В то же время мой разум подвергал написанное холодному анализу. Туллии вообще было присуще начинать первой! Я же прождал целый год, и при этом она на подала ни единого признака жизни! Что она хотела сказать тем, что ей удалось укрепить свои позиции? Что у нее после очередного развода появился новый супруг? Невозможно было доверять ни единому ее слову: «исхудавшая и больная после изнурительного путешествия… друзья в Александрии…»! В чьих руках я ее застану, если решу вернуться? Ведь выбор всегда за Туллией! А я – всего лишь один из ее капризов. Во всяком случае в этом-то я мог быть уверен, как и в том, что она приехала не только ради меня! В Александрии она оказалась по другим соображениям!
Эта женщина была для меня олицетворением моей прежней жизни, состоявшей из удовольствий и пустоты. Нужно было выбирать! В случае, если я выбрал бы Туллию, мне навсегда пришлось бы оставить поиски царства, потому что, если я опять предамся удовольствиям, ничто не будет иметь для меня смысла. При одной этой мысли я ненавидел себя и собственную слабость! Эта слабость исходила не из желания обладать Туллией, а была результатом моей нерешительности, потому что я вновь был готов броситься в ее объятия, чтобы пережить новые нескончаемые издевательства! Какой позор! Будь я хоть немного тверже, я не сомневался бы ни минуты! После всего, что я видел и пережил, мой выбор должен быть сделан тотчас же! Подальше от Туллии и от прошлого! Однако я был настолько слаб и подвержен искушениям, что пламя воспоминаний возродило во мне сомнения и колебания.
Лоб покрылся потом, а я боролся с искушением, испытывая чувство неприязни к самому себе. Мне было так стыдно, что не хотелось, дабы свидетелем этого позора хоть в какой-то мере стал бы Иисус из Назарета. И тогда я заставил себя произнести слова молитвы:
– И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Во имя твоего царствия!
Вот и все, на что я был способен!
Сразу же после этого послышался скрип лестницы, и я узнал шаги Мирины. Открыв дверь, она с поднятыми руками ворвалась в комнату, словно собиралась сообщить важную новость.
– Петр и Иоанн! – воскликнула она. – Петр и Иоанн…
Увидев выражение моего лица, она опустила руки. Ее лицо вмиг утратило свое сияние, и она сразу же показалась мне некрасивой.
– Не говори мне больше о них, – со злостью сказал я. – Я больше ничего не хочу слышать об этих людях!
Мирина в удивлении сделала шаг навстречу, однако не решилась прикоснуться ко мне.
– Они только что исцелили больного у коринфских ворот храма, – пролепетала Мирина, однако слова замерли у нее на устах, и она обратила ко мне полный отчаяния взгляд.
– Ну и что? – взревел я. – Их сила не вызывает у меня сомнений! А мне какое до этого дело? Я и так уже достаточно навидался чудес, чтобы удивляться им!
– Петр взял его за руку и поднял с земли, – запинаясь, рассказывала Мирина – В тот же миг суставы немощного стали слушаться Петра, и все в возбуждении прихлынули к Соломонову портику, где больной, подпрыгивая, пел благодарение Богу; люди прикасались к его ногам, чтобы убедиться в чуде, а Петр тем временем отпускал ему грехи.
– Превосходное зрелище для иудеев!
Вне себя, девушка схватила меня за руки и сильно тряхнула.
– О Марк, что с тобой? Что случилось? – изумилась она, и на ее глазах заблестели слезы.
– О Мирина, можешь плакать, сколько угодно! – сказал я, не испытывая никакого сожаления. – Уверен, что это будут не последние слезы, которые ты прольешь из-за меня!
Она отпрянула, быстро вытерла слезы и вскинула голову. Ее щеки от гнева налились багрянцем, и топнув ногой, она приказала:
– Говори яснее! Что произошло?
Я хладнокровно всматривался в эти, еще утром казавшиеся мне столь дорогими, черты лица и пытался понять, что же я нашел в этой девушке. В ней мне увиделись сверкающие глаза Туллии и ее влекущие щеки.
– Я получил письмо от Туллии, – сказал я, показывая свиток. – Она ждет меня в Александрии!
