Ознакомительная версия.
Там же, с. 10:
«Французский посол жаловался, что не проходило и дня, чтобы в зоне военных действий не был повешен по обвинению в шпионаже какой-нибудь еврей». (Речь о Первой мировой войне — И.Г.).
С.С.Ольденбург. Царствование императора Николая II., с. 477:
«Было предпринято массовое выселение евреев из Галиции и из прилегающих к фронту русских областей /…/ Десятки тысяч, а затем и сотни тысяч евреев из Галиции и Западного края получили предписание в 24 часа выселиться, под угрозой смертной казни, в местности, удаленные от театра военных действий /…/ русское командование способствовало массовому исходу населения на восток, причем деревни сжигались так же, как и посевы, а скот убивался на месте».
Д.В.Лехович. Белые против красных. Судьба генерала Антона Деникина. — М.: «Воскресенье», 1992, с. 36–37:
«Главное командование (русских войск в 1915 — И.Г.) стремилось опустошить оставленные неприятелю земли. То, что проделал с Россией Сталин при отступлении во время второй мировой войны, не было внове /…/ Военное начальство (в 1915-м — И.Г.) насильно гнало от наступающего врага миллионы людей внутрь России, с запада на восток /…/ большинство людей выселялось по приказу военных властей. На глазах у них поджигали жилища, оставшиеся запасы и имущество. Среди этих беженцев — поляков, русских, белорусов, украинцев — было много евреев. Их доля оказалась чрезвычайно печальной /…/ патриотическое рвение с примесью юдофобства дошло до абсурда: началось выселение в глубь России не только своих, но также австрийских евреев из Галиции. Тысячи этих несчастных, попав в чужую страну, двигались на восток с толпой беженцев, встречая на своем пути недоброжелательство и злобу местного населения».
igor pleve. einwanderung in das Wolgagebiet: 1764–1767. Goettingen: Goettinger Arbeitskreis, 1999, S. 45:
«В Манифесте говорилось о том, что государство берет на себя все издержки от русской границы до места поселения /…/ Практически все колонисты доставлялись из мест сборов в Бюдингене, Рослау и др. до порта отправки Любека за государственный счет. Затраты на транспортировку одной семьи составляли 15–20 рублей. /…/ В Ораниенбауме, помимо „кормовых денег“, колонисты получали ссуду на различные мелкие надобности в размере 12–18 руб. на семью.
„…при приеме в колонисты русское правительство нередко брало на себя выплату имевшихся за ними долгов на родине. Так, русский комиссар Ребиндер погасил долги Фридриха Шварца, Франца Губера, Георга Петерса, Михаэля Цильке и др.“ (32).
„Все заботы по обеспечению первых колонистов всем необходимым для обустройства на новом месте были возложены на представителя Канцелярии в Саратове Ивана Райса.
В начале марта 1764 г. Райс отправил в Москву на закупку необходимых для колонистов семян сержанта Минаева и колониста Будберга. Кроме этого, закупались различные сельскохозяйственные орудия. Поселенцам колонии Антон, где имелись благоприятные условия для разведения садов, выдавались саженцы садовых деревьев“. (46)».
Напрашивается сопоставление: а кто пёкся о русских землепроходцах, в их пути на восток преодолевших великое таёжное пространство? Кто помогал им строить корабли, на которых они доплыли до Аляски? Не в память ли о том, как они её осваивали, там сохранилось православие? Коренные жители переняли его от русских и на земле, проданной царём, остаются православными доныне.
Доводится слышать, что Екатерина, возможно, родила Павла не от мужа Карла Петера Ульриха, а от любовника (называют то ту, то иную знатную русскую фамилию). Назначение подобных разговоров — потрафить задеваемому самолюбию: начиная-де с Павла, русские цари не были «такими уж немцами». Если это и принять на веру, у династии никак не прибавляется прав на фамилию Романовы. А во-вторых, если в Павле говорил голос русской крови, то не слишком ли своеобразно? Цесаревич, как и Карл Петер Ульрих, рос преисполненным пронемецких симпатий. Особенно это «касалось Пруссии, короля которой Фридриха II цесаревич безгранично почитал» (В.И.Федорченко. Императорский Дом. Выдающиеся сановники: Энциклопедия биографий. Т. 2, с. 195–196).
Павел устроил себе в Гатчине особый мирок, где царил немецкий язык и окружение, интимно-льстиво намекая на сердечную привязанность наследника, вместо «Гатчина» произносило звучащее отдалённо-похоже: «Hat Schoene» («имеет красивую» — нем.).
