Наконец-то в салон вошел без доклада запыхавшийся, раскрасневшийся от раннего ноябрьского мороза Дворжак, и в ответ на аплодисменты энергично, по-дирижерски поднял руки.
— Подождите, хлопать будете после исполнения, — сказал он, быстро пробираясь между стульями к роялю. — Итак, уважаемые дама и барышня, вы готовы?
Что касается Ганы, то она была готова давно, но бедняжке Бетуше было не до пения. Три с половиной года прошло уже с тех пор, как Гафнер, признавшись в любви и попросив ее руки, тут же обидел Бетушу упоминанием о фабричных работницах и служанках, так странно, непостижимо поставив на одну доску с ними ее, дочь земского советника доктора прав Моймира Вахи. После этого они разошлись, казалось, окончательно и навсегда, отпрянувши от разверзшейся перед ними пропасти, однако Бетуша все это время не переставала думать о Гафнере, не теряла надежды, что он вернется, попросит у нее прощения и так же неожиданно исправит все, что неожиданно испортил. Она вспоминала Гафнера, выводя в конторе Борна стройные столбцы красивых цифр, ее мысли возвращались к нему, когда она готовила с Мишей школьные уроки, с непреодолимой горечью сетуя на то, что она, оказавшаяся хорошей воспитательницей чужого ребенка, лишена собственного. Бетуша страдала, но сердце ее, благодаря тому, что она не теряла надежды, оставалось молодым; тем более ошеломила ее принесенная Страной новость. Правда, Гафнер не впервые очутился в тюрьме, ведь много лет назад он томился там вместе с Борном. Но в период демонстраций протеста, во время жестоких преследований чешского народа, во время тирании Бейста за решеткой оказывались лучшие люди, тогда стать политическим заключенным было не позорно, а почетно; но сейчас времена спокойнее, за решетку, как язвительно выразился доктор Гелебрант, попадают люди и впрямь в чем-то виновные — преступники и разрушители, вредители, намеренно пренебрегающие обществом порядочных людей… Человек, которого Бетуша все еще любила, оказался — увы! — одним из них; тот, кого она ждет в своем девичьем одиночестве, сидит в холодной камере; человека, ставшего ее последней надеждой, называют «странным господином»; за его социалистические козни ему, мол, давно место в тюрьме.
Дворжак сел к роялю, поднял крышку, и, словно птичье пение на яблоне, полились прелестные, наивные звуки первой песни, и Бетуша, с полными слез раскосыми глазками, запела дрожащим голосом: «Поплыву я тихо поперек Дуная…»
Дворжак, удивленный необычным оттенком ее исполнения, строго посмотрел на нее, но тут Гана подхватила те же слова: «Поплыви я тихо поперек Дуная…» И вот уже оба голоса, сопрано и альт, как бы сливаясь в объятии, переплетаются в чарующем созвучии, сходятся и снова расходятся: «Удочку давно я дома сберегаю, на нее любую рыбку я поймаю…» И снова Бетушин голос звучит один: «Стану я большою черною вороной…» Затем голоса снова встретились, радостно слились, и прелестная, игривая мелодия, окрашенная легкой грустью, опять струилась, как чистый ручеек в лесу, быстрая, как шаги девушек в ярких юбках, босиком бегущих по утреннему, росистому лугу. «Звездочкою ясной я сверкну из дали, чтобы люди к небу очи поднимали…» Бетуша пела эту строфу, вспоминая о том, для кого не светят звезды, потому что он сидит в тюремной камере, и чувствовала, как по ее правой щеке катится слезинка, а потом еще одна — по левой; но сейчас это было не страшно, ибо слезы выступили и у некоторых слушателей, пани Стракова тихонько плакала, прижав к глазам маленький платочек, всхлипывала художница Женни Шермаулова, увлажнились и красивые слепые глаза ее сестры.
— Я видела, — сказала она, когда отзвучала первая песня и слушатели, слишком растроганные, чтобы аплодировать, сидели не шевелясь, — я видела голубое небо и тропку, вьющуюся среди зреющих колосьев, и распятие у тропки, и подсолнухи у красиво расписанной хатки… Спасибо вам, пан Дворжак, сегодня я вновь прозрела…
На этом мы можем закончить вторую часть нашего долгого повествования. После большого успеха первого исполнения «Моравских дуэтов» композитор, вздохнув, пожаловался, что, был успех или не был, все равно не найдется человек, который издал бы эти песни; и тогда Борн, без его ведома, отнес партитуру в типографию и издал ее за свой счет. «Из тиража, — писала спустя тридцать лет Гана Борнова в своих воспоминаниях, опубликованных в газете «Народни листы», — мы оставили немного для себя и своих друзей, а остальные получил Дворжак. Однажды, в его отсутствие, было решено разослать несколько экземпляров в роскошных переплетах самым выдающимся музыкантам, музыкальным критикам и патриотам. Сделали мы это тайком от Дворжака, так как знали, что он бы против этого возражал. «Дуэты» получили Брамс, Ганслик — крупнейшие музыканты того времени. Из славян — епископ Штросмайер[62] и другие. Штросмайер получил «Дуэты» с патриотической надписью, Брамс и Ганслик — с покорнейшей просьбой принять и высказать свое суждение. А наш милый композитор и не подозревал об этом…»
В это время, несомненно бывшее вершиной жизни Борна, Гана подарила ему сына, нареченного Иваном. Он родился в августе семьдесят седьмого года, одновременно со вторым сыном Мартина Недобыла, названным в честь прадеда Теодором.
«Зеленый приходский дом», или «Своевременная пощечина», или «Бессердечная женщина», или «Розовый бутон» (нем.).
Шагом — марш (нем.).
Уважаемая барышня.
С удовольствием (франц.).
Вы говорите по-французски? (франц.)
Немного (франц.).
1 Мосье граф (франц.).
В 60-е годы XIX столетия особенно остро ставился вопрос о будущем чешского народа, еще не имевшего своего государства и зависевшего от властей Австро-Венгрии.
Дом свиданий (франц.).
Ступайте, ступайте (франц.)
Дети мои (франц.).
Крик моды (франц.).
Низшее должностное лицо в суде,
Кстати (франц.).
Горе побежденным (лат.).
Пуркине Ян Евангелист (1787–1869) — выдающийся чешский анатом, физиолог и гистолог, один из создателей современной гистологии.
С кафедры (лат.).
Ни юридически, ни фактически (лат.).
Божена Немцова (1820–1862) — выдающаяся чешская писательница.
Шарка, Крч, Небозизек — красивейшие предместья Праги.
Вот это да (нем.).
«Хороший тон на все случаи жизни» (нем.).
Соответствовала обычаям (франц.).
Жерар де Нерваль (1808–1855) — известный французский поэт.
«Лондонское обозрение» (англ.).
Маленькая Польша (франц.).
Очень приятно (франц.).
Глупец (франц.).
Говорить по-французски (франц.)
Ну и что же? (франц.)
Биржевой маклер (франц.).
Боже мой, господин Борн, что вы здесь делаете? (нем.}
Это невозможно, это… (нем.)
Лагус, само собой разумеется, Лагус! (нем.)
Императорская бородка (нем.).
Такова жизнь (франц.)
Минутку (искаж. франц.)
«Отче наш, иже ее и на небесех..> (нем.)
«Стража на Рейне», немецкий гимн.
Привет, брат! Обращение, принятое у членов чешской спортивной организации «Сокол».
Антонин Дворжак (1841–1904) — великий чешский музыкант и композитор
Ура! (англ.)
Право, очень мило (англ.).
Но это ужасно! (нем.)
