— Теперь вспомнил.
И спросил:
— Значит, ты против такого рода любовных занятий?
— Да, против, — ответила Мари, слегка потупившись. — Я честная девушка, и мне противно дарить свою любовь таким вот диким образом.
— Слышали бы тебя фрейлины из «Летучего эскадрона», — ухмыльнулся Бюсси, припоминая сцену, о которой служанка только что говорила.
Этот случай, действительно, произошел с ним год тому назад. Ему назначил аудиенцию король, и он в ожидании условленного часа прогуливался по коридору, как вдруг услышал крики о помощи. Он поспешил туда и увидел, как один из придворных пытался заняться любовью с какой-то служанкой, тащившей целый ворох простыней, а та, рассыпав их и отбиваясь от насильника, подняла крик. Бюсси вмешался, но немедленно получил грозное предупреждение о том, что пожалеет об этом, а пока незнакомец посоветовал ему идти своей дорогой и не совать нос в чужие дела. Бюсси оттащил насильника в сторону и влепил ему хорошую пощечину. Тот схватился за шпагу, но, подумав, предложил неожиданному защитнику тотчас же прогуляться с ним. Бюсси не надо было долго упрашивать; они вышли, обнажили шпаги у монастырской стены, и через минуту Бюсси убил дерзкого обидчика слабых женщин. Потом он вернулся и помог собрать белье служанке, которая была настолько напугана происшедшим и так переживала за красивого дворянина, пришедшего ей на помощь, что забыла даже, куда и зачем шла. И тут Бюсси вспомнил про аудиенцию, на которую, конечно, опоздал, за что и получил нагоняй от Карла; впрочем, король тут же простил его, узнав, что произошло.
— Теперь вспомнил, — повторил Бюсси и с любопытством посмотрел на девушку. — Ну, и что же из того?
— Нынче я хочу отблагодарить вас за услугу, — произнесла Мари.
— Отблагодарить? Меня? — Бюсси расхохотался. — Прямо здесь?
И он описал рукой полукруг впереди себя.
— Да нет же, вы меня совсем не поняли, — горячо заговорила служанка. — Речь идет о другом.
— О чем же?
— О том, что заговор герцога Алансонского и наваррского короля раскрыт!
Бюсси молча, уставился на нее. Такого оборота, какой принял разговор, он явно не ожидал. Откуда этой девице известны такие тайны? И при чем здесь он, разве он служит королю Наварры?
— Заговор? — спросил он. — Но я впервые об этом слышу. И какое мне, собственно, до этого дело, если у нас с королем Наваррским различные вероисповедания? Впрочем, — тут же добавил он, — теперь он, кажется, стал папистом.
— Мы знаем об этом, но мы подумали, что, быть может, мы поможем вашим друзьям и отведем от них беду.
— Мы? Кто это — мы?
— Я и Тереза, моя очень хорошая подруга.
— А кто она такая? И про каких друзей ты говоришь?
— Да про ваших же, мсье Лесдигьера и мсье Шомберга.
Теперь Бюсси понял, что дело нешуточное, и если королева решит наказать участников заговора, то полетят многие головы и, в первую очередь тех, кто составляет ближайшее окружение мятежных принцев. Он сразу стал серьезным, оглянулся по сторонам и еще ближе придвинулся к девушке.
— Вот что, милая, рассказывай-ка все без утайки, коли уж ты привела меня сюда. Как тебе удалось узнать о заговоре, и кто рассказал о нем королеве-матери?
— Моя подруга Тереза — камеристка мадам де Сов, вы ее хорошо знаете, — начала Мари. — Однажды утром, когда мсье де Ла Моль вышел из спальни баронессы, она приказала Терезе убрать постель, а сама поспешила к королеве. Так подумала моя подруга, и так оно все и случилось. Она протестантка, и ей показалось, будто ее госпожа хочет выдать королеве какую-то важную тайну, которую, наверное, выболтал ей мсье де Ла Моль и которая касается его величества Генриха Наваррского. Она незаметно пошла за баронессой и увидела, как та входит в покои королевы-матери. Тогда она тут же нашла меня и попросила ради нашей с ней дружбы подслушать разговор, который происходил у королевы.
— Вы обе сошли с ума, — воскликнул Бюсси, — и сами не знаете, в какую историю вы впутались! Узнай об этом кто-нибудь — и вас непременно повесят.
— Поэтому я и решила довериться вам, господин граф, ведь вы честный человек, как мне кажется, и у вас хорошие друзья.
— Но как же ты подслушала беседу королевы с баронессой? Стояла у дверей? А если бы тебя увидели там в это время?
