Внутри землянки стоял полумрак, но он тут же различил два белых скелета, лежащих на полу. Едва он сделал шаг вперед, как что-то хлестнуло его по лицу и послышался слабый писк.
"Тьфу, ты, — выругался он, — да ведь это всего-навсего летучая мышь! Надо же так напугаться…"
Подойдя ближе к скелетам, Карача рассмотрел заржавленные кинжалы. Видно было, что противники до последнего мгновения боролись друг с другом и умерли почти одновременно. Остальное сделали лесные мыши. Такого визирю видеть еще не приходилось, и он поспешил на свежий воздух. Но тут его нога зацепилась за что-то и послышалось слабое бряцание.
"Что бы это могло быть? — Карача с опаской наклонился к земле и поднял небольшой мешочек, проеденный в нескольких местах мышами. Но его содержимое грызунам было не по зубам. То были золотые монеты. — Да откуда тут взяться целому сокровищу?! Или мне все чудится? "
Но монеты явственно бряцали, доказывая свое земное происхождение. Карача более внимательно оглядел землянку и догадался о причине смерти обнаруженных им людей. Выходит, из-за золота они и убили друг друга. Ничего стоящего в землянке больше не было, лишь обломанный кувшин и две глиняные миски. Он вышел наружу и тут же попятился обратно, услышав чьи-то голоса. Из его укрытия было слышно, как два человека переговаривались меж собой, Карача слушал, боясь шелохнуться. Сперва ему показалось, будто люди ищут именно эту землянку, но вскоре понял, кто им нужен. А следили они за ним, Карачой, и его людьми.
— Подкрадемся, когда все уснут, и перережем им глотки, — говорил один голос второму, невидимому Караче, собеседнику, — мне же разреши вспороть брюхо ханскому визирю, предавшему нас. Из-за него я и оказался в разбойниках.
— Я ничего против не имею, дорогой Зайнулла… — И Карача вспомнил бунт в Кашлыке и то, как он расправился с пятой сотней в городке Соуз-хана. Ушел тогда главный заводила — рыжий кипчак Зайнулла. И теперь их дорожки пересеклись…
На его счастье голоса вскоре смолкли. Верно, грабители осматривали подходы к холму и теперь удалились ждать наступления ночи. Карача еще какое-то время подождал, прежде чем выглянуть из землянки. Внимательно осмотрел невысокие заросли кустарников, но ничего не обнаружил подозрительного для себя. Выбрался на склон холма и только тут вспомнил о мешочке с золотом. "Куда же я с ним? Спрячу лучше его здесь, в землянке…" И, преодолевая брезгливость, спустился обратно, схватил обломанный кувшин, засунул внутрь него мешочек с монетами и закопал в углу жилища, тщательно утрамбовав свежий песок ногами.
Когда Карача вернулся к своим спутникам, они мирно беседовали возле котла с похлебкой. Он тут же сообщил им о своем открытии и подслушанном разговоре, умолчав, естественно, о находке мешочка с золотом.
Видно было по лицам слушающих его спутников, что известие их не обрадовало.
— И как мы от них отобьемся? — поинтересовался один из них. — А если их около сотни?
— Тогда бы они не стали ждать ночи, а напали на нас прямо сейчас. Нет, их, вернее всего, столько же, сколько и нас, а то и меньше. Одного из них я узнал, он сбежал от нас, когда взбунтовалась пятая сотня, и теперь разбойничает на дорогах. Их, видно, заинтересовала наша поклажа, и они помышляют о богатой добыче.
— Так что же нам делать, Карача-бек? Ты у нас за главного, тебе и решать… — заволновались все.
Карача огляделся кругом, и ему показалось, что в сгущающихся сумерках мелькнула человеческая фигура, где-то рядом хрустнула ветка. Понизив голос до шепота, объяснил всем, как он думает встретить грабителей. Его выслушали и уважительно зашептали:
— Да, ты у нас голова… Молодец, хорошо придумал… Мигом похватали лопаты и принялись рыть в податливом песке ямы. Если кто и наблюдал за ними со стороны, то решил, будто люди на холме строят землянку или заняты иным строительным делом.
После того как неглубокие ямы были готовы, все сошлись у костра, подбросили сушняка и начали потягиваться, выражая желание быстрее улечься спать. А потом и на самом деле улеглись на теплые попоны, расположившись вокруг костра. Но как только стемнело окончательно, все один за другим, невидимые в темноте, поползли к вырытым ими ямам и укрылись там, приготовив оружие. У костра остались свернутые из материи куклы, похожие на спящих людей.
Ждать пришлось недолго. Сперва послышалось лишь слабое шуршание. Вскоре на фоне костра возникла чья-то голова, другая и около десяти человек, как и предполагал Карача, взобрались на холм и двинулись, осторожно ступая, к костру. Взметнулась рука с кинжалом над свернутой куклой, послышался вскрик, потом недолгое молчание, и возбужденный голос прокричал со злостью:
— Они скрылись!!! Бежим!!!
