партийного босса, предчувствие было неприятным. Но приглашение существовало, отрицать его было глупым, да и повод добиться очередных «плюсов» был безупречным — ее звали официально, значит, идти в любом случае надо.
Но девушка решила подстраховаться — во-первых, как она и предполагала, возглавлять их компанию вызвался сам Марксэн с Петей на подхвате, которые явно были не против еще раз попасть в высокий партийный кабинет. Для них это была честь, а не необходимость, как для девушки.
Во-вторых, она сказала, чтобы все девчата, которые выступали на конференции, еще раз оделись подобающе и пошли вместе с ней, как группа поддержки. Даже Айгуль, как она ни стеснялась, немного поколебавшись, пошла со всеми, понимая, что нельзя отрываться от коллектива, пели вместе, так и пойдут в горком тем же составом. Только Ушаков с ними не пошел, да особо и не нужен он был, он и сам держался все это время обособленно и не напрашивался на контакт.
Теперь уже за ними никто не приехал, пришлось пройтись пешком, благо горком оказался совсем недалеко, автобус больше плутал улочками, чем они шли напрямую.
Большой дружной компанией они подошли к уже знакомому зданию, где их при входе притормозил грозный человек. Оказывается, пропуск был выписан только на Надежду, но она заупрямилась и сказала, что или пропускают их всех, или они уходят все вместе.
Пришлось дежурному звонить САМОМУ и объяснять ситуацию. Девушка уже была готова с чистой совестью повернуть назад — ВАМ она нужна, вот ВЫ и все делайте, как она хочет, но дежурному дали все же отмашку, и он стал выписывать пропуски на всех присутствующих. Так Надя узнала, что у Айгуль фамилия Каримова, по имени деда, а фамилии остальных подруг она уже знала.
У Марксэна фамилия оказалась простой — Кузьмичев, и Надя про себя ухмыльнулась, что в «девичестве» его, скорее всего, звали просто Кузьмой, что вполне сочеталось с фамилией и отчеством — Кузьма Кузьмич Кузьмичев, тройное «КУ!». У Пети фамилия оказалась тоже незамысловатой — Смирнов, вполне ему подходящей, он действительно всегда был смирным.
Переписав данные всех присутствующих в свой гроссбух, выписав пропуска, что потребовало немало времени, в течение которого все скромно сидели на скамеечках при входе, дежурный наконец-то закончил скрипеть пером и поднял разрешающий взгляд, пропустив и чуть ли не пересчитав всех входящих в главное партийное святилище.
И тут бдили, нашей компании не пришлось плутать по многочисленным коридорам, покрытым красной ковровой дорожкой. Небрежно козырнув, их группу возглавил сопровождающий военный, который и привел робко шедших за ним людей на второй этаж, где все встали стайкой около большой двери из красного дерева. Даже Марксэн чувствовал себя неуютно, он явно потерялся в этой серьезной обстановке, а что было говорить про девчат, которые совсем оробели в этом большом помещении.
Надо было срочно всех подбодрить, и Надя подмигнула девчонкам и снова начала речовку, с которой они уже входили в другой, еще больший зал, несколько ее изменив:
— Кто шагает дружно в ряд — это дружный наш отряд.
— Раз в ногу — в ногу раз, нас немного, но мы компания высший класс.
Все действительно встряхнулись, сбросили оцепенение и с этими словами прошли мимо оторопевшего секретаря, зайдя прямо в кабинет к Щербакову, который также немного растерялся, никак не ожидая такого явления. Марксэн и Петя скромно шли позади, они явно уступили лидерство Надежде, главной заводиле всего действия. Все стали группкой возле стола Щербакова, выдвинув Надю на первый план.
Судя по накрытому в сторонке столику, на котором стояли графинчик с чем-то спиртным и тарелки с бутербродами, партийный босс явно настроился на интимный приватный разговор с молоденькой девушкой, которую можно и нужно постараться охмурить, но никак не на появление в его кабинете такого количества людей.
Тут, скорее всего, именно его и будут охмурять, так, по крайней мере, было ясно по решительному виду самой главной из девушек, да и массовка явно должна была подыграть.
Надя, не теряя времени, протянула партийному боссу бумагу, написанную общими усилиями.
— Что это? — в недоумении уставился на нее Щербаков.
— Это список необходимого оборудования для Ленинской комнаты, вы обещали поспособствовать.
— Раз обещал, сделаем, передам в хозяйственный отдел, пусть разбираются, — партиец взял себя в руки — перед таким большим количеством свидетелей он уже не мог ни от чего отказываться.
— Да, еще зайдите в идеологический отдел, они помогут пластинки с вашими песнями записать, я там договорился,- все же не так просто сбить этого человека, видывал он явно всякое.
— Хорошо, только я эти песни уже зарегистрировала, можно как-то узнать, положены ли авторские отчисления за наши выступления? — голос у девушки спокойный, человек не просит униженно, не требует грубо, а ожидает того, что ему положено.
— Это все у идеологов выясняйте, — голос партийца тоже сухой, безэмоциональный.
— И зачем вам деньги, вот мы раньше за революцию жизней не жалели, а вы тут все о материальном! — все же не выдержал Щербаков, поглядев на Марксэна, как на сверстника по возрасту, а тот только голову опустил.
— Кто бы говорил, вы-то себя никогда не обидите, — промелькнуло в голове у девушки, и она в очередной раз стала объяснять, для чего и кому она эти деньги предназначает.
— Детдому помочь, что же, это дело хорошее. Погоди, тогда сделаем так, раз вы в партийной конференции участвовали, сейчас я напишу постановление горкома, заплатят вам из наших премиальных средств, зайдите потом к хозяйственникам.
— Тем более, выступление всем нашим товарищам понравилось, инициатива похвальная, это вы отлично придумали, сразу настрой на работу создали, — и он посмотрел на уже несколько приободрившегося Марксэна.
— Возможно, до САМОГО дойдет, и песни многие забрали, это вы хорошо придумали, их размножить, — Щербаков еще раз одобрительно всех осмотрел и сунул в руки побледневшей девушке какую-то бумажку, которую до этого быстро начеркал небрежно.
Все искренне радовались похвале высокого начальника, одна Надя была испугана не на шутку:
— Ой, пипец котеночку, допелись девочки! Интерес Самого, а так называли Сталина, никак нам сейчас не нужен. Надо как-то тушить пожар,- промелькнуло в одно мгновение в голове девушки.
И по завету Штирлица, который недаром говорил, что запоминаются последние слова, Надя стала разливаться соловьем:
— Да что вы, Александр Сергеевич, без вас и помощи других участников конференции ничего бы не получилось. Нас ведь не так и много, а зал большой, голоса совсем бы потерялись,
