– А Спартак? – выпалил Марк. – Что с ним?
– Он и его телохранители прикрывали отход выживших, когда у наших уже не осталось сил преследовать их. Красс понял, что, если Спартак спасется, он обязательно где-нибудь поднимет новое восстание. Поэтому он послал меня найти Помпея и, э-э, посоветовать ему преградить Спартаку дорогу.
– Посоветовать? – хмуро переспросил Фест.
– Помпею Великому не приказывают, – улыбнулся Цезарь. – Красс знал, что дело слишком важное и не стоит рисковать, что Помпей оскорбится и тем самым даст врагу ускользнуть. Во всяком случае, я нашел Помпея, передал ему слова Красса и остался с ним, когда его люди направились туда, где находился Спартак. Очень быстро все было кончено. Мятежники обессилели, многие были ранены. Но все равно они окружили своего командира и дрались до конца. В плен мы взяли только несколько человек. Никто не соответствовал описанию Спартака, которое нам дал его старый ланиста.
– Ты снова видел его? – взволнованно спросил Марк. – Спартака?
– Да, в окружении его ближайших сторонников. Они были верхом, но перед началом сражения спешились и убили лошадей, чтобы показать, что они разделят судьбу своих товарищей. Когда пал последний из них, я присоединился к Помпею и его офицерам, искавшим Спартака на поле сражения. Мы нашли черные доспехи и шлем. Видимо, его товарищи сняли их со своего вожака, когда увидели, что он убит. Многие тела были так изуродованы, что узнать его было невозможно.
Марк содрогнулся, но постарался не показать своего отвращения.
– А что, если Спартак все же выжил? – предположил Луп.
– Не представляю, как он мог спастись. Его наверняка убили в последнем сражении. Я уверен.
– Он должен был остаться и умереть с другими, – быстро добавил Марк и оглядел присутствующих. – По крайней мере, на его месте я поступил бы именно так.
Фест засмеялся и шутливо хлопнул мальчика по спине:
– На твоем счету всего несколько драк, а ты уже воображаешь себя Спартаком!
Цезарь пристально посмотрел на Марка:
– Надеюсь, что это не так. Первый Спартак почти разрушил Рим. Мы не сможем пережить еще одного. Кроме того, я полюбил тебя, Марк. Я буду разочарован, если когда-нибудь мы станем врагами. Тогда мне придется уничтожить тебя.
Он говорил спокойным тоном, но от его слов Марка пробрал холод. Не первый уже раз мальчик испытывал страх, что Цезарь знает о нем больше, чем он думает. Но надо гнать такие мысли, надо быть сильным и довести дело до конца. Он должен быть таким же сильным, как его отец. Успокаиваясь, Марк сделал вдох и снова обратился к своему бывшему хозяину:
– Я верно служил тебе, господин. Нет причины думать, что когда-нибудь мы станем врагами.
Цезарь посмотрел на него и тихо засмеялся.
– Конечно, причины нет. Кроме того, у меня есть более грозные враги. Вот о чем мне надо беспокоиться. – Он зевнул. – День был длинный. Мы согрелись, наши желудки наполнились. Нам надо хорошо выспаться. Фест, я хочу отправиться на рассвете. Проследи, чтобы меня разбудили вместе с другими.
– Да, хозяин.
Цезарь вышел из-за стола, поморщился, потирая поясницу. Потом кивнул телохранителям и стал подниматься по лестнице в дальнем конце трактира, что вела к небольшим комнатам для путников. Фест повернулся к мальчикам:
– Для вас я тоже нашел место. У трактирщика есть просторный погреб. Он отнес туда две постели, но предупредил, что там могут быть крысы. Иногда они кусаются.
– Крысы? – побледнел Луп.
– Он, наверное, пошутил, но все равно будьте осторожны. Ладно?
Фест встал и направился к остальным, чтобы передать приказ Цезаря.
– Крысы, – повторил Луп. – Ненавижу крыс.
– Тогда отпихивай их, – засмеялся Марк. – Пошли, я буду тебя защищать.
Жена трактирщика провела их в погреб при свете масляной лампы и поставила ее на нижнюю ступень узкой лестницы, чтобы они могли приготовиться ко сну. Луп осторожно поглядывал в темные углы, но наконец он лег и, несмотря на свои страхи, быстро уснул. А Марк опять лежал без сна, погрузившись в размышления.