«Гатчинская армия» цесаревича — несколько батальонов, отданных в его распоряжение, — выглядела и обучалась так, словно была прусской. Став императором, Павел переодел российские войска в мундиры прусского образца и ввёл прусскую систему как образец обучения и тактики. Недовольный этим Суворов попал в опалу.
Явно предпочитая запугивание угождению, Павел приказывал сечь и дворян и русское духовенство. Он запретил частные типографии и ввоз книг из-за границы (дабы оттуда не просачивалось, что «Романовы» — это Гольштейн-Готторпы?). Павел ликвидировал городские думы, закрыл приказы общественного призрения и управы благочиния (прообраз органов социального обеспечения). Издав указ о трёхдневной барщине, то есть запретив принуждать крестьян к работе на барском поле в воскресные дни, Павел в целом, указывает Ключевский, «не только не ослабил крепостного права, но и много содействовал его расширению».
А.И.Уткин. Первая мировая война., с. 12, 14.
Либретто оперы Глинки «Жизнь за царя» (впоследствии «Иван Сусанин») написал Г.Розен, марш «Прощание славянки» написал Тотлебен (не тот, который отличился в обороне Севастополя, был главнокомандующим в русско-турецкую войну 1877-78 гг., а позднее — генерал-губернатором Южного края).
Примечательна и история создания исполненной героики песни «Гибель „Варяга“». Напомним о воспетом событии. В начале русско-японской войны 9 февраля 1904 произошёл неравный бой крейсера «Варяг» с японскими кораблями. В то время симпатии Германии были на стороне России, а не Японии, и германский поэт Рудольф Грейнц (1866–1942) написал стихотворение «Варяг», опубликованное 25 февраля 1904 в журнале «Jugend». Вскоре его напечатал российский «Новый журнал иностранной литературы, искусства и науки» (номер 4 за 1904), поместив вместе с немецким оригиналом русский перевод Е.Студенской. (Издаваемые ныне в России песенники лгут, осведомляя: не «перевод Студенской», а якобы — «слова Студенской»). Что до автора музыки, то он остался неизвестным.
Если написанное о Февральской революции, об отречении Николая Второго уподобить огромному стогу, то иголка, до сих пор в нём не отысканная, наведёт на мысль о шиле в мешке.
Почему монарх, столь упрямо отстаивавший самодержавие, вдруг, казалось бы, безвольно отдал империю — «будто эскадрон сдал»? В 1905 размах вскипевших страстей был пошире. Восстания на нескольких боевых кораблях, солдатские бунты, возникновение советов рабочих и солдатских депутатов и провозглашение вдоль Сибирской железной дороги Читинской, Иркутской, Красноярской «республик», поджоги помещичьих усадеб по всей стране, всероссийская стачка, забастовки, когда перестали ходить поезда и министры добирались к монарху в Царское Село морем, баррикады в Москве… В то время Николай отнюдь не противился энергичным мерам, не запрещал войскам открывать огонь.
А что же в Феврале? Сложившаяся ситуация существенно отличалась от предыдущей. Отличалась тем, что стало совершенно очевидно и для иностранцев. Английский посол Джордж Бьюкенен в канун революции сказал Николаю напрямую: между императором и русским народом выросла стена…
В 1905 не было войны с Германией — и Мин, Риман, Меллер-Закомельский, Ренненкампф могли действовать так, как действовали их предшественники в Санкт-Петербурге 14 декабря 1825. Тогда генерал Карл Толь предложил Николаю Первому очистить Петровскую (Сенатскую) площадь от мятежников артиллерийским огнём, царский адъютант Адлерберг передал Толю дозволение — и картечь споро разрешила вопрос. Точно так же шрапнель и пули спасли голштинскую династию в 1905-м.
Но в Феврале Семнадцатого достигли накала волнения, вызванные не только потерями в войне, но и ролью, положением, привилегиями немцев в России — то есть тем, что Амфитеатров назвал «германским владычеством». В этих условиях Государственная Дума, желавшая отобрать власть у императора, имела козырного туза. Непосредственным обстоятельством, которое заставило Николая отречься, стала угроза разоблачения. Государственная Дума могла бросить в разъярённые массы: «Вы возмущены тем, что царица — немка и при дворе процветает прогерманская камарилья. Но вы не знаете, что и царь — вовсе не Романов, а фон Гольштейн-Готторп! Его предок занял престол вопреки воле Петра Великого, перед которым родители Карла Петера Ульриха под присягой — за себя и своих потомков — отказались от притязаний на Российскую корону!»
Ознакомительная версия.
