пусть принесут в кабинет чай на двоих со всем, что положено, — приказал им работнику НКВД, а Сергею уже более вежливо предложил: — Прошу!
Вышепереименованный Вадим, которого никто Сергею Романову не представил, моментально расстегнул наручники на руках и мягко подтолкнул зэка к столу. Это ведь нарком предложил, а огромному большинству советских граждан его просьба была показана как сущий приказ. И уж тем более работник НКВД и заключенный. Эти уже по служебной деятельности были обязаны подчиниться словам генерального комиссара, не обращая внимания, приказ это или просьба.
Гражданину России XXI века такая картина виделась сюрреалистической и дикой, а вот советскому зэку как раз была обычной, хотя и тоже немного диковатой. Обычный арестант в гостях у целого наркома НКВД! Вот это он попал перед расстрелом!
В раздрае, хотя и в бешеном веселье, он подошел к столу. Его, кажется, пригласили к чаю? Что же, напоследок хоть набузгаюсь!
Невзрачный человек в форме органов НКВД — то ли адъютант, то ли просто официант (в то время обязательно были и такие в силовых структурах) — суетился около стола, расставляя тарелки с хлебом и закуской, чашки, сахарницу, заварник с приятно пахнущим чаем и, конечно же, горячий чайник с кипятком.
Все разложив, на миг замер, еще раз посмотрев, все ли он принес. Видимо, с его точки зрения, все оказалось в полном комплекте. Человечек козырнул наркому и замер поодаль от стола — так, чтобы прислужить, если возникнет надобность и в тоже время не мешать наркому Николаю Ивановичу Ежову с его посетителем.
На Сергея он не обращал внимания. Не та должность и положение. Но и пустым местом не держал, старался и ему не мешать. Более того, попаданец был уверен, если бы он попросил что-нибудь, ложечку там, или из продуктов что, он бы отреагировал, поначалу, правда, обязательно попросив сигнала у Н.И. Ежова.
— Ну-с, попьем чаю! — довольно потер руки Николай Иванович. Сергей простодушно подумал, что они сами нальют себе чаю. Сначала, разумеется, хозяин, а уж потом, извините, и заключенный. Но нарком просто распорядился: — Костя, наливай!
И человек мгновенно расстарался. Также неслышно и незаметно двигаясь, он разлил первым наркому заварку и кипяток, положил сахару и замер. Нарком, не торопясь, сделал маленький глоток и кивнул. Чай его устроил. Только после этого он обслужил гостя. Костя, естественно, знал, кто пришел с хозяином, но никак — ни жестом, ни, тем более, словом — не прокомментировал. Слишком высокий, несмотря на простецкий внешний вид и манеры, оказывался зэк.
Сергей, между прочим, это тоже учитывал и руками на столе воли не давал. Это чаепитие, он четко понимал, решит, отправится ли он к костоломам, а потом на расстрел, или его пошлют в на вторую ходку в другую камеру, а там снова — неизменные допросы с физическим воздействием, то есть, проще говоря, мордобитием, а потом… расстрел?
И за что ему такая кара, прости господи? Тело-то реципиента еще пусть, не повезло ему родиться великим князем Романовым в эпоху СССР, так пускай мучается. Но сознание-то попаданца, его душа зачем должно страдать?
Эх, начальники!
Но пока был чай. Неплохая, наверное, по тем временам закуска — вареная колбаса приличного качества, в нем не было ни косточек, ни сухожилия, приличный дагестанский сыр изысканного вкуса, такого не продают в магазинах ни в ХХ веке, ни в XXI. Шоколад, животное (сливочное) масло и, безусловно, лимон, без которого редким было чаепитие у сталинской номенклатуры. Ну и несколько кусков московского батона. Кремлевской диеты еще ведь не существовало!
Богатый, в общем, стол даже по меркам XXI века, хоть и не столь разнообразный. Конечно, ему бы после тюремной чашки в сутки жирного бы борща или, хотя бы похлебки… Да уж что нашлось.
Сергей, пользуясь разрешением хозяина, пил по-своему. В ароматный чай, налитый в кружку, он положил небольшой лимон — для запаха хватит. А вот от сахара он отказался категорически. Одно дело, когда ты потребляешь калории, а совсем другое наслаждаешься чайным напитком.
Первое было тоже необходимым, тюремная пища оказывалась весьма скудной, она не подпитывала жизнь, она лишь поддерживала узников на короткий срок арестантского существования от прибытия до расстрельной стенки. Но сегодня он решил махнуть рукой и попить чай, как он любил дома — с лимоном, но без сахара (и безсгущенного молока, без варенья и прочих сладостей). Без батона и остальных суррогатов. Даже Костю осмелился остановить, когда он по привычке попытался насыпать сахара. Просто чай с лимоном, это ведь так просто и так чудесно!
В отличие от него Николай Иванович пил чай по рабоче-кестьянски — с толстым бутербродом, который он сам сделал, намазав на ломоть батона масло и положив наверх пластину колбасы. И запивал он это монументальное сооружение щедрыми глотками чая — с сахаром, но без лимона.
Сергей, потащившись от чая с лимоном без ничего, пришел к следующему этапу. Он отломил кусочек дагестанского сыра — домашнего или сделанного на небольшом производстве — очень вкусно! Положил его под язык и даже глаза закрыл от удовольствия. Ой, как хорошо и приятно!
Нарком Ежов, с любопытством смотрящий на процедуру чаепития (иначе и не скажешь точки зрения хозяина), не выдержал, спросил тоже по-простому, сразу на ты:
— Это у тебя так в императорской семье пили чай?
И сразу исчез весь вкус и послевкусие. На вопрос надо отвечать, особенно, когда ты арестант, а спрашивает тебя целый нарком НКВД. Тоже своего рода допрос, но более приятный, чем с мордобитием и матерщиной.
Он убрал сыр из под языка, проглотил его, и только после этого ответил:
— Я, знаете, родился с Октябрьской революцией и императорской семьи совсем не видел, отца Николая Константиновича тоже знал только по разговорам родных. Но моя мама, пока еще была жива, часто рассказывала о быте и привычка родителей мужа и деда. Может и от этого пристрастился к лимону. Хотя по нынешним временам пью редко. А так, если вы позволите, я ведь обычный советский гражданин с просто жизнью в советском государстве.
Сергей, забывшись, многозначительно посмотрел на высокого советского чиновника. Оказывается, ни черта, и такой допрос бывает тяжелым и головоломным. Он ведь ничего не знает о жизни своего реципиента, только иногда тело проталкивает даже не знания, просты чувства о прошлом существовании. Вот и говори, как знаешь. И отвечать на вопросы надо и врать в открытую нельзя. Спалишься, тут ответка четкая — свинцовая пуля в сердце или
