Я уступил ему дорогу и пошел следом.
В этот раз я с ним не здоровался.
Через некоторое время я спросил:
«Я что-то не так сделал?»
Рыбак молчал и не оборачивался.
Мы прошли стадии две, и я снова спросил:
«Ты больше не хочешь наставлять меня? Ты передумал?»
И вновь – ни слова в ответ.
А возле порта, когда можно было идти рядом и заглядывать ему в лицо, я спросил:
«Тебе запретили со мной общаться? Даже смотреть на меня запретили?… Или ты сам не хочешь?»
Представь себе – ни малейшей реакции…
В городском порту он сел на баркас, идущий в Генаву. Встал на палубе так, чтобы быть ко мне спиной.
Но стоило лодке отчалить от берега, он повернулся и стал смотреть на меня, глаза в глаза, долго, пристально, цепко. И в этом взгляде всё было: вина, жалость, нежность, просьба понять и простить… Он прощался со мной своим взглядом… И, прежде чем отвернуться, поднес палец к губам…
Больше я не ходил в деревню. И тамошних соловьев ранней весной не слушал.
Мы случайно встретились летом следующего года, за семь дней до июньских календ, то есть на третий день после нон, в которые мне исполнилось пятнадцать лет.
Встретились в городе, на форуме, возле базилики. Он шел мне навстречу и улыбался. Я остановился и приветствовал его на гельветском наречии.
«Здравствуй, Луций», – сказал он и прошел мимо.
Потом осенью, в начале сентября, мы встретились возле Западных ворот и так же друг друга приветствовали…
Я ни о чем не жалел.
Скажу более: мне уже не хотелось встречаться с этим странным и, как может показаться, довольно жестоким человеком.
Зачем? Ведь не друидом мне стать в самом деле!
Запоздалое детство мое окончилось – меня от него очистили, и оно… как это там?… оно не цепляло больше за ребра.
От тени отца меня тоже освободили – и она перестала давить на затылок.
… Лусена? Она, чуткая и заботливая, по-прежнему была рядом… Но я перестал заикаться…
Одним словом, листья высохли и уплыли…
Но, похоже, стоило тщательно вспоминать и перепросматривать.
Хотя бы из-за этой старой колдуньи.
XVI. Ты только не смейся, Луций. Ныне ее бред мне уже не кажется таким безумным, каким казался в четырнадцать моих лет, возле гельветского кладбища, ночью при серой луне.
Начать с того, что род Понтиев, как мне удалось выяснить, действительно ведет свое начало от некоего самнитского царя-звездочета, которого, по одной из версий, звали чуть ли не Атием. Одной из его жен – у древних самнитских царей их было, как правило, несколько – женой его, я говорю, была какая-то рабыня, имени которой сейчас никто уже и не вспомнит.
Далее. Если я, Луций Понтий Пилат, чрезвычайный и полномочный префект божественного римского императора Тиберия, близкий соратник и преданный товарищ могущественного Луция Элия Сеяна, если я, дальний потомок короля-звездочета и рабыни, прикажу в подчиненной мне провинции назвать какую-нибудь из пыльных горок моим славным именем… Полагаю, что назовут. И многие прихлебатели кинутся называть радостно и благодарно… Славы у меня уже сейчас достаточно. Особенно если вспомнить, что двадцать лет назад я был жалким заикой, сыном «предателя отечества» и пасынком бывшей иберийской рабыни… И кто знает, какая слава ждет меня впереди?…
Наконец, самое, вроде, бредовое и самое страшное:
«На небо посягнет». «Звезду погасит, с востока и с севера пришедшую». «Бога не узнает». «Злобный жрец потребует крови». «В жертву богу бога принесет»…
Только тебе скажу, Луций, и больше ни единой душе.
Сеян – этруск, и историческую его родину, по отношению к Риму, запросто можно отнести на северо-восток.
Сеян, вне всякого сомнения, – жрец, и жрец кровавый и злобный.
Он долгие годы был для меня богом. А истинного бога, истинного властителя Империи я только недавно узнал и почувствовал. И как бы ни щемила, как бы ни содрогалась от страха и ни мучилась моя человеческая душа, одну из ярчайших звезд я должен погасить, одного из этих богов придется принести в жертву другому!
Слышишь меня, Луций? Понимаешь меня?
Слепая гельветская старуха это еще тогда увидела!
Галльский друид еще тогда, почти двадцать лет назад, испугался иметь со мной дело.
