Фелип де Понте напал на Мар в ее собственном доме; он заткнул ей рот кляпом и бил до тех пор, пока девушка, совершенно обессилев, не уступила ему. Он надел на нее мешок, положил на повозку, загруженную упряжью, а сам сел рядом. Впереди, взяв в руки поводья, шел один из его воспитанников. Со стороны казалось, будто они только что купили или починили свою упряжь. Таким образом де Понтсу удалось беспрепятственно выехать через городские ворота, ни у кого не вызвав подозрений. В своем загородном доме, внутри укрепленной башни, которая поднималась ввысь, рыцарь обесчестил девушку, причем не один раз.
Возбужденный красотой пленницы, которая отчаянно защищалась, он набросился на девушку с таким неистовством, которого сам от себя не ожидал. Поскольку Фелип де Понте договорился с Жоаном, что отберет добродетель Мар, не раздевая ее и даже не обнажаясь перед ней, и применит силу только в случае крайней необходимости, он так и сделал… в первый раз, как только ему удалось к ней приблизиться. Но похоть оказалась сильнее, чем слово рыцаря…
Все, что Арнау — весь в слезах и с сокрушенным сердцем — мог представить себе, молясь в церкви Святой Марии, не могло сравниться с тем, что выстрадала Мар.
Прибытие в церковь миссаджей привело к тому, что работы там вовсе остановились. Голос офицера звучал четко, как в зале суда консульства:
— Досточтимый консул, это так! Ваша дочь была похищена и сейчас находится во власти рыцаря Фелипа де Понтса.
— Вы говорили с ним?
— Нет, досточтимый. Он заперся в башне и не признал нашей власти, уверяя, что речь идет не о коммерческом вопросе.
— Вы что-нибудь знаете о девушке?
Офицер опустил взгляд.
Арнау до боли сжал кулаки.
— У меня нет власти? Если он хочет власти, — пробормотал Арнау сквозь зубы, — он ее получит.
Новость о похищении Мар разлетелась быстро. На следующий день, на рассвете, все колокола церквей Барселоны начали настойчиво звонить и призыв «Все на улицу!» превратился в единый крик, исходящий из уст горожан: нужно было освободить гражданку Барселоны.
Площадь Блат мгновенно превратилась в место собрания ополченцев. Не было ни одной общины города, которая не пришла бы сюда под своим знаменем во главе со старшинами, вооруженными, как подобает такому случаю. В это утро Арнау отказался от своей роскошной одежды и снова надел все то, в чем он сражался под командованием Эйксимэна д’Эспарсы, а позже против Педро Жестокого. У него по-прежнему был великолепный арбалет отца, от которого он не хотел отказываться и который сжимал так крепко, что немели пальцы. На поясе у него висел тот же кинжал, каким бастайш Эстаньол несколько лет тому назад нес смерть своим врагам.
Когда Арнау появился на площади, его приветствовали свыше трех тысяч человек. Знамена взметнулись над головами. Мечи, пики и арбалеты поднялись вверх под оглушительный крик толпы. Повсюду продолжал звучать призыв: «Все на улицу!» Поскольку у менял не было общины, Арнау искал среди моря оружия и флагов тех, с кем он провел годы своей молодости. Жоан и Элионор, бледные и притихшие, стояли за спиной Арнау.
— Это входило в ваши планы? — спросил доминиканец баронессу, наблюдая за суматохой на площади.
Потерянный взгляд Элионор блуждал по разгоряченной толпе. Вся Барселона пришла поддержать Арнау.
Люди размахивали своим оружием и неистовствовали. И все это ради спасения девушки!
Арнау увидел знакомый флаг. Толпа расступалась, давая ему дорогу, пока он направлялся к месту, где собирались бастайши.
— Это входило в ваши планы? — снова спросил монах.
Оба смотрели в спину Арнау, который удалялся от них. Элионор не ответила.
— Вашего рыцаря просто проглотят. Отберут его земли, разрушат дом, и тогда…
— Что тогда? — пробормотала баронесса, уставившись в лоб доминиканца.
«Я потеряю своего брата. Возможно, у нас еще есть время уладить кое-что. Из этого ничего хорошего не выйдет…» — подумал Жоан.
— Поговорите с ним… — настаивал он.
— Вы с ума сошли?
— А если он не согласится на брак? А если Фелип де Понте ему все расскажет? Поговорите с ним, прежде чем ополчение отправится в путь. Сделайте это. Ради Бога, Элионор!
— Ради Бога? — на этот раз баронесса повернулась к Жоану лицом. — Поговорите вы с вашим Богом. Сделайте это, брат мой.
