Кто–то остановился возле Диора, удивленно вскричал:
— Ва, тут связанный советник лежит!
— И славянин! — добавил другой.
4
Командование тысячей принял на себя Джизах. У него оказалась серебряная пайза Аттилы. В тот же день в ставку умчался гонец с известием, что Ябгу погиб при попытке выведать у советника Диора секрет железной двери. Именно такое сообщение посоветовал Джизаху передать Диор. Гонцом был послан лысый охотник, в охрану ему выделили полусотню. Свое назначение лысый воспринял с величайшим восторгом. Еще бы! Предстать перед самим Верховным правителем! Возможно, это начало везения! Что подумает Аттила, узнав, что тот, кого он выдвинул из простых воинов, надеясь на преданность, оказался вероломнейшим из вероломных? Что решит?
Гонец, вернулся гораздо быстрее, чем можно было ожидать. В пути он насмерть загнал три лошади. Его охранники шатались от усталости. Но сам лысый охотник сиял.
— Уподобленный богам сказал мне: Диор назначен тысячником, Джизах остается его помощником! — кричал гонец. — Меня Богоравный лично назначил помощником сотника! Он объявил: через два дня гунны выступают в великий поход. Пусть все знают об этом, ибо нет во вселенной силы, могущей сокрушить нашу силу! Пятьдесят туменов! Идут на Августу Тревелов!
Гонца распирала гордость и за свое стремительное возвышение, и за то, что его посвятили в высшие тайны. Он так гордился, что едва не забыл сообщить новость, чрезвычайно важную для Диора: у него родился сын.
— И еще Богоравный велел спросить у тебя, — обратился лысый к советнику, значительно хмурясь. — Войско антов не прибыло! Где оно? Ответишь после возвращения Величайшего из похода!
То, что Аттила поставил Диора тысячником, отнюдь не означало, что он изменил свое решение относительно него. Аттила передал с гонцом Джизаху золотую пайзу, приказав вручить ее перед всей тысячей. Теперь помощник мог отменить любое распоряжение тысячника, если считал его подозрительным. Аттила, видимо, решил, что таким образом тайна дворца будет охраняться более тщательно.
Диор знал, отчего Добрент не успел к сбору туменов гуннов и их союзников. Анты сейчас в пути. Но они пока не торопятся. Пришла пора действовать.
На следующий день Диор объявил своему помощнику, что отправляет Ратмира с десятком воинов охраны к антам. При этом известии лицо Джизаха осталось равнодушным, видимо, Аттила относительно славянина никаких указаний ему не давал. Причина же отъезда друга тысячника была вполне объяснима и оправдана. Поэтому Джизах одобрил решение Диора.
Прощание побратимов было коротким. Все, что нужно сообщить Добренту, Ратмир уже знал, но тем не менее Диор напомнил, чтобы теперь анты спешили изо всех сил.
Но судьба вмешивается в деяния людей. Вскоре после отъезда Ратмира на стан прибыл новый гонец. Им оказался Алтай. Молчаливый и хмурый бывший телохранитель Диора относился к советнику с полным дружелюбием, и Диор отвечал ему приязнью. Телохранитель подтвердил сообщение первого гонца: о том, что войско Аттилы выступило в поход. С ним отправились, кроме старых союзников, германские племена маркоманов, тюрингов, гепидов, квадов. Насколько важное значение Верховный правитель придавал подземному дворцу, говорило его секретное известие, переданное Алтаем тысячнику и его помощнику о том, где будут находиться резервы гуннов. В случае малейшей опасности тысяче будет немедленно оказана помощь.
Оставшись наедине с Диором, Алтай сообщил ему, что Ульген, назначенный Аттилой начальником охраны ставки, домогается любви Заренки.
Ужасная новость заставила Диора действовать, не дожидаясь появления антов. Он тут же объявил Джизаху, что сегодня отправляется на охоту. С ним едет и гонец Алтай, его личный гость. Гостеприимство для гуннов священно. Помощник ничего не возразил, но заметил, что тысячнику нужна большая охрана.
— Хватит двух воинов. Охотиться я буду неподалеку.
— Ты возьмешь больше.
— Ну хорошо, назначь десяток.
— Тебя будет охранять полусотня!
— Зачем мне столько? — Диор начал сердиться. — Я не нуждаюсь в загонщиках!
— Тогда ты не поедешь на охоту! — смело возразил Джизах и показал золотую пайзу.
Диор ожег его яростным взглядом. Джизах прикрыл ладонью глаза, прохрипел:
— Я выполню волю Богоравного! Ты не заставишь меня отменять решение!
Диор спохватился, опустил взгляд, сказал:
— Пусть опять будет по–твоему. Отправляй полусотню. Я задержусь на охоте. Вели взять из обоза амфору византийского вина. Я не намерен утолять жажду водой из болота.