И тут же с нескольких сторон по нападающим ударили из луков, полетели копья. Раздались хрипы и стоны раненых, звук падающих на землю тел. Из ям повыскакивали воины во главе с Карачой и прикончили без всякой жалости раненых. Брать пленных не было необходимости. И лишь один человек, вожак Томасы, находящийся в момент нападения внизу холма, без всякого сожаления наблюдал, как гибли его товарищи. Потом спокойно положил на тетиву длинную стрелу и повел ею в сторону ярко освещенных пламенем костра людей, выбрал одного, с дергающимся плечом, и спустил тетиву. Видно было, как человек на мгновение застыл… повел руками и рухнул на землю… Томасы по привычке нащупал сверток на дне колчана, поправил его и пошел наугад по хлюпающему под ногами болоту.
… Когда Зайлу-Сузге ввели в городок, то она никак не ожидала встретить среди наложниц мужчину. Он был пьян и гонялся за молодой девушкой, широко растопырив руки, словно играл с ней в догонялки. Девушка громко кричала, пряталась за стволами берез, и ее зеленое платье на белой глади деревьев, оказавшихся, как и невольницы, внутри крепости, издалека казалось большим листом, несомым сильными порывами ветра.
Наконец, мужчина догнал ее, схватил за руку и потащил в соседнюю землянку. Оттуда вскоре послышались душераздирающие девичьи крики, и Зайла-Сузге даже уши заткнула, желая оградить свой разум от летящих по воздуху воплей беззащитного существа.
"Да что же такое творится? — спросила она себя. — Неужели мой брат и для меня уготовил подобную участь? Но я или себя, или насильника убью и сбегу… И тогда уже сбегу навсегда…"
Она прошлась вдоль крепостных стен, прикидывая, как легче преодолеть их в случае надобности, обнаружила плохо подогнанные один к другому бревна и запомнила место.
Через какое-то время из землянки показался насытившийся пойманной им девушкой мужчина. Зайла, приглядевшись внимательно, обнаружила в нем нечто знакомое. Походка, небрежное размахивание руками и чуть вскинутая вверх голова кого-то ей напоминали.
Увидел Зайлу-Сузге и мужчина и направил шаги в ее сторону.
— Эй, — закричал он издали, — красавица не желает развлечься со мной? Ты, видать, не такая пугливая, как твои подруги. Иди ко мне.
Как только он начал говорить, Зайла узнала его — то был их старший брат Ахмед-Гирей! Но как он попал сюда, в Сибирь? Как это на него похоже, развлекаться с молоденькими беззащитными девушками. И ее он принял за одну из них. От нахлынувшего чувства стыда и брезгливости она прикрыла лицо платком, как привыкла это делать дома.
Ахмед-Гирей, видя, что девушка не убегает от него, а стоит на месте, подошел ближе и попытался открыть ее лицо.
— Ты, случаем, не нашей веры, что прячешь лицо от мужчин? А то все другие бесстыдницы не признают законов шариата и ходят открыто. Но в любви они ничего не смылят. Это я тебе скажу…
— Зато ты, Ахмед-Гирей, преуспел в любви больше, чем в воинских подвигах, — тихо проговорила Зайла-Сузге.
— Откуда тебе известно мое имя? — удивился тот. — Верно, слава обо мне летит впереди хозяина. Да я не против, пусть все знают, кто я такой…
— Пьяница и развратник, — Зайла сказала это с таким презрением, что даже пьяный Ахмед-Гирей вздрогнул от услышанного, как от удара плети, и попробовал обидеться.
— Но, но… Ты, девка, полегче, а то прикажу своим слугам выпороть тебя, а потом разрешу им позабавиться всем по очереди,
— А ты прикажи, прикажи, братец. Пусть они позабавятся с твоей сестрой у тебя на глазах. Что тебе стоит? — С этими словами Зайла-Сузге отняла от лица платок и смело взглянула брату в лицо.
— Зайла… — в растерянности прошептал он и попятился, — как ты здесь очутилась? Да, ведь брат говорил мне…
— И что же говорил тебе наш уважаемый брат?
— Да ничего особенного… Так, разное рассказывал…
— А сказал ли он тебе, как отобрал у меня единственного сына?
— Сказал…
— И сказал об убийстве моего мужа Бек-Булата?
— Да, и про это тоже…
— А ты-то, что скажешь обо всем этом? Или ты полностью одобряешь его?
— Сестра, что я могу сказать? Война… На войне всякое случается. Бывает и людей убивает. Мог и он умереть. Я имею в виду нашего уважаемого брата.
