— Долго же я ждал этого, — прошептал Хасар себе под нос.
Тэмучжин очнулся, припомнив, как младший пинал тело Сансара.
— Похорони его с почетом, брат. Мне надо завоевать сердца Волков, а они не простят, если мы опозорим тело. Пусть отнесут его в холмы и оставят птицам. — Он обвел взглядом молчаливые ряды воинов трех племен. — А потом я хочу вернуться в улус и взять то, что мне принадлежит. Я — хан Волков.
Он наслаждался вкусом этих слов, повторял их шепотом. Братья еще крепче подхватили его, но те, что смотрели на них, ничего не прочли на их лицах.
— Я распоряжусь, — пообещал Хасар. — Тебе сейчас надо поскорее перевязать раны, а то истечешь кровью.
Охваченный усталостью, Тэмучжин кивнул. Басан стоял неподвижно, и Тэмучжин подумал было, что надо поговорить с Волками, пока они стоят здесь, ошеломленные случившимся, но потом решил, что это подождет. Им все равно некуда больше идти.
В сражении с татарами погибло больше двух сотен воинов. Войска Тэмучжина еще не успели покинуть место сражения, а небо уже заполонили ястребы, стервятники и вороны, склоны холмов зашевелились крыльями хищных птиц, расхаживающих между трупами. Они кричали и дрались над добычей. Тэмучжин приказал, чтобы между олхунутами, кераитами и Волками не делали различий. Шаманы трех племен забыли взаимную неприязнь и вместе пели погребальные заклинания, а воины наблюдали за кружащими в вышине птицами-падальщиками. Еще не успел закончиться обряд, как лохматые черные стервятники стали опускаться на землю и прыжками передвигаться среди мертвых, поглядывая на живых темными глазами.
Тела татар оставили там, где они и лежали. В конце дня повозки двинулись к главному улусу. Тэмучжин с братьями ехал во главе войска, за ним следовали телохранители-Волки. Не будь он сыном прежнего хана, его могли бы убить сразу же после гибели Илака, но Басан отдал ему отцовский меч, а потому никто даже и не помыслил причинить ему зло. Хотя Волки и не ликовали, как олхунуты и кераиты, они были стойкими воинами и теперь принадлежали ему. Толуй, весь подобравшись, ехал со всеми, и на лице его были видны следы побоев. Накануне вечером Хасар с Хачиуном тихонько отвели его в сторону, и теперь он старался не попадаться им на глаза.
Когда войско достигло улуса Тогрула, навстречу выбежали женщины — обнять мужей и сыновей. В тревоге они высматривали дорогие лица среди толпы воинов. Слышались вопли радости и скорби, и вся степь кипела радостным шумом.
Тэмучжин пустил свою усталую кобылку рысью в ту сторону, где стоял Тогрул, а рядом с ним — Вэнь Чао. Хан кераитов оставил небольшую охрану для своего племени, и теперь эти воины отводили глаза под взглядом Тэмучжина. Они не были с ним в бою.
Тэмучжин спешился.
— Мы сломали им хребет, Тогрул. На юг они больше не сунутся.
— А где хан Волков? — спросил Тогрул, глядя на воинов и их семьи.
Тэмучжин пожал плечами.
— Он перед тобой, — сообщил он. — Я взял себе это племя.
Он отвернулся с усталым видом и стал отдавать распоряжения братьям, а потому не видел, как изменилось лицо Тогрула. Все чуяли запах шипящей на углях баранины, и воины, что вернулись с поля боя, радовались предстоящему угощению. Они проголодались после целого дня сражения, и пока они не наедятся и не напьются вдоволь, ничего нельзя будет сделать.
Вэнь Чао увидел едущего к нему Юаня с окровавленной повязкой на ноге. Тэмучжин направился к юрте, где его поджидала жена. Вэнь Чао терпеливо смотрел, как Юань спешивается и преклоняет перед ним колено.
— Нам неизвестны подробности сражения, Юань. Ты должен рассказать нам, что видел.
— Как пожелаешь, хозяин, — согласился Юань, уставившись в землю.
Солнце садилось, и холмы покрылись полосами золотого солнечного света и теней. Пир продолжался долго, пока мужчины не напились и не насытились. Тогрул тоже пировал, хотя и не славил Тэмучжина вместе с прочими, даже когда воины Волков привели свои семьи, чтобы дать сыну Есугэя клятву верности. Тогрул увидел, что, когда они преклоняли колено, глаза Тэмучжина были полны слез, и в нем впервые шевельнулось негодование. Да, он не сражался вместе с ними, но разве его заслуги нет совсем? Победы не было бы без кераитов: ведь именно Тогрул призвал Тэмучжина с ледяного севера. Он не был слепцом и прекрасно видел: его кераиты перемешались с другими так, что уже невозможно было отличить одних от других. Они смотрели на молодого хана с благоговением и восторгом, как на человека, что собрал под своим началом племена и нанес давнему врагу сокрушительное поражение. Тогрул кожей ощущал эти взгляды. Он опустил голову и прислушался: внутри шевелился червячок страха. Илак погиб, как и Сансар когда-то. Нетрудно представить себе ножи, готовые посреди ночи вонзиться в него, в Тогрула, хана кераитов.
