Царь понимал, что его положение безнадежно. Поняли это и италики. Самниты, луканцы и прочие, до этого тысячами сбегавшиеся в лагерь победоносного царя, стали расходиться по домам. Заметно охладели к Пирру и тарентийцы.
Проиграть и умереть? Проиграть? Ну нет! Пирр не напрасно стяжал себе славу царя победителя. Он победит вновь. Но не римлян, а пучеглазых пунов. Победит!
— В Сиракузы!
И армия эпирского авантюриста перебралась на щедрые земли Сицилии. Пользуясь поддержкой местного населения, Пирр разгромил войска карфагенян, являвшихся в то время хозяевами большей части острова. Пуны предложили владеть Сицилией сообща, но Пирр высокомерно отверг подобную сделку.
Пополнив войско сицилийскими наемниками, среди которых, кстати, был будущий тиран Сиракуз Гиерон, Пирр штурмует неприступный город Эрик. Он первым взобрался на стену и удерживал ее до тех пор, пока не подошла подмога. Вокруг царя лежала груда тел изрубленных им врагов, а сам он не получил ни единой царапины. Что ж, фортуна любит отчаянных. Впрочем, судьба не нашла еще ахиллесовой пяты воинственного потомка Ахилла.
Захватив Сицилию, Пирр проявил здесь замашки жестокого тирана, в одночасье восстановив против себя еще вчера кричавших ему здравицы жителей. Сицилию было не удержать. И воину вновь пришлось исправлять ошибки, сделанные политиком. Теряя солдат в непрерывных стычках с пунами и восставшими наемниками-мамертинцами, Пирр покинул Сицилию и возвратился в Тарент.
И вновь раздался воинственный клич:
— На Рим!
Но в этот раз удача изменила Пирру. Эпирскому войску противостояли сразу две консульские армии. Пирр решил напасть на одного из консулов и разбить его до того, как подоспеет армия второго. Спеша осуществить свой план, царь пустился в опасную авантюру.
Отобрав наиболее крепких воинов и самых сильных слонов, он предпринял ночной переход к лагерю Мания Курия. Замысел был хорош, даже великолепен, да подвели проводники, из умысла или по недоразумению протаскавшие всю ночь войско Пирра по холмам близ неприятельского лагеря.
Утром римские часовые увидели нестройные колонны вражеского войска, спускавшиеся на равнину. Вспыхнула было паника, но консул быстро восстановил дисциплину и вывел легионы навстречу врагу.
Римляне, проведшие ночь в теплых палатках, были бодры и свежи, эпироты валились с ног от усталости, но, тем не менее, первый натиск их был страшен. Не выдержав удара слонов и фессалийцев, римляне обратились в постыдное бегство и укрылись в лагере. Но консул не был обескуражен. Легаты и центурионы выстроили манипулы для контратаки, в строй встали даже часовые и обозники. Дождавшись, когда вражеское войско приблизится к частоколу, легионеры закидали элефантов пилумами, заставив израненных животных в панике повернуть назад.
Тщетно элефантархи пытались удержать обезумевших от боли гигантов. Разметав следовавшую за ними фалангу, слоны скрылись за ближайшими холмами. И в этот миг на расстроенное войско эпиротов обрушились волны легионеров. Копье в копье, меч в меч, щит в щит. Римская сталь окрасилась вражеской кровью. Эпироты не устояли и побежали.
Пирр, за время сражения ни разу не вложивший меч в ножны, пытался остановить бегущих, но безуспешно. Телохранители едва уволокли его из-под римских мечей.
Это была уже не Пиррова победа, это было поражение. Первое в карьере царя-авантюриста.
Пирр возвратился на родину. С ним вернулась лишь треть войска, что он привел шесть лет назад в Тарент. Шесть лет бесплодных авантюр и мытарств, стоивших тысяч жизней, опустошивших казну — и никакого результата!
Стоило бы успокоиться. Стоило… Так поступил бы любой, но не Пирр. Не проходит и года, как он нападает на Антигона Македонского, сына Деметрия Полиоркета. Зажав войско македонян и союзных им галатов в узком ущелье, Пирр принудил врагов сдаться и во второй раз завладел македонским престолом.
В память о своей победе он пожертвовал часть добычи в храм Афины Итонийской и сочинил хвастливые стихи.
Пирр, молоссов владыка, повесил в храме Афины
Длинные эти щиты, дерзких галатов разбив.
Он Антигона войска разгромил. Чему ж тут дивиться?
В битвах и ныне, как встарь, род закидов могуч.
Пирр был вновь на коне удачи, и его козлорогий шлем наводил ужас на врагов. Царь-победитель, неуязвимый и беспощадный!
