твой разум несовершенен... Решай сердцем».
Геродот удрученно молчал.
— Ты меня расстроила, — пробурчал он наконец.
— Бедненький, — насмешливо проворковала Тасуэи.
Потом вдруг потянулась вперед и легко потерлась носом о нос галикарнасца.
Геродот задохнулся от переполнивших его чувств. Но жрица тут же отодвинулась, предостерегающе зацокав языком. В ее зеленых глазах мелькнули хитрые искорки.
— Слушай дальше, — сказала она. — Теперь веселая... Еще был фараон Рамсес. Я буду называть его эллинским именем Рампсинит. Этот фараон так разбогател, что ему пришлось строить новую сокровищницу... Надзирающий за стройкой чати решился на преступление. Отправив рабочих по домам, он соскоблил свежий раствор с одного из камней в кладке, чтобы его можно было потом легко вынуть. Вскоре фараон перенес свои богатства в новую сокровищницу. А чати вдруг заболел. Перед смертью он успел рассказать о своей хитрости обоим сыновьям... Однажды ночью сыновья вынули этот камень и украли много золота. Так они проделали несколько раз... Рампсинит начал замечать пропажу, но не мог понять, как воры проникают в сокровищницу, не повредив печать. А ведь скарабей с царской печатью был только у него... Тогда он велел разложить внутри капканы. И вот один из воров попался. Чтобы не навести подозрения на семью, брату пришлось отрубить ему голову... Когда утром фараон обнаружил обезглавленное тело вора, то приказал повесить его на городской стене. Вдова чати потребовала от оставшегося в живых сына привезти тело брата домой и достойно похоронить...
— Подожди. — недовольно прервал рассказчицу Геродот. — Ты обещала веселую... А какая же это веселая, если опять про труп?
— Так жизнь такая, — грустно улыбнулась Тасуэи. — Или в Элладе по-другому?
— Да нет, — пришлось согласиться галикарнасцу. — Все как у вас.
— Тогда не перебивай, — шутливо рассердилась хесит. — Так вот... Этот сын нагрузил осла мехами с вином и отправился к месту казни брата. Напоить стражников ему не составило труда. А когда собутыльники уснули, он снял со стены мертвое тело... Узнав об этом, Рампсинит страшно разгневался. Но ловить вора как-то надо... Тогда он приказал своей дочери отправиться в публичный дом...
— Нууу... — усомнился Геродот с ехидным смешком. — Слабо верится, что фараон на такое способен.
— Ты дальше слушай, — настаивала хесит. — От нее требовалось не телом торговать, а расспрашивать мужчин про их самые позорные и самые хитроумные поступки в жизни... Фараон таким образом надеялся уличить вора...
— Они что, платили за болтовню с блудницей? — недоверчиво спросил галикарнасец.
Ты будешь сальные подробности смаковать или хочешь узнать, как простолюдин перехитрил фараона? — Тасуэи хлопнула его ладошкой по руке, словно провинившегося ребенка.
— Ладно, молчу. — Геродот пошел на попятную.
— Я так эту историю слышала... На самом деле я думаю, что Рампсинит отослал дочь не в публичный дом, а в храм Хатхор, где она стала жрицей-нефрут.
— Кто такие нефрут? — спросил Геродот.
— Младшие жрицы, которые участвуют в ритуальных оргиях. У нас любовь в честь богини пользуется уважением. Даже дочери чати не брезгуют заниматься этим в праздники... В Элладе разве таких нет?
— Вообще-то, есть, — честно признался галикарнасец. — Но только в святилищах Афродиты... В Коринфе этим занимаются гиеродулы, а на Кипре таких жриц называют пропетидами.
— Вот видишь... В Египте храмовые блудницы служат во многих храмах — Осириса, Исиды, Хатхор, Бастет... Ну, вот... Брат погибшего вора тоже пришел в публичный дом. Когда он признался дочери Рампсинита, что отрубил голову своему брату, а потом еще и ловко похитил труп, она схватила его за руку и стала громко звать охрану...
— Попался простак? — с торжествующей улыбкой спросил Геродот.
— Неа... — хесит не могла скрыть торжества. — Сбежал... Он перед тем, как прийти в публичный дом, отрубил руку какому-то мертвецу и высунул ее из-под накидки, будто это его собственная рука.
Галикарнасец расхохотался:
— Вот умора... И чем все закончилось?
— Свадьбой, — довольно заявила Тасуэи. — Рампсинит велел глашатаям объявить, что прощает находчивого проходимца и просит его явиться во дворец за наградой. А когда вор пришел, выдал за него свою дочь... Вот так-то.
Геродот смотрел в подведенные сурьмой глаза хесит с нескрываемым обожанием. В египтянке его восхищало все: утонченная красота, изящный ум, врожденное обаяние, доброта... Он понял, что теряет голову. Ему хотелось прижать ее к себе... А потом...
Галикарнасец приподнялся, чтобы обнять Тасуэи, однако она снова отпрянула.
— Не торопись, — серьезно попросила хесит. — Ты мне приятен, но я так сразу не могу... Дай мне время.
Геродот упрямо рванулся к ней. Решил быть настойчивым и неумолимым. Тасуэи отстранилась, уперев в его грудь обе руки, затем резко поднялась с тюфяка. Во взгляде хесит отчетливо отразился гнев.
— Поправляйся, — бросила она уже на ходу, оставив галикарнасца кусать губы в бессильной ярости.
4
Жреческий барис и нуггар карийцев продолжали плыть на юг.
Теперь пойма дышала зноем пустыни. Пальмовые дома на сваях встречались все реже, им на смену пришли постройки из саманного кирпича на склонах песчаных холмов.
Но берега по-прежнему утопали в зелени. Узловатые сикоморы обнимали кронами плавни. Финиковые пальмы шелестели на ветру зелеными перьями. Островки на излучинах терялись под шапками тамариска и олеандра.
За поймой до горизонта тянулись бурые лысые сопки, словно бог растительности Нефертум прочертил под ними линию своим посохом,
