— Ты не пригласишь меня войти? — усмехнулся Вальдемар.
— Вы не переступите порог моего дома! — резко ответил Уильям, сделал шаг, вышел за дверь и захлопнул ее за собой. — А теперь убирайтесь! Или вам помочь?
Вальдемар перестал улыбаться.
— Только если ты отдашь мне девчонку!
— Вы не заберете мою дочь!
— Твою дочь? — грязно усмехнулся Вальдемар. — Маленькая шлюха кое-что тебе не рассказала.
Уильям едва не ударил этого мерзавца по лицу, но он сумел взять себя в руки. Впрочем, он понимал, что долго сдерживать себя ему вряд ли удастся.
— Вы не получите мою дочь. А теперь уходите!
— Значит, не хочешь отдавать? Ладно, тогда мы предоставим право решать юной леди. Ты не можешь запретить мне сказать ей, что я ее отец. Так что веди ее сюда!
— Ее нет. И я в последний раз прошу вас оставить мою семью в покое.
Вальдемар усмехнулся.
— У меня полно времени. И однажды я подкараулю ее и скажу все. Ты не сможешь мне помешать и…
Он не договорил, потому что Уильям грубо схватил его за плечи.
— Вы не сделаете этого, вы…
— Ты мне угрожаешь? — Вальдемар оттолкнул Уильяма и криво усмехнулся.
Тот пошатнулся, но в последний момент успел схватиться за перила лестницы. Однако теперь его было не удержать. Уильям размахнулся и ударил противника кулаком в лицо. Послышался хруст, на миг Вальдемар растерялся, а затем, в свою очередь, накинулся на Уильяма, нанеся ему удар в лоб. Глаза залило кровью, мужчина ничего не видел. Вне себя от слепой ярости, Уильям ударил Вальдемара ногой. Тот страшно вскрикнул, а затем послышался ужасающий грохот. Уильям провел рукой по глазам и только тогда увидел, что произошло: его противник упал с лестницы спиной вперед и теперь лежал у ее основания в странной позе. Уильям сбежал по ступенькам, опустился на колени рядом с Вальдемаром. Мужчина лежал на спине и смотрел на него широко открытыми безжизненными глазами. Крови нигде не было видно. «Он сломал себе шею», — с ужасом осознал Уильям.
Войдя в комнату матери, чтобы помыть ее, Аннабель испугалась. Марианна плакала во сне.
— Мама? — встревоженно позвала она.
Марианна всхлипнула и закричала:
— Нет, ты ее не получишь. Нет! Никогда!
Аннабель растерялась. Нужно ли потрясти мать за плечо и разбудить или оставить в объятиях кошмара?
Но не успела женщина принять решение, как Марианна села на постели и резко открыла глаза.
— Аннабель! — простонала она. — Моя Аннабель!
Не успела та опомниться, как мать обняла ее и крепко прижала к себе.
— Мне приснилось, что тебя забрали у меня, — хриплым от волнения голосом произнесла Марианна, словно извиняясь.
— Расскажешь мне сон? — осторожно спросила Аннабель.
Марианна покачала головой. Нет, она не могла этого сделать! Во сне Вальдемар отнял у нее Аннабель. Это было ужасно. Он ворвался в ту хижину в горах и просто забрал ее. Уильяма с ними не было, и она не могла спасти девушку, вырвав ее из лап преступника.
Тяжело дыша, женщина пыталась успокоиться. Этот страх, этот ужасный страх потерять ребенка Марианна чувствовала каждой клеточкой своего тела. Вцепившись в Аннабель, она судорожно сглотнула. Аннабель… Она плакала за Аннабель. Сердце захлестнула волна нежности. Никогда прежде она не чувствовала такой любви к старшей дочери. Она схватила Аннабель за руку и крепко сжала ее.
— Я так ужасно боюсь потерять тебя, — простонала Марианна, вглядываясь в лицо дочери. «За последний год она стала стройнее и красивее, — подумала она. — Я не хочу терять ее!» И внезапно ей стало стыдно за то, что она причинила своей девочке. Разве Аннабель не была всегда рядом с ней? Разве не мыла ее, не заботилась о ней, при этом безропотно снося все подлости со стороны матери?
— Прости меня, — всхлипнула Марианна. — Пожалуйста, Аннабель, прости меня!
— Тебе нет нужды извиняться передо мной, — смутилась Аннабель.
— Нет, я должна! — решительно возразила Марианна. — Я не всегда была добра к тебе.
Глядя в растерянное лицо Аннабель, она настойчиво произнесла:
— Девочка моя, мне ужасно жаль. Сон открыл мне глаза. Я так ужасно боялась потерять тебя. Пожалуйста, поверь мне. У меня остались только вы с Абигайль. И я люблю тебя так же, как ее. Ты всегда была такой не похожей на сестер и, в первую очередь, на меня, но всегда была готова помочь. Вспомни, как ты готовила нам, когда была еще совсем юной девушкой, потому что мне приходилось стоять за прилавком… Господи, что бы я без тебя делала? Аннабель, мне так жаль. Я…
— Ах, мама, пожалуйста! — вздохнула Аннабель и невольно провела руками по щекам. Ей было неприятно, что вдруг пришлось присутствовать при всплеске потаенных чувств матери, да и сама она была слишком взволнована. Может быть, рассказать Марианне?
