дочери Елены и сама Линицкая должна будет отнести этот пакет в польское консульство. И оттуда получить пакеты на мое имя и передать их через дочь Елену для меня. Это все было проведено в жизнь. Дочь ездила и передавала пакеты в польское консульство через Линицкую, которая сама имела личную связь с консульством. Еще хочу сказать, что я за свою шпионскую работу получал с почты деньги, пересылаемые Линицкой Надеждой Петровной. Всего Линицкая мне денег по почте пересылала три раза в сумме: 100 рублей, 75 рублей и 85 рублей. На переводе была написана фамилия: Линицкая Надежда.
3 ноября Линицкой предстояла еще одна очная ставка – с Еленой Прокопович, 6-го – с Василием Зачиняевым. И ту, и другого – Надежда Петровна видела впервые и, разумеется, никаких дел с ними не имела, соответственно, никаких заданий давать им не могла. В отличие от остальных четверых «подельников» – Надежда Петровна, единственная, не призналась ни в чем. При этом «признавшимся» во всех своих «шпионских» грехах Прокоповичам и Зачиняеву оказалось ничуть не лучше. В сталинские времена суд был скорым и неправым – всю пятерку приговорили к расстрелу по той самой статье 54—1 п. «а» – измена Родине.
Сова ознакомился с сообщением прокурора Зеньковского района и тут же стал писать свой отчет: «В Зеньковском районе ликвидирована резидентура польского консульства, возглавлявшаяся агентом консульства Прокоповичем П.А. (осужден по 1–1 категории).
По показаниям Прокоповича, установлено, что резидентом консульства в Харькове являлась Линицкая Надежда Петровна, через которую Прокопович осуществлял связь с консульством.
Линицкая, отрицая свою шпионскую деятельность, признает, что занималась антисоветскими разговорами и что посещала польское консульство якобы по вопросу получения визы для выезда в Польшу к своему брату.
Показаниями арестованной по настоящему делу агента польсконсульства Прокопович Елены, Линицкая изобличается в том, что систематически до 1933 года принимала от Прокоповича шпионские материалы и давала задания о дальнейшей шпионской деятельности.
Показаниями арестованного по данному делу агента консульства Зачиняева Линицкая изобличается в том, что проводила шпионскую работу в пользу Польши и была связана с резидентом польского консульства Ватминским, находящимся в Одессе, от которого получала для передачи польскому консульству в Харькове шпионские сведения.
Зачиняев также показывает, что по заданию Линицкой собрал и передал ей ряд шпионских материалов:
1. О состоянии фабрики механизированного учета и план ее расположения;
2. Представил карту-план намеченных к строительству подвесных дорог между Харьковом, Марефой и Люботиным;
3. О политнастроениях рабочих и служащих управления южных железных дорог.
Одновременно систематически передавая Линицкой добытые им не подлежащие оглашению бюллетени о работе жел. дорог Украины.
Линицкая изобличается в шпионской деятельности показаниями сознавшихся Прокоповича П.А., Прокопович Е.П. и Зачиняева В.В., а также очными ставками с последними.
Не созналась.
Шпионка.
Нач. 2 отделения III отдела УГБ ст. лейтенант госбезопасности Барбаров
Сотрудник III отдела УГБ Сова».
Приговор подписали сотрудник III отдела Сова, замначальника III отдела капитан госбезопасности Торнуев, замоблпрокурора Дёмин и уже 11 ноября отправили в Москву на утверждение наркому внутренних дел СССР, генеральному комиссару госбезопасности Н.И. Ежову и прокурору СССР А.Я. Вышинскому. Разумеется, приговор утвердили и 27 ноября 1937 года привели в исполнение, о чем и составили акт.
«Мы, нижеподписавшиеся комендант ХОУ НКВД Зеленый, Прокурор Дёмин и Начспекорпуса № 1 Кашин, сего числа в 23.20 на основании приказания Зам. Нач. УНКВД по Харьковской области майора госбезопасности товарища Рейхмана от 27.11.1937 г. привели в исполнение приговор над осужденным к высшей мере наказания – расстрелу Линицкая Надежда Петровна, 1872 г.».
7.
Время в тюрьме скрашивали письма к родным и от родных. Когда все его подельники были освобождены, Линицкий почувствовал себя совсем одиноко. И даже сообщение о том, что его приняли в ряды компартии Югославии, ненамного его обрадовало. Зато переданное ему уведомление советского посольства о том, что ему дали советское гражданство, окрылило его по-настоящему и сделало счастливым. В порыве радости он написал письмо матери в Харьков 30 марта 1937 года: «…Врагов своих презираю. Пощады от них не жду, не прошу. В правоту свою верю. Отечества своего не продаю, как это делают некоторые, а люблю и горжусь им, считаю его самым передовым и культурным. Не знаю, как другие, а мне с его заклятыми врагами не по дороге. Если бы имел две жизни, отдал бы их обе за него. На крохи, упавшие со стола иностранных победителей и поработителей родного мне народа, никогда не рассчитывал. Не считаю себя способным для этого».
Спустя две недели, 11 апреля 1937 года, из тюрьмы улетело еще одно письмо, теперь уже детям: «Дорогие мои Галочка и Борисик. Вот уже скоро год, как я вас не видел. Не забывайте своего папу и хотя бы изредка вспоминайте о нем… Любите свою Родину и свой народ и служите им честно. Знайте, что ваш папа отдал за них все, что имел. Целую и благословляю вас…»
И вновь связующим звеном с Родиной становилась двоюродная сестра Ольга Нейман. Из Югославии письма он направлял ей в Лондон, а та уже пересылала их в Харьков. Причем некоторые письма он писал по-французски, некоторые по-сербски.
14 апреля 1938 года Линицкий из Сремской Митровицы отправил в Харьков поздравительную открытку:
«Милая и родная моя доченька, поздравляю тебя с большим праздником и желаю, чтобы ты провела его как можно радостнее.
Твою депешу я получил, как и все остальные депеши до сих пор…
Поздравь и поцелуй за меня твою несчастную маму и больную бабушку, а также и всех остальных, которые все же счастливее, чем эти две.
14.04–38.
Целую и обнимаю тебя, твой папа.
Здравствуй, мой маленький герой, поздравляю и тебя с праздником и желаю как можно больше радости в твоей юной жизни.
Твой папа».
Пока сына отмечали и награждали как ценного разведчика в Иностранном отделе ГПУ, в другом отделе ГПУ пытали и расстреливали мать. Разумеется, Леонид Леонидович ничего этого не знал, а Екатерина Федоровна боялась ему об этом сообщать, дабы еще более не усугублять его страдания.
Находясь в заключении, Леонид Леонидович стал членом Компартии Югославии, вел пропагандистскую работу среди узников. На неоднократные предложения югославских спецслужб о сотрудничестве он неизменно отвечал отказом, несмотря на угрозы физической расправы.
Однажды, прогуливаясь в тюремном дворике, Линицкий вновь обратил внимание на худощавого, коротко стриженного человека, с широкими, высоко расположенными дугами бровей, высоким лбом и небольшими усиками – примерно одних с Линицким лет. Он заметил, что этот человек уже несколько дней пытался подойти к нему, но почему-то не решался. Вот и сейчас тот изредка поворачивал голову в