На этот раз он думал о Спартаке. Постепенно его сердце наполнялось гордостью за отца: сколь многого он достиг и какой пример подавал своим последователям, готовым сражаться и умереть рядом с ним. В душе у мальчика что-то шевельнулось, появилось ощущение, что его долг – чтить своего отца. Быть достойным его имени и всего того, чего он добился в своей короткой жизни. В конце концов, в венах Марка текла та же кровь, он так же умел обращаться с оружием и в нем горело то же желание быть свободным.
На следующий день небольшая кавалькада оставила позади предгорье и двинулась по дороге, поднимающейся в горы. Дождь перестал идти еще ночью, и, когда они выехали из города, на земле блестела ледяная корка. До полудня путники поднялись выше линии снега. Скалы и деревья по обе стороны дороги были покрыты белым одеялом. Но, несмотря на снег, дорога была ясно видна и вела вверх, в горы. Отягощенные снегом ветви елей заглушали шум движения и усиливали тревожное ощущение неподвижности. Разговоры между всадниками прекратились, все настороженно смотрели по сторонам. Они так долго жили в Риме, что привыкли к постоянному шуму большого города. Теперь тишина лишала их покоя. Слышно было лишь мягкое постукивание подков и звяканье удил, да время от времени всхрапывали кони, выпуская пар из широких ноздрей.
– Мне это не нравится, – пробормотал Луп.
– В чем дело? – спросил Марк, стараясь придать голосу уверенность. – Свежий воздух, мир и покой, красивый вид. Что может не нравиться? Ну, не считая холода.
– Достаточно и холода, но есть еще что-то. – Луп огляделся по сторонам. – Я не знаю, но меня не покидает ощущение, что за нами следят.
– Кто? Мы едем уже несколько часов и не встретили ни одного жилища. Последним человеком, которого мы видели, был тот пастух несколько миль назад.
Марк вспомнил одинокую фигуру с посохом, которая наблюдала за ними с вершины невысокого холма.
– И он убежал, как только нас увидел.
– Да, – согласился Луп, думая о своем. – Но это меня и удивляет. Почему он убежал?
– Просто испугался. Появляется группа всадников, и он боится, что это разбойники. Вот почему.
– Или по другой причине.
– О чем ты говоришь?
– Может, он вовсе не пастух. Может, это был дозорный.
– И кого он высматривал?
– Таких, как мы. Путников. Легкую добычу для банды разбойников. Или, еще хуже, для мятежников. Что, если этот человек – дозорный и он уже сообщил о нас?
Марк обернулся через плечо на дорогу, которая делала поворот и скрывалась за деревьями. Там не наблюдалось никакого движения. Он пожал плечами:
– Если бы у него были злые помыслы, то теперь мы бы уже знали это.
Помедлив, Луп ответил:
– Надеюсь, ты прав.
Оба замолчали, но Марку передалось беспокойство его друга. Через милю лес поредел, и дальше дорога вела к узкому проходу между двумя скалистыми вершинами, уходящими в облака. Выехав из леса, Марк вздохнул с облегчением. По обе стороны от дороги земля была усеяна камнями, поэтому здесь невозможно было устроить засаду. Всадники, ехавшие впереди, снова заговорили, и мальчик с радостью включился в их пустую болтовню и обмен шутками. Даже Луп стал спокойнее. Дорога начала сужаться, и Марк пропустил друга вперед. Ему нужно было время подумать.
Рассказанное Цезарем прошлой ночью не выходило у него из головы. Хотя Цезарь считал себя в долгу перед Марком за спасение своей племянницы, это перестанет иметь значение, если он решит, что Марк представляет опасность для него или для Рима. Мальчик почувствовал, что его жизнь балансирует на острие ножа. Он должен следить за каждым своим словом и стараться, чтобы никто не заметил клейма на его плече. Он никому не может доверять, даже Лупу. Волна горького одиночества захлестнула Марка, на глазах выступили горячие слезы. Он сердито смахнул их и приказал себе не поддаваться слабости. Он должен быть сильным, если хочет выжить. А он должен выжить, если хочет спасти мать.
Его щеки коснулось что-то холодное. Снова пошел снег. Легкие белые хлопья полетели на землю с пасмурного неба. Впереди дорога еще раз круто повернула, и Цезарь с Фестом тоже повернули коней, направляя отряд в ту сторону. Когда Марк приблизился к повороту, какое-то шестое чувство заставило его придержать лошадь. Он обернулся в седле и посмотрел вниз, в сторону леса.
Он сразу их увидел. Группа всадников, около двадцати человек, на расстоянии не более полумили от отряда Цезаря. Они ехали неспешной рысью и, казалось, не стремились догнать римлян. Но все равно Марк почувствовал беспокойство и пришпорил коня.
