Войдя в квартиру, Соловьев достал из кармана свой «вальтер» и предложил всем поднять руки. Вынул пистолет и Буланов. Этот пистолет он взял, идя «на дело», у Морозова по кличке «Мексик», жившего на Арбате. При виде оружия Дарский вынул бумажник и отдал бандитам находившиеся в нем деньги. Копаясь в шкафах и ящиках, Толмачев обнаружил фрак Дарского и надел его на себя. Ему и в голову не могло прийти, что этот пиджак с хвостиками может стоить четыре тысячи рублей! Не знал он и того, что в нем конферансье Дарский смешил публику вместе с Мировым, с тем самым Мировым, который после смерти Дарского будет смешить ее вместе с Новицким.
Когда Толмачев обрывал телефонный шнур, в дверь квартиры кто-то постучал. Все сразу застыли, одни в страхе, другие в надежде. Оказалось, что это соседка. Бандит Харитонов открыл дверь и впустил ее в квартиру. Соловьев велел соседке сесть в приемной, а одного из пациентов попросил объяснить ей, что происходит в квартире. Потом он прошел в кабинет Ельянова, открыл висевший на стене шкафчик с медикаментами и взял из него какие-то три коробочки. Не поняв, что на них написано, спросил врача: «Это пенициллин?» Тот, скрыв от Соловьева то, что в коробочках находится стрихнин, сильный яд, дал ему две баночки с надписью «Пенициллин». Может быть, он в тот момент пожалел, что влил Соловьеву вместо пенициллина дистиллированную воду? Возможно. Во всяком случае, на следствии Ельянов говорил о Соловьеве как о неизвестном ему бандите. В каком-то смысле он был прав, Соловьев ведь лечился анонимно и своих паспортных данных ему не сообщал. Соловьев тоже не стал напоминать Ельянову об обмане. Взяв баночки с пенициллином, он обратился ко всем домочадцам и тихо произнес: «Не поднимать шума, мы еще вернемся». Тут Толмачев спросил его: «Ну что, прикончить их?» Соловьев на это ничего не ответил, а только сказал: «Пойдем», после чего все бандиты ушли.
В квартиру они, конечно, не вернулись. Брать там было больше нечего. Они и так забрали, помимо фрака, два мужских пальто, коверкотовый костюм, плащ, золотые часы марки «Стома» овальной формы, круглые часы «Ландрин» с черным циферблатом и часы «Эска» со светящимися стрелками. «Стому» и «Эску» продали на следующий день у Петровского пассажа за тысячу восемьсот рублей, а «Ландрин» – на Тишинском рынке за тысячу девятьсот. Пропив похищенное, они стали строить новые планы. Приближался праздник солидарности трудящихся всех стран, Первое мая, и следовало подумать о деньгах для того, чтобы его достойно встретить и провести. Вечером, 30 апреля, банда совершила налет на квартиру другого врача-надомника, на этот раз зубного, Доры Марковны Кушнер в доме 26 по улице Грузинский Вал. Врач пустила их к себе, приняв за пациентов, а они скомандовали «Руки вверх!» и обчистили квартиру. После этого, в мае, совершили еще два неудачных налета. В обоих случаях в квартирах находились дети, которые начинали плакать, после чего Соловьев давал команду уходить. Удрученный неудачами Соловьев решил вообще отказаться от квартирных налетов, заявив, что он теперь будет совершать ограбления на «гоп-стоп». До этого, правда, не дошло. 8 мая 1946 года его арестовали.
Аресту предшествовали события, произошедшие в доме 34 по Большой Полянке. Теперь этого дома нет, а дом этот был особенный: в нем жили артисты, режиссеры и прочие представители советской творческой интеллигенции. В квартире 10, например, жил кинорежиссер Юлий Райзман, снявший такие фильмы, как «Машенька» и «Коммунист». На одной площадке с ним проживали семья кинооператора Волчека и вдова известного кинодокументалиста Дзиги Вертова – Елизавета Игнатьевна, работавшая кинорежиссером на студии кинохроники. Выше этажом находилась квартира певицы Большого театра, заслуженного деятеля искусств, Ольги Ивановны Преображенской.
О доме этом и о его богатых жильцах в банде Соловьева узнали от девушки Нади, сестра которой несколько раз мыла полы и делала уборку в квартире Райзманов. Банде идея ограбить квартиру в этом доме понравилась. Во-первых, квартиры в доме были отдельные, жильцов в них было мало, а во-вторых, люди жили в доме богатые.
