Василий подошел и поздоровался. Фейзула, как обычно, ответила приветливо, стараясь казаться веселой и беззаботной. Но это ей плохо удавалось; Василий сразу понял, что ее продолжает угнетать какая-то тяжелая дума.
– Что с тобою, маленькая ханум? – участливо спросил он, после того как они обменялись несколькими незначительными фразами. – Еще вчера я заметил, что тебя что-то гнетет. Я друг тебе. Поведай, какое горе тебя постигло, и, может быть, мы вместе придумаем, как его прогнать.
– Это тебе показалось, князь,– деланно засмеявшись, ответила Фейзула.– Нет у меня на сердце никакого горя.
– Твои глаза говорят другое, ханум.
– Это как погода, князь: иногда в душе светит солнце, и тогда глаза смеются. Но бывают и облачные дни…
– Облака приносит ветер,– сказал Василий, беря девушку за руку,– и печаль тоже не приходит сама собой. Скажи, что ее принесло тебе?
– Наверное, тоже ветер,– не сразу ответила Фейзула.– Но он уже и унес ее. Гляди, я снова веселая,– добавила она, поднимая глаза на Василия. Глаза улыбались, но за этой улыбкой князь разгадал едва сдерживаемые слезы.
– Фейзула-джан,– сказал он, крепче сжимая ее руку,– зачем ты меня обманываешь? Если не хочешь сказать правду, не говори. Я ведь понимаю: кто я для тебя, чтобы ты стала поверять мне свои тайны? Но верь, я расспрашиваю тебя не из любопытства, а лишь потому, что всею душою желал бы помочь твоему горю, коли оно у тебя есть.
– Я верю тебе, князь,– сдавленным голосом ответила Фейзула, почти вырывая свою руку из руки Василия и быстро отворачиваясь, чтобы скрыть выступившие слезы.– Может быть, после я тебе все скажу… А сейчас прощай, мне надо уходить. Нехорошо будет, если нас тут увидят вдвоем
С этими словами она порывисто вскочила и, подхватив на руки удивленную девочку, почти бегом кинулась к табору отца. Василии проводил ее недоуменным взглядом и долго еще стоял на берегу застывшего в летнем зное озера, пытаясь разобраться в себе и понять, что происходит с девушкой. На мгновение в его голове промелькнула смутная догадка, но он сейчас же отбросил ее, как совершенно неправдоподобную. Нет, здесь что-то иное… И это надо непременно выяснить. Решив при первой же встрече возобновить с Фейзулой прерванный разговор и добиться ее откровенности, он медленно побрел к своему шатру.
Но осуществить это намерение оказалось нелегко: девушка его старательно избегала, как бы страшась предстоящего разговора или еще чего-то, чего Василий попять не мог. Издали она ласково ему улыбалась, но едва он делал шаг по направлению к ней, она стремительно исчезала.
После двух-трех неудачных попыток уязвленный Василий больше не пробовал к ней приблизиться, стараясь вообще о ней не думать. Однако в этом его воля была бессильна: чтобы он в эти дни ни делал,– образ Фейзулы неотступно стоял в его памяти.
Однажды вечером, когда на притихшую степь уже наплывали легкие сумерки, Василий вышел из своего шатра и, задумчиво постояв на берегу озера, в котором медленно тускнели краски заката, безотчетно побрел к тому месту, где он в последний раз встретился с Фейзулой. Еще издали он увидел ее, но она была не одна: с нею разговаривал, стоя спиной к Василию, какой-то высокий мужчина. Их слов он не мог расслышать, но ему хорошо было видно бледное, взволнованное лицо девушки, с глазами, смотрящими в землю. Василий, внезапно почувствовав острый укол в сердце, сперва хотел бесшумно удалиться, но желание узнать, с кем разговаривает Фейзула, было настолько сильно, что, вместо этого, он громко кашлянул.
Вскинув на него испуганный взгляд, девушка тихо вскрикнула и бросилась бежать. В тот же миг ее собеседник быстро обернулся, и Василий с удивлением узнал вспыхнувшее гневом и ненавистью лицо Хисара-мурзы. Взглянув на него, как на пустое место, Василий повернулся и медленно зашагал назад.
В эту ночь он долго не мог уснуть. Сначала все ему казалось ясным: Фейзула любит Хисара и так печалилась лишь потому, что он не обращал на нее внимания. Ну, а теперь они, видно, договорились, стало быть и дело с концом… Однако, поуспокоившись, он вспомнил, с каким выражением лица Фейзула слушала Хисара, и мысль его сразу ударилась в противоположную крайность: этот человек имеет над ней какую-то непонятную власть, он ей угрожает, и именно от него нужна ей защита. Может быть, она сегодня и пришла на то место в надежде, что туда явится он, Василий, и она расскажет ему все, как обещала! А Хисар ее подстерег… Конечно, это так! Не может такая девушка любить этого дрянного, злобного человека, по возрасту годящегося ей в отцы! – Надо будет завтра же встретиться с Фейзулой и во что бы то ни стало поговорить с ней начистоту. Заснув с этой мыслью, Василий, против обыкновения, проснулся поздно и, приведя себя в порядок, тотчас отправился на вчерашнее место, думая, что если Фейзула приходила туда, надеясь на встречу с ним,– она придет и сегодня, ибо видела, что он тоже ищет этой встречи. Но ее там но оказалось.
