— Слышал я, что Хакон ярл с годами становится все меньше охочим до битв и все больше — до женщин? — задал еще один вопрос Торбранд.
Гудбранд поморщился:
— Не мне судить ярла, но я тоже слышал что-то подобное. Однако в дружине Эйрика обычаи строгие, как у йомсвикингов. Не беспокойся, твой сын будет упражняться с мечом, а не с тем, что висит у него между ног.
Тут оба залились хохотом, так как шутка вышла достойная того, чтобы повторить ее на пиру промеж мужами. И, пожав руки, скрепили свой уговор.
Торбранд вернулся к Бьёрну и Хельги и рассказал, о чем сговорились они с Гудбрандом Белым. Хельги не поверил своим ушам, а Бьёрн очень огорчился.
— Отец, но Хельги не воин. Как он будет служить ярлу Эйрику в его дружине? — спросил он.
— Долго тебе еще предстоит ездить на тинг и слушать речи умных людей, — ответил ему Торбранд, — пока ты разучишься верить тому, что слышишь, и начнешь понимать смысл, что скрыт промеж словами.
— Хельги надобно покинуть наши края, чтобы не навлечь гнев Торвинда Кабана на весь наш род, — продолжил он. — Ярлу Хакону сейчас нужна верность бондов. Хельги станет заложником того, что род наш останется ему верен. А с нами и вся округа, потому как люди поддержат нас, а не Кабана, что стоит за Олафа сына Трюггви. Потому, — тут он обернулся к Хельги, — собирайся на корабль Гудбранда Белого из Опланда. Он отплывает через час, чтобы успеть до заката выйти из Аурландфьорда.
Затем Торбранд отдал Хельги свой меч и сказал:
— Этот меч мне принесли много лет назад с вестью, что отец мой и два брата пали, защищая короля Хакона Доброго. И с тех пор он ни разу не был в битве. Хотел бы я, чтобы и тебе биться им не привелось. Но мой отец говорил, что ежели этот меч выпьет крови, то тот, кто его держит, покроет себя славой. И люди, что принесли мне его, сказали, что отец перед смертью сразил пять или шесть данов, пока ему не проткнули живот копьем.
Хельги взял меч, но помыслы его были заняты другим. И едва отец отпустил его, он пошел на торг посмотреть, не появится ли там Ингрид. И он увидел ее за разговором с сестрой, остановился, чтобы принять равнодушный вид, и только потом подошел. Сигрун сразу же ушла, сказав, что вспомнила о каком-то деле.
— Хочу поблагодарить тебя, Ингрид, за помощь этой ночью, — произнес Хельги холодно. — Сегодня я отправляюсь с Гудбрандом Белым и буду служить в дружине ярла Эйрика, сына Хакона. И было бы невежливо не сказать тебе спасибо перед отплытием.
— Приятно, когда тебя благодарят, — в тон ему ответила Ингрид. Но еще приятней, когда это делают от чистого сердца.
Хельги покраснел, но продолжил:
— Стоит ли говорить о чистом сердце тому, кто хитрее самого Локи? Кто для того, чтобы прославиться, устраивает поединки среди ухажеров?
В этот раз покраснела Ингрид.
— Хельги, если бы я была такой, как ты говоришь, я бы развернулась и ушла. А ты все равно помнил бы меня и хотел бы взять в жены. Но гордость бы тебе мешала, — взяв его за руку, сказала она. — Но я — не такая. Я отдала платок Туранду, чтобы он уговорил Торгиля уехать. Но Туранд обвел вокруг пальца всех: и меня, и тебя. Верь мне! Я же поклялась, что буду ждать только тебя?
— Но ты еще сказала, что надобно мне доказать, что умею я обращаться с мечом…
— И не отказываюсь от своих слов. Моим мужем может стать только человек, что защитит свою семью и добро. Но, Хельги, я не хотела этого поединка. Я верю в тебя, я верю, что станешь ты воином и заслужишь славу. Но ведомо мне, что не одна зима пройдет, пока это случится. Я буду ждать. Возвращайся! — и с этими словами она поцеловала его в щеку и пошла прочь.
А Хельги, ошеломленный, только крикнул ей вслед:
— Я вернусь. Обещаю! И я клянусь, что найду Туранда и убью его. И не будет мне без этого покоя.
Ингрид не обернулась.
Сага о том, как Хельги сын Торбранда отправился в Трондхейм, чтобы стать дружинником ярла Эйрика
Жил в Опланде, в середине земли норвежской, человек, которого звали Гудбранд Белый. Был он не последним среди людей в своей округе, имел большую усадьбу, много земли и работников. Женат он был трижды и от первой жены имел сына Гудмунда и дочь Гудрун, от второй — сына Кетиля, а от третьей — дочь Хельгу и сына Гутторма.