1
Как много лет назад скакал за своей женой и сыном в Потаисс Юргут, так сейчас мчался за Заренкой и своим сыном Диор. Бок о бок с ним торопился Алтай.
На одной из лесных полян по дороге в ставку нашла свою смерть вся полусотня охраны во главе с лысым помощником сотника. Для верности Диор влил в амфору, выставленную им для угощения воинов, не только приготовленный Ратмиром отвар цикуты, но и бросил все крупинки яда, оставшиеся в перстне. У каждого воина на поясе висит глиняная баклажка. Диор объявил, что сейчас они выпьют за великую победу гуннов и здоровье Богоравного. Алтай каждому наливал сам, следя, чтобы хватило всем. Диор произнес здравицу, и воины выпили разом. Умерли они тоже почти одновременно. Тех, кто еще шевелился, тысячник и Алтай добили. Пройдет не меньше двух дней, прежде чем Джизах заподозрит неладное и разошлет на поиски исчезнувших охотников отряды. За это время Диор уже будет в ставке. Алтай беспрекословно подчинился ему, ибо гунн превыше всего ценит дружбу, скрепленную кровью. Еще перед отправкой на охоту Диор предложил стать его побратимом. Алтай охотно согласился. Они надрезали себе руки, слили кровь в чашу, и смешанной таким образом кровью каждый провел на груди побратима алую черту в том месте, где бьется горячее сердце. Потом они поклялись в сторону восхода солнца, что отныне будут едины в желаниях и действиях.
Они мчались без отдыха день и ночь, взяв с собой сменных лошадей, и загнали их насмерть. В ставку Диор и Алтай прибыли в ночь третьего дня.
Еще за полдень их стали встречать заставы. Диор накинул на голову двойной капюшон, предохраняющий от стрел и закрывающий лицо. Старшие застав, завидя, что скачет скорый гонец самого Аттилы, отъезжали в сторону, ибо остановить скорого гонца — значило обречь себя на казнь.
Не замедляя скорости, Диор и Алтай промчались по мосткам, переброшенным через ров наружного укрепления. Воины, охраняющие мостки, едва успели отскочить в сторону, один из них сорвался в ров и разбился насмерть. Но всадники не слышали негодующих криков, что неслись им вслед. Какая–то женщина, бредущая по дороге, промедлила посторониться и была сбита грудью жеребца Диора. Охрана мостков внутреннего рва беспрепятственно пропустила побратимов.
Вдоль дороги горели факелы. Внутреннее укрепление ночью освещалось. Такое распоряжение отдал Аттила после нападения неизвестных на Диора. Вдоль ряда кольев с закрепленными на них факелами ходил полуголый раб–римлянин, заменяя сгоревшие на новые.
Вот и шатер Диора. Еще издали он заметил привязанную возле него чужую лошадь. Потный жеребец, храпя, из последних сил домчал советника и остановился, пошатываясь, с него хлопьями падала пена. Диор и Алтай едва успели соскочить с лошадей, как из шатра вывалился длиннорукий красногубый Ульген. Видимо, заслышал стук копыт подъехавших коней. Лицо его было мрачно и недовольно. Он открыл было рот, чтобы произнести нечто гневное, и замер, поняв, кто перед ним.
— Не смей мне помогать! — успел крикнуть Диор Алтаю, бросаясь на начальника соглядатаев.
Этот длиннорукий силач весьма искусно владел мечом, а страх удвоил его осторожность. Защищаясь, он выжидал удобного момента, чтобы покончить с низкорослым противником одним ударом. Диор бешено наступал. Его лицо было перекошено от ярости. Ульген заметил, что его противник рубится, презирая всякие уловки, и, чтобы еще более вывести его из себя, насмешливо крикнул:
— Хай, как хороша твоя жена в постели! Сегодня вечером она особенно была страстна! «О Ульген, — стонала она в моих объятиях, — о Ульген, как я хочу тебя!»
У Диора потемнело в глазах, он зарычал, нанося удары. Длиннорукий с трудом отбивался, в его глазах плескался страх, но он не терял самообладания, пятясь к коновязи, откуда мог бы позвать на помощь своих людей. Возле воротного столба Ульген неожиданно изогнулся и мгновенно оказался по ту сторону коновязи. Меч Диора врубился в столб и застрял в металлической запорной петле. Ульген не замедлил обрушить на безоружного противника свой клинок. Но ему помешала коновязь. Диор успел проскочить под бревном, обхватил Ульгена руками, повалил, добираясь до горла. Ярость и горе удесятерили его силы. Он сломал начальнику охраны шею и для верности переломил ему еще и хребет. Из шатра вышел горестный Алтай, держа на руках Заренку. В груди ее торчал кинжал, платье залито кровью.