— Мама, недавно со мной произошло нечто странное, и это очень тревожит меня. Не хочешь выслушать меня? — осторожно спросила женщина.
По лицу Марианны промелькнула улыбка.
— Да, я хочу узнать, что тебя волнует.
— Я достала из кладовки Лилли, чтобы сшить для ребенка Абигайль похожую игрушку… — Аннабель вздохнула и умолкла. Внезапно она подумала, что, наверное, не стоит посвящать в это мать.
— Что бы там ни было, расскажи мне, пожалуйста!
Аннабель нерешительно продолжила:
— Пайка увидела куклу и сказала, что у нее тоже была когда-то такая тряпичная кукла. А еще она сказала, что она любила свою тряпичную куклу больше, чем своих фарфоровых.
— Пайка играла фарфоровыми куклами?
— Вот именно, меня это тоже удивило, но что смутило меня еще больше… Говоря о кукле, она назвала ее Лилли.
Марианна резко села на кровати.
— Она действительно называла ее Лилли?
Аннабель кивнула.
— И она утверждает, что потеряла эту куклу. Что я хочу сказать… Это ведь странно, правда?
— Но… Но ведь это может означать только одно… что она… Я имею в виду, что ведь это может знать только Элизабет…
Аннабель вновь кивнула.
— Если бы я не знала наверняка, что Пайка родом из племени маори, я бы подумала, что…
Марианна осторожно взяла Аннабель за руку.
— Я знаю, что ты хочешь сказать. Я подумала о том же. Что, если бы она оказалась нашей Элизабет…
— Но у Элизабет были светло-русые волосы…
— Такие же, как у Аби! И как у Оливии в детстве, а потом они у нее стали черными как смоль…
— Мама, но ведь этого не может быть. Ее мать была маори. Всему этому должно быть другое объяснение.
— Поэтому я прониклась к ней таким доверием. Поэтому мне перестала сниться Элизабет, когда в доме появилась Пайка.
— Мама, этого не может быть. Слушай, мне уже тоже перестали сниться про нее такие страшные сны, но все это потому, что я призналась во всем Гордону… — Женщина испуганно зажала рот ладонью.
— В чем ты ему призналась?
— Я вернулась тогда без нее, потому что в ту ночь у меня случился выкидыш.
— Боже мой! А я так упрекала тебя. Мне жаль. Мне очень жаль, — лепетала Марианна.
— Ах, мама, это было давно. И я уже привыкла жить с тем, что в одну ночь я потеряла обоих детей.
— Но если окажется, что Лиззи спаслась? Ведь ее тело так и не нашли. Кто же лучше тебя знает, что гроб остался пустым?
Аннабель тяжело вздохнула.
— Я знаю. Но ведь если бы она спаслась, ее привезли бы к нам, ведь по ней явно видно было, что она белая! А тогда все в округе знали, что наша дочь пропала во время извержения вулкана!
— Я спрошу Пайку, помнит ли она свое раннее детство! — Щеки Марианны покраснели от волнения.
— Мама, нет, ни в коем случае. Мы не имеем права приставать к ней со своими домыслами. Что, если мать Пайки тоже сшила ей тряпичную куклу?
— И тоже назвала ее Лилли? Ты и сама не веришь в то, что говоришь!
Аннабель застонала.
— Тем не менее мы не имеем права мучить ее только потому, что… — Она оборвала себя на полуслове. — Нужно поехать с Пайкой в Те-Вайроа, туда, где произошло несчастье… — Она снова запнулась. — Глупости! Ничего нет, ни озера, ни террас, ни деревни…
— Тогда давай поедем вместе к Похуту. Там я в последний раз видела дух Элизабет.
— Ты действительно хочешь поехать к Похуту? — Аннабель не поверила своим ушам.
— Да, Пайка любит гейзер. Пока будем ждать извержения, можем ненавязчиво перевести разговор на вулкан и Элизабет. Кто знает, может быть, она вспомнит еще что-то?
Аннабель с сомнением поглядела на мать.
— Ненавязчиво? Думаю, ни ты, ни я не умеем делать этого. Я же плачу всякий раз, стоит мне упомянуть ее имя.
Марианна серьезно поглядела на дочь.
— Не без этого. Поэтому нам обеим пойдет на пользу, если мы поплачем о нашей малышке вдвоем… — Женщина глубоко вздохнула. — Я знаю, что надежда на то, что Пайка — наше потерянное дитя, очень мала. Прошу тебя, оставь эту соломинку, чтобы мне было за что держаться. И даже если Пайка ничего не вспомнит, потому что для ее тряпичной куклы есть совершенно другое объяснение, мы наконец-то обретем мир. Мир, которого у нас до сих пор не было, потому что я во всем винила тебя.
