плавный бег, и стук калиг, грохот и позвякивание снаряжения усиливались по мере того, как каждое подразделение по очереди набирало скорость. Катон поблагодарил богов за то, что это время года не было более засушливым, так как поднятая пыль выдала бы их местонахождение, а также укутала бы людей удушающим одеялом. Это был утомительный день для тех, кто находился под его командованием. Многие из них уже были в бою до форсированного марша, и теперь им предстояло стремительное тактическое наступление, груженными обмундированием и оружием. И в конце всего этого еще предстояло сражение. До сих пор во время кампании Восьмая Иллирийская когорта доказала, что она заслужила репутацию, которую ожидал от нее Светоний, и сегодняшний день станет для них высшим испытанием. Катон нехотя признал, что он действительно может гордиться ими. Он служил во многих хороших подразделениях и в некоторых сомнительных, и Восьмая Иллирийская была одним из лучших. Катон подумал, что бы сделал с ними Макрон, и криво усмехнулся при мысли о том, как его друг в данный момент кипит от разочарования в безопасном уюте своего дома в Камулодунуме, хотя он предпочел бы быть здесь, в самой гуще событий.
Он почувствовал, что его темп замедлился, и заставил себя поторопиться. Он глубоко дышал в ровном ритме, но его конечности начали жаловаться на напряжение, которое он на них оказывал уже почти весь день. Ноющая усталость начала превращаться в жжение в икрах и ступнях. Продолжение движения уже стало актом воли; он не посрамил бы себя, показывая, что устал перед своими людьми. Катон тяжело вздохнул и расставил промежуточные ориентиры на местности по пути вперед, чтобы не сбиться с пути, смахивая пот с глаз.
Когда они добрались к деревьям, он с облегчением обнаружил, что лесная почва свободна от густой растительности. Даже с учетом этого римляне были вынуждены перейти на двойной темп, пока они петляли между деревьями в направлении тропы. Они вышли на нее менее чем через восемьсот метров и повернули к проливу. Впереди он увидел впадину между концом хребта и холмом за тем местом, где начиналась линия укреплений врага. Он подсчитал, что осталось пройти еще столько же, и замедлил шаг до стандартного марша, помня о вздохах и тяжелом дыхании людей, стоящих идущих прямо за ним. Упорные тренировки перед началом кампании привели их в форму, и они быстро отдышались, продвигаясь по тропе, которая была достаточно широкой, чтобы четверо человек могли идти в ряд. Склоны начали смыкаться с обеих сторон, и он понял, что колонна неминуемо приближается к моменту атаки. По звукам боя, доносящимся до них через лес, он понял, что главный штурм уже начался. Колонна завернула по тропе, и деревья разошлись, открывая впереди вид на разбитый вражеский лагерь.
- Ты знаешь, что должен делать, Трасилл. Пусть Фортуна будет с тобой, и увидимся после битвы.
- Да, Катон. Тогда после битвы. - Префект Десятой Галльской обнажил меч и вывел свое подразделение на открытое пространство.
Катон отошел вправо, чтобы дождаться, когда подойдет его собственная когорта, и взобрался на небольшой выступ между большими пнями, чтобы осмотреть окрестности получше. Шум битвы, бушевавшей вдоль укреплений, и жадное внимание защитников, направленных на сражение, были таковы, что Трасилл и первые из его людей продвинулись на пятьдесят шагов к концу вала, прежде чем их заметили некоторые из вражеских воинов в лагере. Они застыли на несколько жизненно важных моментов при виде приближающихся к ним римлян, а затем чары внезапности были разрушены, когда они закричали и подняли тревогу. Немедленно Трасилл отдал приказ атаковать, и его люди бросились бежать с рваным ревом боевых кличей. Он повел их прямо к задней части крепостного вала и вверх по земляному склону, который сливался с концом вражеской обороны, прежде чем повернуть налево на проход и возглавить атаку на ближайшую группу воинов.
Под своей позицией Катон увидел, как прошли последние люди из Десятой, и побежал вниз, чтобы встать во главе Восьмой Иллирийской, когда они также вышли на открытую местность. Галерий улыбнулся ему.
- Боялся, что ты потеряешь голову и пойдешь с Десятой, префект.
- Это было бы дурным тоном, центурион. - Катон обнажил свой гладий и высоко поднял его. - На меня, парни!
Он перешел на плавный бег, направляясь к ближайшему строю вражеских резервов, недалеко от того места, где Трасилл и его люди яростно пробивались вдоль крепостного вала. Восьмой когорте предстояло столкнуться с врагом на более широком фронте, и было жизненно важно, чтобы они сохраняли незыблемость строя каждой центурии, если Катон хотел сохранить контроль над своей частью поля боя. На данный момент враг все еще не оправился от внезапности нападения. Римляне пришли с направления, которое, как они, должно быть, думали, они прикрыли, отправив силы, чтобы противостоять римлянам и сдерживать их дальше вдоль побережья.
Подойдя к подножию вала, он остановил когорту и приказал им выстроиться в линию в четыре ряда глубиной, отходящей от укреплений. Следующая когорта сформировала аналогичную линию во втором эшелоне позади Восьмой когорты. В этот момент Галерий выкрикнул. - Дайте, парни, мне услышать вас достаточно громко, чтобы Светоний услышал это сам. За Рим!
Люди завопили и бросились к ближайшим ордовикским формированиям, пока последние поспешно выстраивались в линию, чтобы встретить их лицом к лицу. Позади Катон мог видеть всадников, выкрикивающих приказы и пытающихся реорганизовать свои силы, чтобы справиться с новой опасностью. Он также мог видеть, что многие из тех, что стояли на стене, смотрели во фланг, прежде чем их лидеры оттеснили их к частоколу, чтобы держать легионеров в напряжении. Защитники использовали все виды снарядов против людей внизу на берегу. Стрелы, копья, свинцовые и железные заряды и камни обрушивались на войска Светония, пока они пробирались ко рву под прикрытием своих щитов, а затем пытались взобраться на вал и частокол.
Катон бросился вперед со своими людьми, повторяя крик, который снова и снова поднимал Галерий. Рассеянные фигуры обитателей лагеря бежали с пути наступавших римлян, проносясь мимо и сквозь линию своих собратьев, при этом нарушая ее. Внезапно впереди Катона вырвался пар, когда один из его людей опрокинул котел, и его содержимое выплеснулось в пламя, но он успел увернуться в сторону.
Римская вспомогательная пехота врезалась во вражеских воинов своими тяжелыми щитами, наконечники их копий метнулись, чтобы пронзить тела или были яростно парированы, когда обе стороны превратились в схлестнувшуюся массу шлемов, гребней, клинков, копий, мечей и топоров среди алых брызг и какофонии звона
