Ознакомительная версия.
Из сапога медленно выпали клочки бумаги. Это были остатки денежного обязательства, выданного ему сицилийским компаньоном, по которому можно было получить деньги у одного багдадского финансиста, иудея, Иосифа бен Пинхуса. Ахмад Башир взял письмо с собой в дорогу на всякий случай, который сейчас наступил. Но ввиду позднего времени, сделать это было невозможно, рынок, на котором находилась меняльная лавка, был уже закрыт. Можно было конечно послать кого-нибудь за деньгами к отцу Анны, но Ахмад Башир счел это неудобным.
Слуга всем своим видом выражал нетерпение.
- Послушай, - понизив голос, сказал Ахмад Башир, - можно я завтра деньги занесу, запиши на мой счет.
- Я надеюсь, господин шутит? - ледяным тоном произнес подавальщик.
- Нисколько, - уверил его Ахмад Башир, - я здесь частый гость, надо оказывать доверие постоянным клиентам.
- Я тебя вижу впервые, - сказал подавальщик.
- Меня давно не было.
- И где же ты был?
- В тюрьме, - честно признался Ахмад Башир, - сегодня выпустили, деньги у меня есть, но я не успел получить их у поверенного.
Теряя терпение, слуга пригрозил.
- Плати или я зову хозяина.
- Тогда лучше хозяйку, - предложил Ахмад Башир.
Подавальщик полный негодования, сделал кому-то знак. Ахмад Башир оглянулся и увидел двух дюжих негров пробиравшихся к его столику, лица их не предвещали ничего хорошего.
- Ну, хорошо, - сказал Ахмад Башир, - сколько говоришь я должен?
- Два дирхема, - сказал подавальщик.
- Почему так дорого, - возмутился Ахмад Башир, - кувшин вина везде стоит полдирхема.
- Кувшин стоит дирхем.
- Почему?
- У нас солидное заведение и хорошее вино.
- Вот этот уксус ты называешь хорошим вином?
- Как это уксус? - оскорбился подавальщик, - это наше лучшее вино, мы его получаем из Сирии.
Черные вышибалы подошли и стали по бокам Ахмад Башира, ожидая команды подавальщика.
У Ахмад Башира при себе не было никакого оружия, даже маленького, завалящего ножичка. Впрочем, даже если и был, он не пустил бы его в ход, потому что он был не прав.
- В Сирии никогда не делали хорошего вина, - заявил Ахмад Башир.
Но подавальщик не стал продолжать дискуссию. Он сделал знак вышибалам. Те подступили к неплательщику с обеих сторон, и Ахмад Башир почувствовал себя словно в железных тисках. Он даже не стал сопротивляться, только сказал:
- Жаль, Имрана здесь нет, мы бы вам показали, - и добавил, обращаясь к подавальщику, - халат возьми в счет платы.
Подавальщик подошел поближе, потрогал ткань и с вздохом сказал:
– Ладно, снимай, и сапоги тоже.
- Как же я без сапог? - спросил Ахмад Башир, но его никто не слушал.
Через несколько минут он оказался на улице, босиком и с голым торсом. Дверь за ним захлопнулась. Ахмад Башир сказал, обращаясь к двери:
- Спасибо, что штаны оставили. Все-таки Багдад удивительный город. Все время здесь со мной что-то происходит: один раз голову пробили, во второй раз ограбили, третий, чуть не утонул, в четвертый раздели. Как только местные жители существуют при таких напастях.
Естественно в таком виде он не мог явиться в дом Ибн Лайса. Ахмад Башир предпочел бы умереть, чем показаться раздетым женщинам. Он отправился на поиски финансиста. Пройдя несколько улиц, Ахмад Башир попался на глаза отряду ма'уны.
- Ограбили, - объяснил он свой внешний вид и предложил им вознаграждение за то, чтобы они проводили его к дому финансиста Иосифа бен Пинхуса.
Иосиф бен Пинхус был очень удивлен, когда глубокой ночью выйдя на стук, обнаружил у дверей полуголого человека в сопровождении полицейских.
- Я от Ибрахима бен Еноха, - сказал полуголый человек, - заплати блюстителям порядка по дирхему, вычтешь потом из моих денег.
Еще через час Ахмад Башир констатировал:
- Вот за что я люблю евреев, с ними можно иметь дело. Если бы я со своим делом пришел к мусульманину, он бы засадил меня за решетку и присвоил бы все мои деньги. А ты вот так за здорово живешь, без всякого документа, выдал мне сто тысяч динаров.
- Почему же без документа? - возразил Иосиф бен Пинхус, - не надо нас иудеев идеализировать, ты предъявил документ.
- Клочок бумаги.
- Но самый главный клочок, я увидел подпись Бен Еноха, а за подтверждением дело не станет.