2 февраля 1946 года к дому 34 подъехал грузовик автобазы «Мосгаз». На нем приехал Соловьев со своей бандой. Он сидел в кабине, рядом с шофером Харламовым, которого банда наняла по знакомству на это дело. Выйдя из машины, Соловьев с другими участниками банды вошел в дом, подошел к двери квартиры Райзмана и позвонил, но никто не ответил. Значит, дома никого нет, решили бандиты. Тогда Соловьев взломал «фомкой» дверь. Войдя в квартиру и осмотревшись, он подумал: «Живут же люди!» После его убогой хибары квартира кинорежиссера показалась ему дворцом. Особое восхищение вызвали у него огромная деревянная кровать под розовым покрывалом и письменный стол, заваленный книгами и листами исписанной бумаги. Было в них что-то непонятное и даже пугающее. Недоступная, потусторонняя жизнь завораживала. В тех домах, где он жил или бывал, кровати были в основном узкие и железные, книг вообще не было, а уж такого количества исписанной бумаги – и говорить нечего. О чем можно было так много писать?
Однако времени на всякие глубокомысленные рассуждения у него не было. Банда принялась «за дело». Вскоре чемоданы с добром, пишущая машинка «Олимпия», радиоприемник «Тефага» и прочие вещи на общую сумму сто двадцать тысяч рублей были вынесены из квартиры и погружены в автомобиль, который не замедлил покинуть место своей стоянки.
Вернувшись домой и обнаружив кражу, потерпевший Райзман сразу обратился в милицию. Было возбуждено уголовное дело, и следователь Волоховский получил от своего начальства письменное указание следующего содержания: «Учтите, что дело нужно привести в порядок и сделать все, что необходимо сделать следствию». Не знаю, пошло ли такое указание на пользу следствию, однако допускаю, что преступление это могло остаться нераскрытым, если бы Соловьева и его товарищей снова не потянуло в тот дом на Большой Полянке. 5 мая Соловьев позвонил в квартиру, на двери которой висела табличка со словом «Преображенская». Дверь никто не открыл. Тогда Соловьев сильно рванул ручку двери, и та открылась. Вместе с Булановым, Харитоновым и Толмачевым он вошел в квартиру, и тут ему навстречу из комнаты вышел старик. Это был брат певицы – Николай Николаевич. Соловьев вернул его в комнату, уложил на диван и накрыл подушкой. Через некоторое время, когда жалкий вид старика стал его раздражать, он отвел его в уборную и там запер. В это время Буланов, Харитонов и Толмачев обыскивали квартиру. Сняли со стен старинные миниатюры в золоченых рамках, отыскали старинные бусы, две камеи, золотые часы марки «Павел Буре» и прочие хорошие вещи. Все это они сложили в украденный у певицы чемодан. Когда стали выходить из квартиры, то увидели поднимающуюся по лестнице женщину. Это была сама Преображенская. Ее впустили в квартиру, после чего Соловьев с чемоданом и Харитонов спустились вниз, а Буланов и Толмачев кинулись на чердак, чтобы спрятать там пистолеты. Они слышали, как Преображенская подняла крик, видели собравшихся у подъезда жильцов, но до появления милиции все же успели смыться. В тот же день они встретились на «малине» с Соловьевым и все ему рассказали. «Малина» эта находилась в квартире сестер Мольнер, Эмилии (Эмки) и Маргариты. Их отца в 1937-м арестовали, а в 1942-м умерла мать. С тех пор они остались одни в квартире 297 дома 11 по Хавско-Шаболовскому переулку. Соседка, тетя Стеша, хитрая татарка, как могла, опекала их. Бывало, кто-нибудь из блатных придет, постучит, скажет: «Тетя Стеш, Эмка дома?» – «Нет Эмкам, что надо?» – спросит старуха. «Эмке палку бросить надо», – ответит непрошеный гость и услышит в ответ: «Поставь в угол. Придет – передам».
Так вот, пока на этой самой «малине» участники банды пропивали похищенное, работники милиции, взбудораженные возмущенными жильцами, принялись за работу. Узнав о том, что двое бандитов, выйдя из квартиры Преображенской, поднялись наверх, они стали обыскивать чердак и нашли там два пистолета и ящик с граммофонными пластинками, похищенными у Преображенской. Поразмышляв, милиционеры решили, что бандиты должны прийти за своим имуществом, а поэтому устроили на чердаке засаду. И они не ошиблись. 8 мая Соловьев сам (это было свойство его натуры) решил пойти на чердак за пистолетами. Перед этим он с Капой, беременность которой к этому времени перевалила за восемь месяцев, отправился в кинотеатр «Авангард» смотреть картину «Свинарка и пастух». По окончании фильма они пошли гулять по Большой Полянке. Дойдя до дома 34, Славка вместе с Капой поднялся на лифте на верхний этаж. Здесь их и сцапали работники милиции, не дав даже взять пистолеты. Когда везли в отделение, Славка велел Капке говорить о том, что на чердак они полезли для совершения полового акта. Капка сначала так и сказала, но потом во всем призналась. Ей тогда было не до подвигов. Да и вообще в милиции никого не интересовало, зачем они полезли на чердак. Их поймали – вот и все. Потом нашли вещи, арестовали других участников банды и направили дело в суд.
