К утру он выкарабкался из ночного кошмара и поднялся по шаткому трапу на палубу. После того как зашла луна, пару часов стояла такая тьма, что не видно было даже гребней волн, но теперь на востоке зарождался рассвет. Росс глубоко вздохнул. Он чувствовал себя гораздо хуже, чем до сна. Всё тело болело, во рту горчило, саднило горло и подступала тошнота от морской болезни. Росс проковылял к лейтенанту Спейду, стоявшему у румпеля.
— Есть признаки перемен?
— Пока нет. Но надеюсь на это. Будет очень странно, если северо-восточный ветер продлится дольше. В это время года.
На заре они заметили на горизонте трехмачтовый барк, но он двигался в другую сторону и вскоре исчез.
— И как он? — спросил Росс.
Дуйат пожал плечами.
— Не могу сказать точно. Он совсем притих. Может быть, спит, а может, это кома. Но я каждый час нюхаю его повязку, и пока никаких признаков некроза. К полудню будем знать больше.
Около десяти ветер стих, и люггер переваливался по неспокойному морю, как подстреленная птица. Затем ветер задул с запада, а приближающаяся туча намекала на дождь. Паруса хлопали и наполнялись, лодка накренилась под новый ветер. Борьба закончилась, они устремились домой.
В полдень, под теплым ливнем, Дуайт подошел к Россу, стоящему у румпеля.
— Думаю, на твоей совести будет одним человеком меньше, Росс. Он поправится.
Когда они добрались до Фалмута, было уже около семи вечера, лил проливной дождь, ветер сбивал с ног. Несмотря на белые рубахи, которые ветер яростно трепал на каждой мачте, в них пару раз стрельнули из форта, причем последний выстрел определенно не был предупредительным. После выстрелов подошел флотский баркас для проверки документов.
Вместе с сумерками к Верити прибыли посетители: в дверях она увидела высокого худого мужчину, а за его спиной крепкий слуга поддерживал похожего на скелет человека.
— Росс! — воскликнула она. — Ох, ты вернулся! Слава Богу! Я так волновалась за тебя! Входи, прошу, входи! Поднимайся! Ты голоден? У меня много холодных закусок, вино…
— Дорогая, ты помнишь доктора Эниса?
— О… о да! — Верити сглотнула. — Так вам удалось! Я так счастлива! Входите же.
Они подняли Дуайта по лестнице, что оказалось нелегкой задачей. Когда они уселись, Дуайт сказал:
— Я прошу прощения за свой изможденный вид, миссис Блейми… В Кемпере нас не каждый день кормили курицей. Ваш кузен вытащил меня оттуда как раз вовремя, чтобы я сохранил остатки былой внешности. Пара дней на домашней пище, без сомнения, пойдет мне на пользу.
Верити уставилась на него при свете лампы, а затем быстро проговорила, пытаясь скрыть свой ужас:
— Курица! Я вспомнила, у нас же есть куриные кости как раз для бульона. Попрошу Марту, чтобы она поставила его греться. Скоро он будет горячим…
Она собралась выйти, но Росс удержал ее вопросом:
— Сколько здесь спален, Верити?
— Три, помимо нашей. Достаточно для доктора Эниса, тебя и твоего слуги…
— Дорогая, нас больше. Среди нас еще один больной. Дрейк Карн, брат Демельзы, он ранен и до сих пор в опасности. Если хотя бы сегодня ты смогла его приютить, или, может быть, завтра…
— Сейчас же приводи его, он может оставаться здесь сколько необходимо. Нигде в Фалмуте о нем не позаботятся. Где он? Внизу?
— Он еще на борту, я хотел сначала повидаться с тобой…
— Как тебе не стыдно! Ты можешь за ним послать? Где вы пришвартовались? Я разбужу миссис Стивенс, она сходит…
— Боун сходит, если ты согласна. Но я предупреждаю, он серьезно болен, и если ты намерена за ним смотреть, это займет дни или даже недели.
Верити улыбнулась крепкому слуге.
— Отправляйтесь, Боун, прошу вас. Не беспокойтесь о вашем хозяине.
Росс, Дуайт, Дрейк и Боун остались на ночь у Блейми. Армитадж и Спейд обосновались в гостинице «Королевский герб». Барт, Эллери, Джонас и Хоблин остались на борту «Сарзо».
Утром в голове у Дрейка прояснилось, несмотря на жар. Дуайт тщательно осмотрел повязки, но запаха омертвения не чувствовалось. Импровизированная повязка оставалась на ране уже пять дней, и он решил не трогать ее. Если плоть здорова, смена накладки могла скорее повредить.
Дуайт еще недостаточно окреп для поездок и не стремился к ним. Если бы миссис Блейми великодушно разрешила ему остаться еще на день-другой, он бы остался и отдохнул.
