У девочки были открыты глаза. На подушке выделялось тонкое лицо, скулы горели лихорадочным румянцем. Она прижимала к себе собачонку, из-под простыни забавно торчала черная мордочка.
- Женни, это господин Тибо, ты ведь знаешь, брат одного из друзей Даниэля.
Девочка устремила на незнакомца жадный взгляд, в котором тут же вспыхнуло недоверие.
Подойдя к постели, Антуан взял девочку за запястье и вынул из кармана часы.
- Пульс еще слишком учащен, - объявил он и начал ее выслушивать. Его профессиональные жесты были исполнены серьезности и удовлетворения. Сколько ей лет?
- Скоро тринадцать.
- Правда? Я бы не дал. Вообще говоря, нужно быть очень внимательным к таким недомоганиям. Впрочем, оснований для беспокойства нет, - сказал он, поглядел на девочку и улыбнулся. Потом, отступив от постели, переменил тон: - Вы знакомы с моим братом, мадемуазель? С Жаком Тибо?
Она нахмурила брови и отрицательно покачала головой.
- Неужели? Старший брат никогда не говорил с вами о своем лучшем друге?
- Никогда, - сказала она.
- Однако сегодня ночью, - вступила в разговор г-жа де Фонтанен, вспомни-ка, когда я тебя разбудила, ты говорила сквозь сон, что кто-то гонится по двору за Даниэлем и его другом Тибо. Ты так и сказала - Тибо, и очень отчетливо.
Девочка подыскивала ответ. Потом сказала:
- Я не знаю этого имени.
- Мадемуазель, - опять начал Антуан после небольшой паузы, - я только что спрашивал у вашей мамы об одной подробности, которой она, оказывается, не помнит, а нам необходимо это знать, чтобы отыскать вашего брата: как он был одет?
- Не знаю.
- Значит, вы не видели его вчера утром?
- Нет, видела. За завтраком. Но он еще не был одет. - Она повернулась лицом к матери: - Ты ведь можешь посмотреть, каких вещей в шкафу у него не хватает.
- Еще один вопрос, мадемуазель, и очень важный: в котором часу, в девять, в десять или в одиннадцать, ваш брат вернулся домой, чтобы оставить записку? Вашей мамы не было дома, она не может сказать точно.
- Я не знаю.
В голосе Женни ему послышались раздраженные нотки.
- В таком случае, - он огорченно развел руками, - нам будет трудно напасть на его след!
- Подождите, - сказала она, поднимая руку, чтобы его удержать. - Это было без десяти одиннадцать.
- Точно? Вы в этом уверены?
- Да.
- Вы смотрели на часы, когда он пришел?
- Нет. Но в это время я была в кухне, искала там хлебный мякиш для рисования; если бы он пришел раньше или позже, я бы услышала, как хлопнула дверь, и увидела бы его.
- Да, это верно. - Мгновение он размышлял. Стоит ли дольше ее беспокоить? Он ошибся, она ничего не знает. - А теперь, - продолжал он, опять становясь врачом, - нужно укрыться потеплее, закрыть глаза и уснуть. Он натянул одеяло на худую голую руку и улыбнулся: - Спите спокойно, вы проснетесь совсем здоровой, и ваш брат уже будет дома!
Она посмотрела на него. То, что он прочел в ее взгляде, запомнилось ему на всю жизнь; это было такое полнейшее равнодушие ко всякому ободрению, такая напряженная внутренняя жизнь, такое одиночество и тоска, что он был потрясен и невольно опустил глаза.
- Вы правы, сударыня, - сказал он, когда они вернулись в гостиную. Этот ребенок - сама невинность. Ей очень тяжело, но она ничего не знает.
- Она сама невинность, - задумчиво повторила г-жа де Фонтанен, - но она знает.
- Знает?
- Знает.
- Как! Напротив, ее ответы...
- Да, ее ответы... - медленно проговорила она. - Но я была возле нее... я ощутила... Не знаю, как объяснить... - Она села, но тут же опять поднялась. Лицо у нее было расстроенное. - Она знает, знает, теперь я в этом уверена! - воскликнула она вдруг. - И я чувствую, что она скорее умрет, чем выдаст свой секрет.
После ухода Антуана и прежде, чем, по его совету, пойти поговорить с г-ном Кийяром, инспектором лицея, г-жа де Фонтанен поддалась любопытству и раскрыла справочник "Весь Париж":
Тибо (Оскар-Мари). - Кавал. Поч. лег. - Бывший депутат от департ. Эр Вице-президент Нравственной лиги по охране младенчества. - Основатель и директор Благотворительного общества социальной профилактики. - Казначей Союза католических благотворительных обществ Парижской епархии. Университетская ул., 4-бис (VII округ).