Не успев толком закрепиться в Македонии, Пирр стал вынашивать планы захвата Пелопоннеса. В Спарте разгорелась свара между перессорившимися из-за девицы царями, и венценосный авантюрист решил, что более удобного момента ему не дождаться.
Войско Пирра вновь выступило в поход. На этот раз оно было больше, чем прежде — двадцать пять тысяч пехотинцев из числа македонян и эпиротов, две тысячи фессалийских всадников и двадцать четыре элефанта. Это было слишком много для того, чтобы разрешить спор царей — а, по заверениям Пирра, он выступил в поход именно с этой целью. Лакедемоняне поняли, что Пирр пришел не как арбитр, а как завоеватель.
Спартиаты были уже далеко не те, что двести лет назад, когда горстка воинов остановила полчища персов в Фермопильском ущелье. Золото и роскошь сделали тело изнеженным, а дух — слабым. Кроме того, их было мало. Незадолго до прихода Пирра большой отряд воинов во главе с царем Ахеем отправился в поход на Крит. Но что-то всколыхнуло души спартиатов, заставив сердца биться отвагой, быть может, это была слава предков, быть может, упреки женщин, явившихся в Апеллу с мечами в руках.
Как бы то ни было, лакедемоняне решили защищаться. Старики и женщины стали копать оборонительный ров, мужчины хранили силы для битвы.
— Это ошибка, — сказал Пирр, увидев поутру свежевыкопанный ров и стоящих за ним в полном вооружении спартиатов. Под ошибкой царь имел в виду однодневную отсрочку, которую он подарил защитникам города, отложив штурм на утро. Но Пирр все равно приказал атаковать. В лоб!
Гоплиты спрыгнули в ров, спеша преодолеть его и напасть на стоящих в тревожном ожидании спартиатов. Но их ноги скользили по рыхлой земле, мешавшей выбраться наверх. Спартиаты без труда отбросили нападавших на дно рва. Противно зачавкала кровавая грязь.
Подозвав к себе сына Птолемея, Пирр велел ему обойти обороняющихся с фланга. Царевич вскочил на лошадь и, махнув рукой ожидавшим его всадникам, умчался исполнять приказ. Возглавляемые им галаты разметали вкопанные в землю колесницы — спартиаты пытались таким образом прикрыть наиболее уязвимые места обороны, для защиты которых у них недоставало воинов — и почти уже ворвались в город, но в этот миг им в спину ударил неприятельский отряд. Не ожидавшие нападения галаты бросили оружие и в панике бежали, насмерть затаптывая раненых и упавших.
Наиболее ожесточенная битва кипела вокруг Пирра. Ловко орудуя мечом, царь убил и изранил не менее двух десятков врагов. Его клинок блистал в воздухе словно молния, круглый бронзовый щит отразил множество ударов.
Ночь заставила врагов разойтись. Уставшие воины крепко спали. Спал и эпирский царь; спал нервно, содрогаясь всем телом. Ему снились молнии, бросаемые могучей царственной рукой в непокорный город, мечущиеся и горящие спартиаты.
Встало солнце, и сражение возобновилось. Надежды Пирра на то, что защитники города, ослабевшие от полученных накануне ран, сдадутся на его милость, не оправдались. Напротив, спартиаты сражались с отчаянием обреченных, превосходя «самих себя доблестью и самоотверженностью».[84] Павших заменяли раненые, старики, женщины и даже дети.
Отряд отборных воинов, возглавляемый лично Пирром, попытался вновь прорваться в город через колесницы, но лошадь царя была убита стрелой, а сам он едва успел спастись: телохранители вытащили его прямо из-под спартанских мечей.
Раздосадованный Пирр вырвался из рук своих воинов.
— Прекратить сражение! Подождем, когда они истекут кровью! Бой прекратился. Враги стояли друг против друга, разделенные узкой полоской рва. Раненые македоняне и эпироты отошли в обоз, где им перевязали раны. Их место заняли свежие воины из резервных полков. Сытые и бодрые, они жадно следили за тем, как из ран спартиатов сочится кровь, уносящая силы и жизнь.
Так было вернее, чем победить в открытом бою. Просто стоять и ждать, когда израненные враги сами падут наземь. Спартиаты поняли, на что рассчитывает Пирр: надежда, питавшая дух, начала покидать их. И тут пришло спасение. Пришло внезапно. На помощь приунывшим защитникам Спарты подошел отряд наемников Антигона. Не успели стихнуть приветственные крики, как в виду города появилось двухтысячное войско Арея, спешно вернувшееся с Крита.
— Вот и все, — устало сказал сам себе Пирр. Его армия численно превосходила силы врагов, но воины пали духом. Так и не проиграв, царь вынужден был отступить.
