сестры. А где-то в глубине гор долина светловолосых людей. Мне хотелось бы побыть около их костров и постоять на берегу Соленой воды…
— Ты видишь тропу, достойную великого воина, но еще достойнее не спешить, обдумывая завтрашний день…
Галу приятно было узнать, что и Эри не сиделось на месте. Сын и после женитьбы остался близок ему по духу. Но как же с Инг? Эри опять не повезло.
Уор, окруженный шумной стайкой детей, вернулся на берег, чтобы искупаться в озере. Глядя на Уора, никак нельзя было предположить, что он разделяет настроения брата и отца. Он был всем доволен — озером, селением, соплеменниками, неторопливой, полной приятного покоя жизнью, где все располагало к радости: уютная хижина, теплое лето, обилие пищи, безопасность, устойчивые, добрые законы племени — кому захотелось бы покинуть эти благодатные края! Но и в Уоре жил вечный скиталец, которому приятно было пожить в довольстве и покое, но еще приятнее — шагать по земле, радуясь своей силе, ловкости и изобретательности. Сын Гала и Риа, прирожденный разведчик, охотник и следопыт, он тоже привык к постоянному движению и не мог слишком долго оставаться на одном месте. И его манили к себе нехоженые тропы.
— Отец, а мы вернемся в горы? — добродушно спросил он.
— Курага и озерные люди — братья. Ничто не мешает нам побыть у их костров, — ответил Гал.
Но его самого манили к себе не горы, он обдумывал иной замысел. Конечно, разыскать светловолосых соплеменников, потерянных Рослыми Людьми в незапамятные времена, — это подвиг, достойный самых доблестных воинов; и посидеть вместе с братьями-курага у костров дружбы было достойно людей, чтущих Человеческий закон. Но была еще одна цель, достойная бесстрашных воинов. О ней-то и думал Гал.
Больше половины своей жизни он провел в пути. Он искал Рослых Людей и в конце концов нашел их, обрел сородичей и соплеменников. Атеперь он все чаще вспоминал племя ланнов, среди которых вырос, стал воином и взял в жены Риа. Ланны были так же близки ему, как Рослые Люди. Конечно, они несправедливо обошлись с ним и Риа, но он давно не таил на них обиды. Зато помнил добро, познанное им среди суровых ланнов. И там были люди, почитавшие Человеческий закон. Гал и Риа не забудут Луху, мудрость которой помогла им выжить в изгнании. Могучий и справедливый ланн Рего помог им бежать из пещеры и тем самым спас их от неминуемой смерти. Там у них остались друзья — Улу, Рун, Лок…
Далекие края ланнов звали теперь Гала к себе.
Он знал, что его замысел огорчит Риа — она была счастлива в кругу сородичей. Галу не хотелось омрачать ее радость, но и отказаться от своего замысла он не мог. Настал день, когда Гал сообщил старейшинам о своем намерении отправиться в долгий путь.
Важные решения старейшины принимали не спеша. По их приказу заговорили Звучащие деревья, созывая старейшин других селений на совет племени.
Когда все собрались, первый старейшина дал слово Галу.
— Я не прощаюсь с сородичами и соплеменниками, которых нашел здесь после долгих скитаний на земле. Я вернусь на берег Синего озера, но прежде я хочу увидеть ланнов, племя моей матери Лоэ, и заключить с ними мир…
Гал высказал то, о чем Рослые Люди не раз говорили у костров. Сланнами у них нерасторжимая связь. Многие мужчины и женщины племени были сыновьями и дочерьми двух племен, а их дети образовали уже густую поросль внуков двух племен. Кроме того, у Синего озера еще жили женщины-ланны. Их знания и речь накрепко вплелись в быт и речь Рослых Людей. Женщины нередко вспоминали своих сородичей, живущих в краю, где зимой землю надолго покрывал снег. В новых поколениях Рослых Людей не угасал интерес к племени дедов с материнской стороны. Молодые воины даже изъявляли готовность идти в северные леса, чтобы подружиться со своими неведомыми сородичами, но старейшины сдерживали их порывы, потому что у Синего озера и вокруг охотничьих угодий Рослых Людей бродили разбойные племена. Воины нужны были дома. Сами старейшины сомневались в успехе северного похода: Рослых Людей и ланнов разделяла кровь, пролитая по вине воинов Урбу. Да и женщины-ланны возражали против возобновления связи с бывшими соплеменниками. Племя Рослых Людей стало для них по-настоящему родным. Здесь они пользовались правами, о каких женщины северных лесов не могли и мечтать: они свободно говорили на совете старейшин, их личное достоинство оберегалось законами племени, о них и их детях постоянно заботились мужья и сородичи. У ланнов же мужчины мало считались с женщинами, поэтому жены Рослых воинов не хотели, чтобы их северные сородичи каким-нибудь образом снова повлияли на их судьбу.
Но теперь женщины одобрили решение Гала идти к ланнам: время изменилось, и сами они стали другими. Ничто больше не могло омрачить их судьбы и судьбы их детей и внуков. Могущественное племя Рослых Людей не страшилось никаких врагов. К тому же о готовности заключить мир с ланнами заявил не молодой воин, а мудрый, испытанный в многочисленных битвах вождь, выросший среди ланнов. Он был убежден в необходимости похода, верил в его успех, и они поверили ему. Их самих взволновала возможность передать привет своим далеким сородичам.
Седая Лоэ заглянула Галу в глаза:
— У моего сына сердце сокола, но пусть он никогда не поднимет палицу против племени моего отца Суа и матери Луху, против своих предков…
— Я запомню твои слова и никогда не подниму палицу против племени моей матери Лоэ, — ответил Гал.
Племя с одобрением восприняло его слова.
Когда стало очевидным, что Рослые Люди поддерживают Гала, старейшины прервали совет, чтобы не торопясь подумать над организацией похода.
Эри присоединился к отцу, а у Уора были иные планы. Он сказал:
— Мне хотелось бы пойти с тобой, отец, но зачем нам вместе брать один след? Ты научил меня ходить по земле — теперь я хочу испытать себя на своей тропе. Ты поедешь к ланнам, а я вернусь в горы, побуду у костров курага, увижу Ло, а потом ступлю на тропу к Рослым Людям гор. Ясообщу об этом в кругу совета. Если старейшины откажут мне — тогда я пойду с тобой.
Замысел Уора тоже привлек к себе общее внимание. Рослые Люди уже пытались разыскать в горах братьев по крови и потерпели неудачу. Уор напомнил им, что пора попытаться вновь.
Старейшины обдумывали теперь два похода, оба исключительной важности. Но следовало ли одновременно снаряжать два отряда? Не слишком ли ослабеет племя