Но я не испугаюсь! Я истинного бога уже сейчас признал и почувствовал. И бога богу вздерну на дереве истории!
Чашу эту придется испить. От жертвы этой не удастся мне отвертеться…
Ну, хватит. Самое время принести жертвы моему погибшему отцу и его доблестным предкам: Квинту Первопилату, Луцию Гиртулею, царю-звездочету…
Приложение I
История нашего рода
Я бы тебе так напомнил:
I. Род наш очень древний. Некоторые утверждают, что еще до основания Рима наши пращуры были царями и правили не только в Самнии, но им подчинялись также луканы, пелигны и даже марсы. Так ли это было на самом деле или не так – не берусь судить и утверждать. Однако еще четыреста лет назад – если верить Титу Ливию и другим историкам, на мой взгляд, вполне заслуживающим доверия, – еще четыреста лет назад некто Гай Понтий был военачальником у самнитов, славился воинской доблестью и военным искусством, а его отец Геренний почитался мудрейшим человеком своего времени. Именно Гай сын Геренния, как ты должен помнить, сподобился окружить римское войско в Кавдинском ущелье и нанести ему такое поражение и причинить такой позор, о котором многие до сих пор не могут забыть.
II. Сто лет назад род Понтиев был столь многочисленным, что скорее был похож на племя, чем на род. К этому времени он разделился на четыре самостоятельных клана, и кланы эти, хотя и поддерживали между собой известные отношения, однако жили в разных местах, имели свои собственные клановые имена и заметно отличались друг от друга по своему образу жизни, своему материальному положению и своему отношению к Риму.
Начнем с Телесинов. Они так называли себя, потому что происходили из деревни Телесии, расположенной между Кавдием и Нолой, на самой границе Самния и Кампании. Хотя среди Телесинов встречались люди с некоторым материальным достатком, но в целом это были простые и бедные жители, пожалуй, самые бедные и простые в нашем роду. Как в древние времена, они сочетали в себе любовь к земле и к военному делу, то есть были старательными земледельцами и отважными воинами. Римлян они ненавидели, сотрудничавших с ним италиков презирали, и эти враждебные чувства были у них, похоже, в крови и как бы передавались по наследству; чуть ли не со времен Самнитских войн эта ненависть жила в их сердцах.
Далее – Гиртулеи. Эти происходили из маленького городка Гиртулы, расположенного в двадцати милях к северо-западу от Эзернии, если идти по Старой Самнитской дороге в сторону Бовиана. Они были побогаче Телесинов, помимо земледелия держали у себя ремесленные мастерские. Но главным их занятием была воинская служба; среди Гиртулеев встречались не только отважные, но и опытные и знающие пехотинцы и кавалеристы, и еще со времен Сципиона и Ганнибала они славились своим воинским искусством. К римскому превосходству над народами и племенами они относились тоже с обидой, но не так озлобленно и непримиримо, как их сородичи Телесины.
Третий клан обосновался в Венусии, той самой, которая лежит на Аппиевой дороге между Капуей и Брундизием. Сами они себя называли по-самнитски Венусилами; к Риму относились со страхом и уважением; людьми были состоятельными, занимались почти все торговлей, в основном транзитной, а главными их партнерами и поставщиками были их дальние родственники – обитатели богатого и развращенного Неаполя.
То был четвертый и последний из кланов нашего многоликого рода. Его представители давно обосновались в нескольких крупных городах: в Капуе и в Кумах, в Велии и в Регии. Но центром их проживания, их благосостояния и влияния был греческий Неаполь. Поэтому даже те, которые жили в других городах, называли себя по-гречески Неаполитами; и весь их клан так себя именовал, подчеркивая свою давнюю связь с Неаполем, его роскошью и богатством, его широкими торговыми связями, его давней преданностью Риму и римлянам. Но в нашем клане, клане скромных Гиртулеев, а также в клане бедных и гордых Телесинов, этих богатеев, этих выскочек, считавших, что только они одни достойны представлять наш род, только они знают толк в жизни и умеют свои таланты обратить себе во благо, а не во вред, – в наших кланах этих полуримлян-полугреков называли не Неаполитами, а Неполами, якобы от самнитского слова «не-пол», что означает «продажный человек, предатель». Что есть такое слово в самнитском языке, я перед тобой, известным филологом, конечно, ручаться не могу и не буду (я ведь, кстати, совсем не знаю языка моих предков), но то, что эти Неполы были действительно продажными людьми, я полагаю, ты сам скоро увидишь.
