его тактика общения с людьми. И успешным генералом ему удалось стать только благодаря хорошему знанию окружающих. Он знал, что любой человек отправится прямиком в ад из-за трех страстей: горячительных напитков, денег… и секса. Но к стоявшему перед ним парню это явно не относилось. Оно и к лучшему!
«У него не осталось ничего… Ни матери, ни отца, ни Гроуби! Он буквально выброшен за борт жизни. Здорово ему досталось… Но он имеет полное право делать то, что считает нужным».
Он приготовился поднять на Титженса глаза… А потом вдруг неуверенно протянул руку. Капитан, сидевший на ящике из-под мясных консервов, положив на колени ладони, отшатнулся. Отшатнулся импульсивно – как старая лошадь, рядом с которой разорвался осколочно-фугасный снаряд. Потом замер, а через миг выпрямился обратно. Все это – не сводя с генерала своего взора. Тот осторожно посмотрел на крестника и сказал, тоже с величайшей осторожностью:
– На тот случай, если я решусь вступить в предвыборную борьбу в Западном Кливленде, вы разрешите мне использовать Гроуби в качестве штаба?
– Сэр, я даже нижайше попрошу вас это сделать! – ответил Титженс.
Из груди каждого из них будто вырвался невероятный вздох облегчения.
– Тогда я вас больше не задерживаю… – молвил Кэмпион.
Титженс поднялся на ноги и щелкнул каблуками, хотя и без особого энтузиазма. Генерал тоже встал, одернул мундир, подтянул пояс и сказал:
– Можете идти.
– Мои кухни, сэр… – напомнил ему Титженс. – Старший повар-сержант Кейс очень расстроится… Он сказал, что, если дать ему на подготовку десять минут, вы не обнаружите ни одного нарушения.
– Кейс… Кейс… – протянул генерал. – Когда мы стояли в Дели, Кейс состоял барабанщиком. Теперь ему полагалось бы дослужиться самое меньшее до интенданта… Но у него была какая-то женщина, которую он называл сестрой…
– Он до сих пор посылает сестре деньги, – произнес Титженс.
– В чине старшего сержанта он самовольно покинул расположение части и был разжалован… С тех пор, должно быть, прошло двадцать лет!.. Хорошо, я проинспектирую ваших поваров!
В блистательной компании полковника Левина генерал отправился осматривать кухни, сверкавшие безупречной чистотой беленых известью стен и блеском надраенных до зеркального состояния крышек походных котлов. Рядом с ним шагал Титженс. Они двинулись сквозь строй облачившихся в белые халаты солдат, которые замерли по стойке «смирно», сжимая в руках черпаки. Те ели начальство глазами, страшно их пуча, но при этом едва заметно улыбались, потому что любили как генерала, так и его восхитительно бесстрастных спутников. Кухни напоминали собой кафедральный неф с крыльями, отделенными друг от друга трубами, которые возвышались над плитами. Закопченный пол сверкал слоем надраенной скипидаром политуры.
Здание затаило дыхание, будто на землю сошел бог. Затаив дыхание и глядя во все глаза, присутствовавшие увидели, как божество, сияющее и эфемерное, мелкими шагами подошло к верховному жрецу с моржовыми усами и семью медалями на груди, который смотрел куда-то в сторону, будто пытаясь пронзить взглядом вечность. Кончиком стека генерал коснулся ленточки медали «За безупречную службу» на груди сержанта. Навострив уши, все услышали его слова:
– Как ваша сестра, Кейс?..
Сержант, все так же глядя в сторону, ответил:
– Я подумываю сделать ее миссис Кейс, сэр…
Отойдя от него и сделав шаг к лакированным панелям из желтой сосны, генерал произнес:
– Как только пожелаете, я в любой день подам ходатайство о присвоении вам офицерского чина интендантской службы… Помните, как в Кетте инспектировал кухни сэр Гарнет?
Все эти создания в белых цилиндрических колпаках напоминали когорту печальных Пьеро из старых французских пантомим, явившихся на Рождество в детском кошмаре.
– Вольно!.. – скомандовал Кэмпион. – Разойтись!
Они зашевелились, как шевелятся в детском сне белые фигуры. Все это было чистой воды ребячество. У них опять пришли в норму и задвигались глаза.
Сержант Кейс все так же глядел куда-то вдаль.
– Моей сестре, сэр, это может не понравиться, – ответил он, – лучше я останусь уоррент-офицером первого класса!
Генерал легкой поступью стремительно подошел к лакированным панелям в восточном крыле собора. Белая фигура рядом с ними тут же замерла на месте, выпучила глаза и стала похожей на трубу. На панелях были начертаны слова: ЧАЙ! САХАР! СОЛЬ! КАРРИ! МУКА! ПЕРЕЦ!
Кончиком стека генерал ткнул в дверцу ящичка с надписью «ПЕРЕЦ!». Затем обратился к стоявшему рядом с ним белому цилиндрическому силуэту, евшему его глазами, и сказал:
– Любезный, не соблаговолите открыть?..
Титженсу в этот момент вдруг показалось, будто он во время стремительного полкового марша перешел на обычный шаг – как переходит на обычный шаг оркестр с барабанщиками, после похорон с воинскими почестями возвращающийся обратно в казармы.
Имеется в виду сражение при деревне Гелувельт, состоявшееся 29–31 октября 1914 года в ходе Первой битвы при Ипре (здесь и далее примеч. переводчика).
«Ты как цветок» (нем.).
«Что мне делать без Эвридики?» (итал.) – строка из оперы К. В. Глюка «Орфей и Эвридика».
Право первой ночи, в соответствии с которым при женитьбе вассала господин получал возможность первым провести ночь с его молодой женой (франц.).
До скорого! (франц.)
Автор немного перефразировал библейскую фразу из 90 псалма: «Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем».
Передайте этому господину… (франц.)
«Сердечное согласие» (Entente Cordiale (франц.)) – соглашение о мире и дружбе, подписанное Англией и Францией в 1904 г. и положившее конец многолетним распрям между двумя странами.
С доставкой по цене угля марки «Т», добываемого на шахтах моего угольного бассейна (франц.).
Отправляется на войну (франц.).
Шекспир У. «Генрих V».
Марвелл Э. «К стыдливой возлюбленной». Перевод Г. М. Кружкова.
Прямо ад Данте! (франц.)
Сутенер, сводник (франц.).