Тщетно прождав около часу, он за кустами подошел к стойбищу Чимтая и, оставаясь невидимым, долго еще высматривал, не появится ли Фсйзула из какого-нибудь шатра. Потеряв наконец всякую надежду и собираясь уже возвращаться домой, он вдруг увидел ханум Кичик, шедшую к кибитке, которая стояла в нескольких шагах от того места, где он скрывался. Вспомнив, что Кичик близкая подруга Фейзулы, и чувствуя к этой женщине симпатию и доверие, Василий, не долго думая, вышел из-за кустов и направился прямо к ней.
– Привет тебе, достойнейшая и благородная ханум,– сказал он, почтительно поклонившись молодой женщине.
– Это ты, князь? – с удивлением воскликнула Кичик. – Что ты здесь делаешь? Если подстерегал меня, то смотри, мой муж ревнив, как два шайтана! – со смехом добавила она.
– Прости меня, ханум, если я зря подвергаю тебя такой опасности,– ответил Василий, невольно и сам впадая в шутливый тон. – Я бы никогда не осмелился поднять свои недостойный взор на прекраснейшую и добродетельную жену почтенного Туй-ходжи-оглана. Меня привела сюда иная причина.
– Какая же? – с любопытством спросила Кичик.
– Я надеюсь на твою скромность, ханум, и на то, что ты не истолкуешь дурно моих намерений: я хотел увидеть Фейзулу.
– Вот как! – удивленно протянула Кичик.– Какими же побуждениями вызвано это не совсем обычное желание?
– Верь мне, ханум, -самыми чистыми! Я заметил, что последние дни она была очень печальна. И подумал: может быть, с нею случилась какая-то беда и ей нужна помощь друга.
– Ах, ты все-таки заметил, что последние дни она была печальна? – с легкой насмешкой в голосе спросила Кичик, – Ты очень наблюдателен. Может быть, ты понял также, почему она была печальна?
– Этого я не знаю, ханум, и именно это я хотел бы выяснить. Не могла бы ты оказать мне милость и позвать сюда на минутку Фейзулу? Если тебе моя просьба кажется нескромной, прошу и тебя возвратиться: я буду говорить при тебе.
– Фейзула выйти не может,– после короткого раздумия ответила Кичик. – Она больна и лежит в своем шатре.
– Она больна? – с тревогой воскликнул Василий.– Что с нею приключилось, ханум?
– О, ничего опасного, – ответила Кичик, взглянув на него потеплевшим взглядом. – Просто она много плакала, и у нее голова болит. Это скоро пройдет. Но для того, чтобы, узнать причину ее печали и слез, тебе вовсе не нужно с нею видеться. Все это я могу объяснить тебе гораздо лучше, чем она сама.
– Сделай такую милость, добрейшая ханум!
– Так слушай: к Фейзуле сватается хан Хисар. Он уже два раза говорил ей о своей любви и о том, что хочет просить у Чимтая ее руки. И если он до сих пор этого не сделал, то лишь потому, что надеется сначала уломать Фейзулу: он боится, что Чнмтай не отдаст ему дочь без ее согласия. Но Чимтай ее ни о чем не спросит, и Фейзула это знает. Хисар-мурза хорошая партия: он очень высокого рода и, вероятно, будет царствовать в Мавераннахре. Если он попросит Фейзулу в жены, Чимтай ему не откажет и свое обещание сдержит, что бы потом ни случилось: он честен и упрям как бык! Понимаешь теперь?
– Не совсем: почему же Фейзула так убивается, если Хисар столь завидный жених? Будет она царицей Маверанаахра,– с горечью добавил Василий.
– Потому убивается, что любит другого,– строго сказала Качик.
– А этот другой?
– А этот другой или слеп, или не считает Фейзулу достойной своего внимания.
– Кто же этот ротозей? – пробормотал Василий.
– Я думала, что вы, русские, умнее! – расхохотавшись, ответила Кичик.
– Погоди, ханум! Что ты хочешь этим сказать? – воскликнул пораженный Василий.
– Что она любит тебя, князь. И вот подумай теперь, каково ей сидеть и ожидать, что всякую минуту к Чимтаю может явиться ненавистный ей Хисар-мурза и получить ее в жены, пока ты ходишь по берегу озера и вздыхаешь!
– Она сама тебе сказала, что любит меня?