С юных лет Гудбранд воевал на стороне ярла Хакона: и в битвах с Рагнфрёдом[17], и потом, когда ярл Хакон пришел на помощь Харальду Синезубому Датскому в войне с конунгом саксов.
Но еще с тех пор, когда впервые увидел он, как на корабле Торлейфа Мудрого к Хакону прибыл его сын, молодой Эйрик, понял он, что Эйрик Хаконарсон затмит славу своего отца. И не промедлил Гудбранд стать ближним человеком молодого ярла и не один раз в битве закрывал его от стрел своим щитом.
Каждую осень по обычаю, заведенному ярлом Хаконом, по всей земле норвежской отправлялись дружинники для сбора подати серебром, мехами и снедью, причитающейся ярлу. И хотя для бондов кое-где было внове платить подать кому бы то ни было, однако железная рука, которой Хакон правил уже более двадцати пяти лет, примирила их с новым обычаем, и согласились они делиться с ярлом своим добром.
В тот год Гудбранд собирал подать для ярла в Согне, и залив Аурланд был предпоследним местом на его пути перед возвращением в Трондхейм к Хакону и Эйрику. Ходил он на кнарре с девятью парами весел и командой в три дюжины человек. Корабль был ходкий и с высокими бортами, чтобы выдержать шторм в открытом море, но также и с большим трюмом. Чтобы вместить много снеди, был он намного шире, чем боевые драккары, и уступал им в скорости.
Как только Хельги сын Торбранда поднялся на борт, ему показали весло, которым ближайшие несколько недель ему предстояло грести, раз в три дня меняясь с кем-нибудь из воинов. Всем на корабле заправлял кормщик, которого звали Рагнар Лысый. Был он высокого роста, широк в плечах и с большим брюхом. И была у него окладистая черная борода, а кроме нее волос на голове у него не было. Рагнар решал, когда и кого заменить на веслах, и Хельги сразу дали понять, что самому просить о подмене не принято, если не хочешь, чтобы тебя считали слабаком.
Отчалили они сразу, как только на борт были подняты последние бочонки с соленой рыбой и просмоленные мешки с зерном, потому как Рагнар хотел как можно скорее выйти из Согна — им предстоял еще путь до Трондхейма, а вода делалась все холоднее. В глубине фьорда под утро она уже покрывалась тонкой коркой льда. К тому же, оказавшись в море и повернув на север, они могли бы наконец поставить парус — ветер уже несколько дней подряд дул с запада.
Хельги сидел на предпоследней от носа скамье по левому борту. Его соседом сзади был человек лет двадцати пяти, которого звали Аслак. Был он худым, и волосы его были цвета пакли, а глаза белесые, как у рыбы. И скоро стало ясно, что Аслаку Хельги не понравился, потому как не раз и не два, когда Хельги мешкал со своим веслом, ему в спину больно ударяла рукоять весла Аслака. На слова Хельги о том, что он не нуждается в таком поучении, Аслак ответил, что когда у них в руках не будет весел, то он еще не так его поучит. И что он не любит юнцов, которые не умеют грести, но уже ходят с длинными мечами, как у настоящих мужчин. И это бы закончилось дракой, если бы Кетиль, сидевший перед Хельги по правому борту, не вступил в спор:
— Что-то ты больно грозен сегодня, Аслак, — сказал он, — сдается мне, что ты не бережешь дыхание. Слышал я, что таким худым людям, как ты, в холодную погоду следует меньше разговаривать, а то можно застудить грудь.
Аслак ничего не ответил, а все на корабле, кто слышал совет Кетиля, рассмеялись. Кетиль подмигнул Хельги и сказал:
— Вижу я, что не ходил ты на больших кораблях и не пробовал обращаться с таким длинным веслом. Но если ты не хочешь, чтобы твоя спина посинела от ударов рукояти сзади, то постарайся смотреть на меня и двигать веслом в одно время со мной.
Хельги поблагодарил его за науку, но сказал, что он не так глуп, чтобы не сообразить, как надо грести. Просто ему не хватает веса, чтобы, вынув весло из воды, быстро отвести его назад. На это Кетиль дал ему несколько советов, как передвинуть весло в уключине так, чтобы уравновесить вес лопасти и как посноровистей взяться за рукоятку и валек. После этого гребля у Хельги пошла лучше, и он даже начал гордиться собой. Но потом час проходил за часом, а никто не собирался его подменять. Тогда он стиснул зубы и сказал себе, что лучше он прямо на весле и умрет, но сам не попросит себе замену.
И так он греб еще час, и только когда один или два раза весло вырвалось у него из рук, Рагнар кивнул какому-то парню лет восемнадцати, и тот, пробравшись к Хельги с носа, заменил его. Аслак, видя это, пробормотал, что от Хельги не много на корабле пользы, но ему никто не ответил. А Кетиль снова подмигнул Хельги, сказав, что на первый раз это было совсем неплохо.
