сильно ударила его в лицо кулаком. Удар пришел в глаз, и Данав, почувствовав острую боль, разжал руку, и Тан сполз на пол рядом с коптящим факелом.
Теперь, когда лицо Тана осветил близкий свет, Денепра рассмотрела его и узнала в нем посла северных племен.
В княжеском дворце женщины много и часто обсуждали междоусобную войну и предстоящее переселение племени. Хотела или нет, но охранница княжны была в курсе происходящих событий и планов, и в голове Денепры мгновенно всплыли разговоры князей об этих планах и связанные с этим опасения. Узнав посла северных племен, Денепра ужаснулась – смерть посла повлекла бы за собой тяжкие последствия для народа. Задуманное переселение точно сорвалось бы, а это значило новую вспышку междоусобной войны, гибель множества людей. Этого допустить было нельзя.
Денепра кинулась к Тану и начала тормошить его.
– Ты жив?
Тан издал тихий стон.
– Жив! – радостно вскинулась Денепра, и тут на ее глаза попался Данав, который держался рукой за подбитый глаз. Денепра яростно набросилась на него. – Ты что же наделал?!
Обиженному Данаву картина представлялась ясной. Он кричал бессвязно:
– Обманщица! Я поверил тебе, хотел связать с тобой свою жизнь. Ты говорила, что любишь меня, а тем временем встречалась с другими мужчинами. А я верил тебе! Я думал, что я у тебя один-единственный на всю жизнь.
Денепра попыталась облагоразумить его.
– Данав, милый, я люблю только тебя.
– Я вижу этого мужчину и тебя! – кричал Данав. – Ты свою девичью честь раздаешь всем подряд!
Денепра заплакала.
– Данав, зачем ты такое говоришь? Я люблю только тебя. Я подарила свое тело и душу только одному тебе.
– Я отомщу тебе и твоему любовнику! Я убью вас обоих! Будь ты проклята! – сгоряча бросил Данав.
Денепра упала на колени и попыталась схватить Данава за руку и остановить.
– Данав, верь мне! Зачем мне другой мужчина, если я беременна от тебя. Я ношу твоего ребенка под сердцем.
Но Данав не слушал ее. Он кинулся прочь из дома. Только дверь хлопнула за ним так, что содрогнулся весь дом и со стен посыпалась пыль.
Тан медленно приходил в себя. Сначала он почувствовал боль. Сильно болело горло, точно в него воткнули нож. Затем он услышал плачущий женский голос. Затем в темноте появился свет. Он был красный. Словно живое существо, он шевелился, борясь с тенями.
Наконец Тан сообразил, что это отблески от факела, валявшегося на полу.
Тан тронул ладонью шею, затем осторожно пошевелил головой – шея была цела. Потом он встал и подобрал факел.
В его свете он увидел перевернутую лавку рядом со столом. В углу сидела сгорбившаяся женщина, закрыв лицо ладонями. Тан поднес свет ближе и узнал Денепру.
– Что произошло? – спросил он.
Денепра опустила ладони. Ее лицо было заплакано, и из-за этого она казалась старой.
– Ты зачем сюда пришел? – в свою очередь спросила она.
– Ты меня позвала, – ответил Тан.
– Я тебя не звала, – возразила Денепра.
– Но от тебя приходила служанка из храма богини Макоши, – сказал Тан.
– Я не посылала за тобой никого, – помотала головой Денепра.
– А она сказала, что ты ждешь меня, – сказал Тан.
– Я не ждала тебя, – повторила Денепра.
– Но почему тогда ты оказалась здесь? – допытывался Тан.
– Мне сказали, что сюда придет Данав, – сказала Денепра.
– Но ты обняла меня и поцеловала! – не понимал Тан.
– Я думала, что это Данав. В темноте трудно было рассмотреть лицо.
Денепра поднялась и поставила на место перевернутую лавку.
– Странное что-то случилось с нами, – проговорил задумчиво Тан.
Поняв, что Денепра по ошибке приняла его за Данава, он чувствовал в душе горечь и обиду.
– А я шел сюда в уверенности, что ты позвала меня…
– Зачем мне звать тебя? – спросила Денепра.
– Мне сказали, что я тебе полюбился, – уверенно произнес Тан.
– Тебе солгали. Я люблю одного Данава, – сказала Денепра.
– Ты ошибаешься в нем. Это не тот мужчина, который нужен тебе, – начал убеждать Тан.
– Я люблю его, – повторила Денепра.
– Но, как видишь, он тебя не любит, – сказал Тан.
– И что же? В любви важно – не кто тебя любит, а кого ты любишь, – ответила Денепра.
Тан подумал, что, в сущности, Денепра была права: его любила Вольга, но ему ее любовь была не нужна, он любил Денепру, но ей его любовь была в тягость.
– Данав обиделся. Что же теперь делать? – проговорила Денепра.
– Я тебя люблю. Выходи замуж за меня, – предложил Тан.
– Произошла какая-то странная путаница, – меж тем бормотала Денепра. – Путаница!
– Надеюсь, вскоре все прояснится, – сказал Тан, видя, что Денепра его не слушает.
– Ты что-то сказал? – спросила Денепра.
– Я тебя люблю, – повторил Тан.
– Я тебя не знаю и не люблю, – отрезала Денепра.
– Когда ты узнаешь меня, ты полюбишь меня, – сказал Тан.
– Вряд ли! Я никогда тебя не полюблю, – возразила Денепра и вдруг спохватилась. – Да он теперь убьет нас обоих!
– Что мне смерть – если ты не любишь меня? – проговорил Тан.
– Мне все равно, – сказала Денепра. Она вытерла слезу на щеке и взглянула на Тана с горечью: – Знаешь что, произошла какая-то странная путаница. Я пока не понимаю, что произошло, но сейчас ты оставь меня; мне не до тебя.
– Хорошо, – проговорил Тан и вышел из дома. Он надеялся увидеть Ластивку и потребовать от нее объяснений.
На улице уже было темно. Поняв, что служанки он уже не найдет, Тан, вспоминая дорогу, медленно побрел домой. На душе было гадко – он был унижен и разочарован.
Ворота дома, где жили северяне, были уже закрыты. Пришлось Тану стучать, и погромче. Наконец из-за ворот послышался рассерженный голос:
– Кто там? Кому не спится ночью?
– Это я, Тан.
Сначала приоткрылось окошко в воротах. В оконце показалось заспанное лицо. Убедившись, что перед ним Тан, сторож закрыл окошко, и за воротами послышался стук тяжелого засова, и затем открылась дверца в воротах.
Тан вошел в дверцу и огляделся. В доме было темно.
– Все уже спят, – сказал сторож.
– Я тоже пойду спать, – ответил Тан и пошел в дом.
Сторож с лязгом запирал позади дверь и тихо ругался.
В большой комнате было темно, слышалось сонное сопение. Стараясь не шуметь, Тан прошел в свою комнату. Здесь наткнулся на стол и споткнулся. Пытаясь удержаться на ногах, задел рукой свечу, и она упала на пол. Он нагнулся, нашарил на полу свечу и поставил ее обратно на стол. Пока искал свечу, его глаза привыкли к темноте,