Иосиф бен Пинхус был невысоким человеком с маленькой головой с оттопыренными ушами и крючковатым носом. Вся одежда, которую он предложил непрошеному гостю, оказалась тому безнадежно мала. Ахмад Башир взял лишь пояс с потайным карманом, куда он ссыпал золото.
- Могу я быть, еще чем-то полезен вам? - учтиво спросил финансист.
Ахмад Башир недоверчиво посмотрел на банкира.
- Только не говори, что ты и это можешь.
- Изложите яснее, - невозмутимо сказал Иосиф бен Пинхус.
- Мой друг здесь в Багдаде, в тюрьме, должны казнить его. Меня выпустили, и его выпускали, а он отказался выходить.
- Почему вас выпустили?
- Хлопотали за меня и за него тоже, но он отказался выйти.
- Почему?
- Я думаю, рассудком двинулся. Последние годы он прожил в большом напряжении, да и мне они дались нелегко, но я то крепкий, выдержал, а у него видно в голове помутилось.
- Как его зовут?
- Имран ибн Али ал-Юсуф.
- За что его посадили?
- Пророком себя возомнил.
- Сколько вы готовы потратить на это, - спросил Иосиф бек Пинхус.
- Все что у меня есть, - подумав, ответил Ахмад Башир, - вернее все, что есть на счету Бен Еноха. Я могу распоряжаться его деньгами?
- Можете, но в пределах одного миллиона динаров, - последние слова финансист произнес с любовью.
- А этого хватит? - спросил Ахмад Башир.
- Этого хватит, чтобы купить всю администрацию халифа ал-Муктадира.
- Ну?
- Зайдите ко мне завтра, после обеда, - с улыбкой сказал финансист.
Кабачок, из которого вышвырнули Ахмад Башира, закрывался после второй стражи. Как раз к этому времени, Ахмад Башир вернулся к ним.
Изумленный подавальщик сказал:
- Удивляюсь я наглости некоторых людей, пока их не побьют, они будут возвращаться...
Ахмад Башир подбросил вверх золотой динар. Подавальщик поймал его, рассмотрел и продолжил:
–... бывает, из-за них и о порядочном человеке плохое подумаешь. Принесите господину его одежду.
Примерно в это время Фарида открыла глаза. Из окна в комнату проникал сумрачный свет тот, что бывает в Багдаде ранним утром, до восхода солнца, когда небо затянуто облаками и грядущий день обещает быть ненастным. Но это ежедневный обман, потому что стоит первым лучам солнца коснуться небосвода, как тут же тают облака и небо обретает свой изумительный сине-голубой цвет, дарящий надежду.
Фарида лежала не двигаясь, погруженная в невеселые мысли. Но когда до ее слуха донеся шум, производимый Ибн Лайсом, который готовился к торговле, она прикосновением руки разбудила Анну, спящую в этой же комнате и сказала:
- Я хочу в баню.
Анна долго смотрела на нее недовольным взглядом, затем все-таки проснулась, села на кровати, потянулась, зевнула, ударила себя кулачком в грудь и крикнула.
Отец, в бане сегодня какой день?
- Женский, - отозвался из соседней комнаты Ибн Лайс.
- Женский, - уныло повторила Анна, придется идти.
Оделись, выпили горячего молока, съели по маленькой свежеиспеченной лепешке.
- А где наш толстый друг? - с набитым ртом спросила Анна.
- Не ночевал, - сказал Ибн Лайс.
- Не случилось ли чего? - озабоченно произнесла Фарида.
- Это вряд ли, - ответил Ибн Лайс, - с человеком, который вышел из тюрьмы ничего плохого случиться не может. Если только обратно в тюрьму попадет. Пьет где-нибудь.
Все трое тяжело вздохнули. После этого женщины отправились в баню.
Они оказались первыми посетительницами. Банщица, сонно оглядев их, сказала:
- Вот я думаю, те из жен, которые в такую рань в хаммам идут, спать грязными ложатся или за ночь такими становятся.
Фарида с Анной переглянулись и прыснули. До банщицы медленно дошел смысл собственных слов, и она тоже засмеялась.
Разделись и прошли в парную. В парную в прямом смысле этого слова. Пар в виде тумана наполнял большой зал со сводчатым потолком.
- Ничего себе, - воскликнула Анна, рассмотрев Фариду, - у тебя такое тело.
- Какое? - испугалась Фарида.
- Красивое, - завистливо пояснила Анна, - а я видишь, какая толстая.
- Ничего, - успокоила ее Фарида, - родишь и опять похудеешь.
- И не подумаешь, что у тебя двое детей и ты уже десять лет замужем.
- Замужем-то я была всего два года, потом Имрана арестовали, и с тех пор я живу без мужа, наверное, поэтому и выгляжу так хорошо. Совместная жизнь старит людей.
Перешли в моечное отделение. Фарида окатила горячей водой каменную лавку и легла на нее.
Ознакомительная версия.