III. Госпожа де Фонтанен приходит к г-ну Тибо
Два часа спустя, после посещения кабинета инспектора, от которого она выбежала не попрощавшись и с пылающим лицом, г-жа де Фонтанен, не зная, у кого просить помощи, подумала было обратиться к г-ну Тибо, но внутренний голос шепнул ей, что лучше этого не делать. Однако, как бывало с нею не раз, пробуждаемая решимостью и любовью к риску, которую она принимала за мужество, она этим голосом пренебрегла.
В доме Тибо происходил настоящий семейный совет. Аббат Бино примчался на Университетскую улицу с самого утра, вслед за ним, предупрежденный по телефону, явился аббат Векар, личный секретарь архиепископа Парижского, духовник г-на Тибо и близкий друг семьи.
Господин Тибо за своим письменным столом держался как председатель суда. Он скверно спал, и его лицо было еще бледнее обычною. Слева от него устроился г-н Шаль, его секретарь, седой карлик в очках. Антуан с задумчивым видом стоял, прислонившись к книжному шкафу. Хотя в доме был час уборки, позвали даже Мадемуазель; в черной мериносовой накидке, внимательная и молчаливая, она сидела, склонясь к подлокотнику кресла; седые пряди были словно приклеены к желтому лбу, глаза пугливой лани перебегали с одного священника на другого. Аббатов усадили в кресла с высокими спинками, по обе стороны камина.
Изложив результаты расследования, проведенного Антуаном, г-н Тибо стал жаловаться на трудность своего положения. Он наслаждался, чувствуя одобрение окружающих, и слова, которыми живописал он свою тревогу, трогали его самого. Однако присутствие духовника побуждало его спросить свою совесть: выполнил ли он отцовский долг по отношению к несчастному ребенку? Он не знал, что ответить. Его мысль метнулась в сторону: не будь этого маленького гугенота ничего бы не произошло!
- Негодяев вроде этого Фонтанена, - проворчал он, поднимаясь из-за стола, - следовало бы держать в особых заведениях. Разве допустимо, чтобы наши дети подвергались подобной заразе? - Заложив руки за спину и закрыв глаза, он ходил взад и вперед вдоль стола. Хоть он и не упомянул о несостоявшейся поездке на конгресс, но мысль о ней по-прежнему подогревала в нем злобу. - Вот уже больше двадцати лет, как я посвятил себя изучению детской преступности! Двадцать лет я борюсь с нею в лигах предупреждения преступности, пишу брошюры, выступаю на всех конгрессах! Больше того! воскликнул он, поворачиваясь в сторону аббатов. - Разве я не основал в Круи, в своей исправительной колонии, специального корпуса, где порочные дети, если они принадлежат к другому общественному классу, нежели обычные наши питомцы, находятся под особо строгим надзором? Так вот, вы не поверите мне, если я вам скажу, что этот корпус постоянно пуст! Разве это мое дело обязывать родителей посылать туда своих сыновей? Я сделал все, что было в моих силах, чтобы заинтересовать министерство народного просвещения нашей инициативой! Но, - закончил он, пожимая плечами и снова падая в кресло, разве эти господа из безбожной школы заботятся о социальной гигиене?
В это мгновение горничная подала ему визитную карточку.
- Она здесь? - вскричал он, поворачиваясь к сыну. - Что ей нужно? спросил он у горничной и, не дожидаясь ответа, сказал: - Антуан, выйди к ней.
- Тебе нельзя ее не принять, - сказал Антуан, бросив взгляд на карточку.
Господин Тибо готов был вспылить. Но тотчас овладел собой и обратился к священникам:
- Госпожа де Фонтанен! Что поделаешь, господа! Мы должны оказывать уважение женщине, кем бы она ни была. А эта женщина, что ни говори, - мать!
- Как? Мать? - буркнул г-н Шаль, но так тихо, будто беседовал с самим собой.
Господин Тибо сказал:
- Пусть эта дама войдет.
И когда горничная ввела посетительницу, он встал и церемонно поклонился.
Госпожа де Фонтанен никак не ожидала застать здесь такое общество. Она задержалась в нерешительности на пороге, потом шагнула в направлении Мадемуазель; та вскочила с места и уставилась на протестантку перепуганным взглядом; в ее глазах больше не было томности, теперь они делали ее похожей скорее на курицу, чем на лань.
- Госпожа Тибо, если я не ошибаюсь? - пробормотала г-жа де Фонтанен.
- Нет, сударыня, - поспешно сказал Антуан. - Это - мадемуазель де Вез, которая живет с нами вот уже четырнадцать лет, со дня смерти моей матери, и которая нас воспитала, моего брата и меня.
Господин Тибо представил мужчин.
- Прошу извинить, что я побеспокоила вас, сударь, - сказала г-жа де Фонтанен, смущенная устремленными на нее взглядами, но тем не менее сохраняя непринужденность. - Я пришла узнать, не было ли с утра... Мы с вами в равной степени переживаем горе, сударь, и я подумала, что было бы хорошо... объединить наши усилия. Разве я не права? - прибавила она с приветливой и грустной улыбкой. Но ее открытый взгляд, искавший встречи со взглядом г-на Тибо, наткнулся на слепую маску.
