о Лопесе, опасаясь нежелательного пробуждения совести. Но вопрос леди Рич ему прогнать не удается: «Вы боитесь смерти?» Да, он боится Страшного суда, однако иногда видит знаки Божьего милосердия. Возможно, Господь поймет человека, творившего зло ради высшей цели. В конце концов, все его деяния направлены на благо королевы и отечества.
Один такой знак Сесил получил сегодня утром. Случайно заглянув в старую конторскую книгу, он наткнулся на вложенный между страницами листок бумаги и мгновенно узнал собственный почерк. В глаза бросилась строка: «Уверен, мы можем достичь некоторого взаимопонимания в отношении прав инфанты на трон». Вне себя от счастья, он воскликнул: «Слава богу!» – так громко, что его секретарь осведомился, все ли в порядке. «Да, превосходно. – Сесил разорвал листок на куски, стиснул в кулаке. Память сыграла с ним злую шутку; он был уверен, что запечатал и отправил проклятое письмо. Ему и в голову не пришло обыскать кабинет. – Все встало на свои места». Секретарь проводил его непонимающим взглядом. Сесил швырнул обрывки в камин, через пару мгновений они обратились в пепел. Пожалуй, этим письмом Господь преподал ему урок.
Бэкону дали слово, и он, орудуя своим острым интеллектом будто шпагой, наносит графу удар за ударом. Сесилу нравится выбранный им наблюдательный пункт; никто не подозревает о его присутствии. Он не пэр Англии и не судья, поэтому не обязан сидеть в общем зале. Вероятно, леди Рич там, если до сих пор не заперта в мрачной комнате у Генри Сакфорда.
Сесил по-прежнему чувствует ледяное прикосновение ее гладкой, как мрамор, руки и последовавшее за этим возбуждение. Он честно выполняет свою часть сделки – теперь при упоминании леди Рич лицо королевы смягчается. Сесил нередко видел подобный взгляд, когда речь шла о графе. Впрочем, не в этот раз. С Эссексом покончено, однако нежная шейка леди Рич не пострадает. Он, Сесил, уже начал готовить почву для объявления Якова Шотландского наследником престола. В столь деликатном деле требуется осторожность, а ее у него в избытке. Однако по ночам его терзает опасение, что он заключил сделку с темными силами и предал королеву. Сесил гонит такие размышления прочь, чтобы не прийти к выводу, будто он предал и Господа.
На допросе у Бэкона Эссекс впервые теряет самообладание. Слушая показания Попхэма, Рэли и ерзающего Фердинандо Горджеса, он ничем не выдавал своих чувств, но теперь ему явно не по себе. Бэкон вооружен знаниями; они с Сесилом допросили основных участников дела. Те выкладывали все подчистую, как паписты на исповеди, один лишь отчим Эссекса, сэр Кристофер, полумертвый от удара копьем в лицо, отказался говорить. Он сплюнул на грязный пол Ньюгейтской тюрьмы со словами: «От меня вы ничего не добьетесь». На следующий день его повесили вместе с Мерриком и Каффом. Женщины из рода Деверо крайне неудачно выбирают мужей.
Бэкон продолжает нападать, подчеркивая каждое обвинение выразительными жестами.
Эссекс вскакивает, кричит:
– Хотите услышать о настоящей измене? Что ж, я расскажу вам, как английскую корону едва не продали испанцам. Я узнал об этом от своего доверенного советника, а тот слышал собственными ушами. Собственными ушами, – громко повторяет он. Его голос гулко разносится по огромному залу. – Роберт Сесил, лорд-хранитель Малой печати, утверждал, будто у инфанты столько же прав на трон, как и у остальных.
У Сесила перехватывает дыхание. Он пытается вспомнить, говорил ли подобное и кому. Может, мельком намекнул в частной беседе с испанским послом, рассчитывая заключить злополучный мирный договор, но чтобы сказать такое члену Тайного совета? Никогда!
– Разве это не веская причина желать устранения столь пагубного влияния на ее величество? – восклицает Эссекс.
Он опускается на скамью. В воздухе повисает тишина. Сесил собирает всю свою храбрость, встает, резко отдергивает штору. Она отодвигается с громким металлическим лязгом, напоминающим звон меча. Присутствующие ахают. Сесил выпрямляется во весь рост. Все взгляды обращены на него. Он медленно спускается по ступеням. В нем бурлит гнев, словно в кипящем котле, у которого вот-вот сорвет крышку. Он успокаивает себя мыслями о сгоревшем письме и ледяном рукопожатии леди Рич. Сейчас он, а не граф контролирует ход игры.
Сесил опускается на колени перед Бакхерстом; так полагается поступать только в присутствии королевы, но сейчас подобный жест представляется ему как нельзя более подходящим.
– Прошу разрешения ответить на это ложное обвинение, милорд.
– Разрешаю. – На дряблом лице Бакхерста отражается нескрываемое любопытство.
Сесил поворачивается к своему противнику и медленно произносит:
– Милорд Эссекс, разница между вами и мной велика. Вы, безусловно, превосходите меня в уме, знатности и владении мечом. – Он делает паузу, смотрит графу в лицо. Его взгляд не столь проницателен, как у сестры. Несмотря на самоуверенную манеру держаться, в глазах Эссекса заметно сомнение. Сесил часто видел такое же выражение в зеркале. – Однако на моей стороне невиновность, нравственность, истина и честность. На этом суде я присутствую как частное лицо, а вы, милорд, в качестве обвиняемого. Если бы я не видел ваших намерений захватить власть, я на коленях умолял бы ее величество даровать вам прощение. Однако вы – волк в овечьей шкуре…
Эссекс улыбается, высокомерно вскидывает голову, даже не пытаясь скрыть сарказм.
– Хвала Господу за мое унижение. Наконец-то вы собрались с духом и явились сюда, дабы произнести речь против меня.
Однако Сесила подобными словами не смутить.
– Прошу вас, откройте суду имя советника, который слышал, как я говорю крамолу. Назовите имя, если посмеете.
– Это не выдумки, – заявляет Эссекс. – Саутгемптон подтвердит.
Саутгемптон, иззелена-бледный от волнения, бормочет, что готов поручиться, будто бы об этом говорил сэр Уильям Ноллис.
– Приведите сэра Уильяма Ноллиса, – изрекает Бакхерст.
За Ноллисом отправляют пристава. Старый лис не явился на слушание: неудивительно, он слишком многим рискует, если попытается выгородить племянника. Сесилу приносят кресло. Он поправляет оборки на идеально выровненных манжетах, лихорадочно прикидывая возможные варианты развития событий. Старые страхи возвращаются. Вдруг Эссекс сговорился с дядей? Они могут предъявить поддельные документы. Вероятно, граф решил, раз ему суждено погибнуть, утянуть за собой и Сесила.
Казалось, прошла целая вечность. Появляется Ноллис, приносит присягу и начинает длинное вступление. Сесил сидит как на иголках, мечтая, чтобы тот поскорее перешел к сути. И наконец:
– Я действительно слышал, как господин секретарь произнес подобные слова. – У Сесила немилосердно скручивает живот. – Однако они были сказаны в ходе обсуждения трактата под названием «Рассуждение о наследовании английского престола», представленного на рассмотрение членам совета. – Сесил медленно выдыхает. Второй раз за день на него обрушивается волна облегчения. – Господин секретарь тогда заметил: «Какое бесстыдство! Автор полагает, будто бы у испанской