Когда пир окончился, он засел с Вэнем Чао и Юанем в своей юрте, и они проговорили далеко за полночь. Когда взошла луна, Тогрул глубоко вздохнул и ощутил в легких тяжелые пары черного арака. Он был пьян, но ему нужно было напиться.
— Я сделал все, что обещал, Вэнь Чао, — напомнил он посланцу.
Голос Вэня звучал успокаивающе.
— Ты все сделал, это так. И ты будешь ханом обширных земель, и твои кераиты познают мир и покой. Мои хозяева будут рады услышать о такой победе. Когда вы поделите добычу, я уеду вместе с тобой. Мне больше нечего здесь делать. И возможно, я смогу наконец насладиться покоем и провести оставшиеся годы в Кайфыне.
— Если я останусь в живых, — вдруг плюнул Тогрул. Его жирное тело всколыхнулось от негодования и тревоги, и Вэнь Чао склонил голову набок, как птица.
— Ты боишься нового хана, — прошептал он.
— А как не бояться-то? — фыркнул Тогрул. — За ним тянется след из трупов. Вокруг моей юрты стоит охрана, но кто знает, долго ли осталось до того, как… — Он осекся, сцепив пальцы. Задумался. — Ты видел, как его славили. И мои кераиты тоже.
Вэнь Чао встревожился. Если Тэмучжин прирежет поутру этого жирного дурака, то Вэню Чао придется туго. Он стал думать, что предпринять, и не упускал из виду бесстрастного лица Юаня, еле заметного во мраке.
Когда молчание стало невыносимым, Тогрул отхлебнул добрый глоток арака и рыгнул.
— И кому я теперь могу доверять? — спросил он скулящим голосом. — Он напьется сегодня и будет крепко спать всю ночь. Если он умрет в своей юрте, никто не помешает мне утром откочевать.
— Его братья тебе не дадут уехать, — заметил Вэнь Чао. — Они будут в бешенстве.
Тогрул почувствовал, что все плывет перед глазами, и потер их кулаками.
— Половина войска вокруг нас — мои кераиты. Они ничем не связаны с этими братьями. Если Тэмучжин умрет, я смогу увести их. Тогда меня никто не остановит.
— Если ты попытаешься убить и провалишь дело, мы все погибнем, — предостерег его Вэнь Чао.
Он боялся, что Тогрул промахнется в темноте, и он, Вэнь Чао, погибнет как раз в тот самый момент, когда после стольких лет надежда вернуться к китайскому двору начала становиться явью. Он понимал, что его безопасность под угрозой в любом случае, но лучше дождаться утра. Тэмучжин ничего ему не должен. Возможность, что Вэню позволят уехать домой, была высока.
— Ты не должен рисковать, Тогрул, — сказал он хану. — Законы гостеприимства охраняют вас обоих, и если ты со страху решишь нарушить их, это кончится кровопролитием, и только. — Вэнь выпрямился, стараясь понять, дошли ли его слова до Тогрула.
— Нет, — сказал Тогрул, рассекая рукой воздух. — Ты видел, как они его славили. Если он умрет нынче ночью, я уведу кераитов и откочую еще до рассвета. К рассвету я оставлю этот улус, охваченный смятением, далеко позади.
— Это ошибка… — начал было Вэнь Чао. К его величайшему изумлению, Юань перебил его.
— Я поведу людей в его юрту, господин, — обратился он к Тогрулу. — Мне он не друг.
Тогрул повернулся к китайскому воину и мясистыми ручищами сжал его руку.
— Сделай это, Юань, да поскорее. Возьми стражу, что стоит у моей юрты, и убей его. Он и братья его выпили куда больше меня. Этой ночью они тебя ждать не будут.
— А его жена? — спросил Юань. — Они спят вместе, поднимется крик.
Тогрул помотал головой, прогоняя хмельные пары.
— Нет. Разве что иного выхода не будет. Я не чудовище, но завтрашнее утро хочу пережить.
— Юань?! — резко окликнул его Вэнь Чао. — Что за безумие?
Старший телохранитель повернул к нему задумчивое мрачное лицо.
— Он быстро взлетел и высоко. Умрет сегодняшней ночью — и через пару лет мы не увидим его у наших границ.
Вэнь думал о будущем. Лучше бы Тэмучжин проснулся завтра утром. Если молодой хан прикончит Тогрула, то, по крайней мере, не придется терпеть его общество до границы родных земель. Неужели Тэмучжин не позволит уехать китайскому послу? Вэнь не был в этом уверен и погрузился в размышления, а Юань тем временем встал, поклонился обоим и вышел. Охваченный сомнениями, Вэнь Чао ничего не сказал ему. Он со встревоженным видом повернулся к Тогрулу и стал слушать, как снаружи разговаривает со стражей Юань. Воины вскоре ушли в темноту пространного улуса, и поздно было звать их назад.