— Нет, сударь, я была в это время в соседней комнате. Королева-мать однажды приказала просверлить дырку в стене, чтобы подслушивать чужие беседы как из той, так и из другой комнаты. Несколько раз она уже пользовалась этим отверстием; теперь оно пригодилось мне.
— Как в Лувре, — усмехнулся Бюсси. — Там давно уже нет ни одной стены или потолка, не оборудованных слуховыми отверстиями, которыми пользуется старая королева или ее шпионки.
— Ваша правда, сударь, — подтвердила Мари. — Но слушайте дальше. Баронесса рассказала королеве о том, что десятого апреля гугеноты готовятся захватить замок и освободить герцога Алансонского и короля Наваррского. Зачинщиком всего и основным действующим лицом, которое являлось посредником между пленными принцами и мятежными гугенотами, был объявлен этот самый господин де Ла Моль вместе с каким-то своим другом, фамилии которого я не запомнила. Баронесса просила всего лишь наказать любовника. Королева засмеялась и обещала это. Она сказала, что виноваты здесь только принц и король, которые и будут держать ответ. Но я хорошо знаю госпожу: если она мило улыбается, это значит, что готовит какую-то западню тому, о ком идет речь.
— Мне нет никакого дела до этого Ла Моля, — поморщился Бюсси, — а также до наваррского короля; но зато, черт возьми, меня живо волнует судьба моих друзей, которые могут оказаться в большой опасности, если мятежники, не подозревая о собственном провале, начнут выступление.
— Поэтому я и решила рассказать вам, — сказала Мари. — Во-первых, я в долгу у вас и, думаю, что смогла вернуть его: зная обо всем, вы сможете спасти друзей. А во-вторых, я делаю это ради подруги, ведь она протестантка.
— А ты?
— Я католичка, и мне, как вы можете понять, тоже нет никакого дела до заговоров, которые устраивают гугеноты. Я могла бы, конечно, рассказать об этом и самому господину Лесдигьеру, служащему королю Наваррскому, но меня ничто с ним не связывает, потому что мы с ним разной веры.
— А тот слуга, что ко мне подходил, — вспомнил Бюсси, — ему ты об этом рассказывала?
— Он такой же католик, как и мы с вами, и ему вовсе незачем знать о дворцовых тайнах, связанных с гугенотами. Я просто попросила его передать вам, что некая дама мечтает встретиться с вами, и он не имеет ни малейшего понятия о том, кто эта дама, и зачем ей нужно свидание.
— Что ж, — взял девушку за руку Бюсси, — ты все правильно сделала, Мари, и спасла если не жизнь короля Наваррского, то хотя бы его относительную свободу.
— А также жизни его дворян, которые являются вашими хорошими друзьями, хоть у вас и разные вероисповедания.
— Откуда тебе известно об этом?
— Ах, да кому же об этом неизвестно, ведь вас так часто видят втроем. А теперь торопитесь, сударь, времени осталось совсем немного. Я думаю, вы без труда найдете способ предупредить друзей, а уж они своего короля. Мне или Терезе сделать это было бы значительно труднее, ведь мы простолюдины; что может связывать нас с дворянами, да еще в стенах замка и на виду у всех?
— Благодарю тебя, девочка моя, — растроганно произнес Бюсси и обнял Мари за плечи. — Ты оказала большую услугу не только мне; возможно, ты изменила ход истории Франции, ибо Валуа наследуют Бурбоны, одному из которых, самому первому, который займет престол французских королей, ты спасла сегодня жизнь.
Мари скромно улыбнулась.
— Я всего лишь ничтожное колесико в том огромном механизме истории, о котором вы говорите, господин граф, — произнесла она, не делая никаких попыток высвободиться из объятий Бюсси. — Но если я действительно оказала сегодня вам большую услугу… то у меня есть одна маленькая просьба… — она внезапно замялась, и виноватая улыбка тронула ее губы. — Ах, простите меня, ради бога, я сама не знаю, что говорю…
И она в смущении опустила голову, стыдливо закрыв лицо ладонями. Бюсси улыбнулся, осторожно взял за подбородок и приподнял белокурую головку Мари так, чтобы видеть ее лицо — невинное, и оттого казавшееся ему прекрасным.
— Ты хотела меня о чем-то попросить? Говори же, не стесняйся, я выполню любую твою просьбу, какою бы она ни была, ибо готов признаться в том, что сегодняшнее свидание с тобой оказалось важнее, нежели беседа с кардиналом Карлом Лотарингским.
— Я не хотела бы, чтобы вы сочли мою просьбу чересчур дерзкой, — пролепетала Мари, вся пунцовая от смущения, но, не опуская головы, а лишь устремив взгляд в землю, — а потому не осмеливаюсь даже произнести ее.
