
На берегу, правда, приплясывала, подпрыгивала, вся трясясь, темная нымыланская баба. Голос непомерно высок, вскрикивала визгливо. Вскочит, потрясется, попрыгает, потом сядет на землю, но долго не сидит — снова вскочит, снова потрясется, попрыгает. На плечах камлейка из птичьих шкурок, вытертая до блеска, а ноги босые. И никакой лодки у берега, никаких на берегу балаганов. Непонятно, как попала на берег. Может, пришла пешком?
— Чего это она? — удивился Похабин, придерживая бег лодки.
— А ты спроси, — загадочно позволил неукротимый маиор. — Только вплотную не подгоняй лодку к берегу. Видишь, коряга торчит из воды? Цепляйся веслом за корягу.
— Почему нельзя к берегу?
— А глянь.
Не вставая, маиор Саплин вскинул над собой руку.
Баба на берегу, страшная, как пужанка, приплясывая, подпрыгивая, тоже вскинула над собой руку.
Маиор резко согнул руку в локте, так же резко мотнул маленькой головой, и баба на берегу в точности повторила все движения.
Маиор хитро покрутил головой, лихо подбоченился, изогнулся, и так же подпрыгивая, приплясывая, страшная баба-пужанка лихо и подбоченясь с удивительной точностью повторила каждое движение маиора.
— Чего дразнится? — растерялся Похабин.
— А ты спроси, — все так же загадочно подсказал маиор.
— А ответит?
— Непременно.
— Имя-то есть у бабы? — подозрительно покосился Похабин.
— Ямгой звать, — ответил маиор. — Однажды видел ее на стойбище нымылана Екыма. Помнишь Екыма? Он лисичек нам привозил.
— Помню.
— Ямга — баба болезная. Ее так и называют. — И ухмыльнулся: — Спроси, спроси бабу, Похабин. Может, видела Айгу? Или Ивана?
— Кышь шишич, Ямга? — крикнул Похабин с лодки. — Зачем одна стоишь на берегу?
— Кышь шишич!.. — высоким голосом ответила баба, ни на секунду не прекращая ужасные подпрыгивания. — На берегу!..
Похабин удивился:
— Почему так говоришь, Ямга?
— Так говоришь!.. — как эхо повторила баба.
— Шаманит она? — оглянулся Похабин на маиора.
— А ты не бойся, Похабин, ты спрашивай, — успокоил маиор. — Большого вреда не будет, только лодку не подгоняй к берегу.
Похабин спросил по-нымылански:
— Шел вчера бородатый по реке? Шел русский?
— По реке!.. — приплясывая, ответила Ямга. — Русский!..
— Сама видела?
— Видела!..
Похабин, глядя на прыжки и ужимки, усомнился:
— Впрямь видела?
— Видела!.. — нисколько не усомнилась Ямга, ни на секунду не прекращая нелепых телодвижений.
— Может, не вчера видела? — допытывался до правды Похабин, удерживая лодку веслом. — Может, видела русского третьего дня? Кыхы-корат?
— Третьего дня!.. — как эхо подтвердила баба. — Кыхы-корат!..
— Зачем дразнишься? — обиделся Похабин.
— Дразнишься!..
— Ну, отцепляйся, — смеясь, приказал маиор. — Я же сказал, что Ямга — болезная. Ее так и зовут. Что скажешь, то она повторит слово в слово. Что покажешь, то же проделает.
Течение враз вынесло лодку на стрежень. Похабин изумленно оглядывался:
— Страсть какая!.. Коты морские, нерпушки, птицы, все по-своему говорят, а Ямга только повторяет чужое… — Повел боязливо веслом: — Давай, маиор, торопиться…
2
Так плыли.
— Дожди вверху, что ли? — удивился утром Похабин, ладонью протирая уставшие глаза. — Смотри, маиор, вода мутная. Так бывает, когда в верховье прольется большой дождь. А какие сейчас дожди?
— Такое бывает и при подземном громе, — кивнул маиор. — Землю тряхнет, вода мутнеет, приходит в полную олтерацию.
— Не трясло, вроде, землю.
— Мы в лодке могли не заметить, — объяснил маиор, внимательно присматриваясь к берегам. — Видишь вон там… Чуть левее… За соснами… Там склон обнажился и камни сползли… Совсем недавно сползли… По какой причине?… Может, правда, тряхнуло землю?… Мы в лодке могли не почувствовать, а ил поднялся со дна. — Неистово сплюнул за борт: — Уходить надо! — Потом удивился водоворотам в быстрой протоке: — Смотри, как крутит!