Они направились туда, где стояли бастайши. Там они встретили Гилльема, без оружия, как полагалось рабу.
Арнау, заметив Элионор, нахмурив брови.
— Она ведь и моя подопечная тоже! — воскликнула баронесса.
Советники отдали приказ, и войско народного ополчения отправилось в путь. Флаги со святым Георгием и флаг Барселоны развевались на ветру; впереди шли бастайши, за ними — остальные общины. Всего три тысячи человек! И это из-за одного рыцаря! Элионор и Жоан решили идти вместе с ними.
На полпути ополчение Барселоны выросло еще на сотню человек — к войску присоединились крестьяне, работавшие на землях Арнау. Они с радостью откликнулись на призыв, чтобы с арбалетами в руках защищать того, кто с ними так щедро обошелся. Арнау убедился, что ни один представитель знати или рыцарь не посчитал должным принять участие в этом походе.
Серьезный и сосредоточенный, он шагал под флагом бастайшей. Жоан хотел было помолиться, но то, что в других случаях у него выходило с лету, теперь не получалось: его как будто парализовало. Ни он, ни Элионор не могли даже представить, что Арнау созовет городское ополчение. Суматоха, которую подняли эти три тысячи человек в поисках справедливости и защиты прав одной только гражданки Барселоны, оглушила Жоана. Многие из них целовали своих дочерей, прежде чем уйти в поход. Не один горожанин в этот день, прощаясь с женой, сказал: «Барселона защищает своих людей… И прежде всего своих женщин».
«Они отберут земли у несчастного Фелипа де Понтса, как будто это у них похитили дочь, — думал Жоан. — Они будут его судить, а затем казнят, но сначала он воспользуется правом на свое последнее слово». Жоан посмотрел на Арнау, который по-прежнему шел молча, с мрачным выражением на лице.
Вечером барселонское войско подошло к землям Фелипа де Понтса и остановилось у подножия небольшого холма, на вершине которого находился дом рыцаря, почти ничем не отличавшийся от крестьянского дома.
Здесь не было никаких крепостных стен, за исключением обычной башни наблюдения, которая возвышалась над его жилищем. Жоан посмотрел в сторону дома, потом обвел взглядом войско, ожидавшее приказа городских советников, и повернулся к Элионор, которая, поджав губы, всю дорогу молчала. Три тысячи человек прошли этот путь, чтобы взять один дом!
Жоан отвлекся от своих мыслей и пошел к Арнау и Гилльему; те стояли вместе с советниками и старшинами города под флагом святого Георгия и обсуждали дальнейшие действия. Когда Жоан узнал, что большая часть была за то, чтобы напасть на дом без всякого предупреждения, не давая возможности Понтсу сдаться ополчению, внутри у него что-то сжалось.
Советники начали отдавать приказы старшинам общин. Жоан посмотрел на Элионор: баронесса оставалась неподвижной, ее горящий взгляд был устремлен в сторону дома. Чуть позже она подошла к Арнау и попыталась заговорить с ним, но он был слишком занят, чтобы уделить ей внимание. Гилльем наблюдал за ней, не скрывая своего презрения. Тем временем уже старшины общин стали передавать приказы ополченцам, и подготовка к военным действиям заметно оживилась. Ярко пылали факелы, слышалось бряцанье мечей, звук от натягивания пружин в арбалетах. Жоан развернулся, чтобы вновь посмотреть на дом рыцаря и войско, готовящееся к атаке. Уступок, судя по всему, не будет. Барселона не пощадит того, кто посягнул на честь свободной гражданки графского города. Арнау оставил монаха и, как обычный солдат, двинулся по направлению к дому де Понтса, сжимая кинжал. Жоан бросил еще один взгляд на Элионор: та оставалась бесстрастной, как и прежде.
— Нет! — крикнул Жоан, когда брат уже повернулся к нему спиной.
Однако его крик был заглушен поднявшимся шумом. Внезапно от дома рыцаря к войску направился всадник. Это был Фелип де Понте, который медленно приближался к ним.
— Схватите его! — приказал один из советников.
— Нет! — крикнул Жоан.
Все повернулись к монаху Арнау посмотрел на него с явным недоумением.
— Человека, который сдается, не хватают.
— Что происходит, брат мой? — спросил доминиканца тот самый советник, который приказал задержать Фелипа де Понтса. — Может, ты будешь командовать ополчением Барселоны?
Жоан умоляюще посмотрел на Арнау.
— Человека, который сдается, не хватают, — упрямо повторил он, не сводя глаз с брата.
— Дайте ему сдаться, — уступил Арнау.