— Ты не должен бояться встречи с Кэролайн, — сказал ему Росс. — Ты недооцениваешь ее, если считаешь, будто твой бледный вид ее оттолкнет.
— Дело не в бледности. Я выгляжу, будто едва оправился от чумы.
— Как бы ты ни выглядел, она все же хочет тебя видеть.
— Дай мне пару дней. Даже поездка верхом сейчас для меня большое дело.
— Не верхом, мы возьмем экипаж. Хотя, упаси боже, местами дорога такова, что все четыре колеса на ней одновременно стоять не будут. Но так и быть, оставайся еще на пару дней. А я пока что отправлю сообщение.
Росс пошел к лодке, полагая, что Толли с большой охотой съездит к Демельзе с сообщением, что ее муж в целости и сохранности в Фалмуте и появится дома через несколько дней. Но Трегирлс такой охоты не выказал. За французскую рыболовную лодку, которую он помог привести, полагалась награда, и он не собирался покидать Фалмут, пока не получит свою долю. Тем не менее, он не отказался одолжить свою лошадь Эллери, который тем же утром и отправился домой с вестями. По пути Эллери должен был заглянуть в Киллуоррен и сообщить Кэролайн, что Дуайт прибудет в среду. Росс поручил заняться своей долей в награде за лодку Толли, решив, что всё ему причитающееся нужно разделить поровну между остальными. А если возникнут какие-либо формальности и бумажные дела, его можно найти в доме капитана Блейми.
Двое других, к его удивлению, тоже пожелали остаться на борту: Джака Хоблин, который во время плавания беспрестанно страдал морской болезнью и донимал остальных, сейчас наслаждался своей скромной славой и совершенно не торопился к семье в Сол. То, что казалось невыносимо желанным в те мгновения, когда жизнь висела на волоске, было не так привлекательно теперь, когда ничто больше не стояло на его пути.
Росс был удивлен, что вокруг их эскапады поднялся такой шум, хотя, если подумать, в этом не было ничего необычного. Оба лейтенанта дали интервью, которые должны были вскоре выйти в «Эксетер Кроникл» и «Шербурн Меркьюри». Какой-то мужчина следовал за Россом по пятам до самого дома, пытаясь выспросить детали, но не смог выудить ничего ценного.
Утром в понедельник по-прежнему лил дождь. Росс зашел к Дрейку. Тот сидел на кровати и, не считая перевязанного плеча и затянутых бинтом пальцев, выглядел куда лучше Дуайта. Наверное, ничего особо удивительного в этом не было. В девятнадцать лет, если человек не умирает от раны, он быстро поправляется.
— А я-то уж думал, что придется принести твоей сестре дурные вести, — сказал Росс.
Дрейк улыбнулся. У всей проклятой семейки эта очаровательная улыбка, подумал Росс. Уж точно не от отца унаследовали.
— Нет, сэр. Утром я съел два яйца и овсянку. Обо мне никогда так не заботились.
— Миссис Блейми — моя любимая кузина. Она позаботится о тебе, как мать, а доктор Энис считает, что тебе нужна еще одна неделя для выздоровления.
— Уверен, что так много времени не понадобится. Но буду рад остаться. Думаю, денька через три или четыре...
— Посмотрим. Или, скорее, пусть миссис Блейми решит. Доктор Энис не хочет передавать тебя в таком состоянии какому-нибудь фалмутскому аптекарю, считая, что он тебя добьет. А когда в среду он уедет, я отправлюсь с ним, так что только миссис Блейми сможет сказать, насколько ты поправился, и ты должен ее слушать.
— Как скажете, капитан Полдарк.
Росс подошел к окну. Печальная правда в том, что когда мужчина влюбляется в девушку, ему не обязательно нравятся ее братья и сестры, даже ее родители. Такова уж человеческая природа, что чем больше мужчина любит жену, тем больше чувствует себя собственником, тем меньше преклоняется перед породившей ее утробой или другими плодами этой утробы. По натуре Росс не был ревнивым собственником, но с тех пор как приехали братья Карн, рассматривал их как досадную помеху. Сначала лишь из-за приезда, когда они потребовали одолжений на основе родственных связей, потом — из-за фанатичного методизма, и наконец, совсем недавно, из-за пагубных отношений Дрейка с Морвенной Чайновет. Он так рисковал, чтобы спасти мальчишку, ради Демельзы, и неприятие этого риска настроило его против Дрейка.
За полтора года, что он знал братьев, Росс почти не встречался с ними и не разговаривал, поскольку Демельза стояла между ними одновременно как связующее звено, но и как помеха. Лишь во время путешествия Росс поговорил с Дрейком с глазу на глаз. И его чувства мало помалу изменились.