Мирина пристально посмотрела на меня. Впечатление было такое, что ее щеки еще больше впали, а лицо от этого уменьшилось; затем она рухнула на колени, обхватив голову руками; мне показалось, что она молилась, однако движения губ не было заметно. Я остолбенел, ни одна мысль не приходила мне на ум; однако, взглянув на ее золотистые волосы, меня пронзила неожиданная мысль, что достаточно одного удара меча, чтобы ее голова скатилась на пол, и тогда я навсегда избавлюсь от этой девушки.
Наконец Мирина поднялась и, даже не взглянув в мою сторону, принялась собирать мои вещи. Сначала удивившись, а затем испугавшись, я не смог удержаться от вопроса:
– Что ты делаешь? Зачем ты собираешь мою одежду?
Девушка, сосчитав что-то на пальцах, прошептала:
– Нужно еще постирать твою тунику и дорожный плащ! – И добавила: – Насколько я понимаю, ты собираешься в путь! Ты решил вернуться к Туллии! Дай мне собрать твои вещи и не мешай!
– Кто тебе сказал, что я собираюсь уезжать? – удивленно воскликнул я. И схватив ее за руки, заставил прекратить это занятие. – Я не сказал ничего подобного, а решил поговорить с тобой, чтобы мы вместе определили, что нужно делать!
Однако Мирина лишь покачала головой.
– Нет! – ответила она. – В глубине души ты уже принял решение, и если я стану противиться ему, то лишь вызову твою злость. Конечно, ты слабое существо, и напомнив тебе о царстве, мне, возможно, удалось бы заставить тебя остаться, однако ты никогда не простил бы мне этого! Мысль о том, что ты пожертвовал своей незаменимой Туллией, будет для тебя невыносима! Вот почему не стоит оставлять ее одну, если она ждет тебя!
Я не верил своим ушам! Мне казалось, что она хочет от меня отделаться и что я теряю единственного в мире человека, способного защитить меня!
– Но… – пробормотал я – но…
Я не мог больше вымолвить ни слова.
Наконец Мирина сжалилась надо мной и тихо произнесла:
– Я ничем не могу тебе помочь. Ты сам должен сделать свой выбор и отвечать за него. – Затем, взглянув на меня с грустной улыбкой, она добавила: – И все же я помогу тебе принять решение: можешь отправляться к своей Туллии, броситься к ней в объятия, чтобы затем сгореть в них! Ты сам достаточно рассказал мне о ней, чтобы я могла представить, какая она! Я же последую за тобой, и когда она бросит тебя, подберу то, что от тебя останется. Не бойся, что потеряешь меня: Иисус из Назарета доверил тебя мне! Если искушение настолько сильно, что ты не можешь перед ним устоять, ступай к ней! Он простит тебя, как прощаю тебя я!
При этих ласковых словах мысль о том, что я окажусь с Туллией, стала мне несносной, и в памяти всплыли все унижения и страдания, которые я вытерпел из-за нее.
– Замолчи, о безрассудная Мирина! – прервал я ее. – Неужели ты хочешь, чтобы я стал жертвой жестокой женщины, которая жаждет развлечений? Честно говоря, не такого я ждал от тебя! Ты бы могла помочь мне бороться с моей слабостью, если бы была поласковее со мной! Я не узнаю тебя! Как ты можешь так со мной обращаться? – Я раздраженно продолжал: – Что бы ты ни говорила, а я еще не решил ехать к ней и ждал твоего совета! Я вовсе не собираюсь отправляться в Александрию! Единственное, что меня заботит, – так это то, как дать ей это понять! Может, написать ей ответ? Иначе она решит, что я попросту где-то затерялся в пути!
– Что за чушь! – прошептала Мирина. – Неужели ты собираешься удовлетворить свое мужское достоинство, сообщив ей, что между вами все кончено, и тем самым унизив ее?
– Туллия заставила меня пережить тысячи унижений! – резко возразил я.
– И ты воздашь ей злом за зло? – спросила она. – Лучше пусть она считает, что ты затерялся в пути, чем оскорблять в ней женщину. У нее найдутся другие друзья, чтобы поскорее ее утешить!
Она была права, и от этой правды мне стало больно! Однако моя боль теперь была похожа на ту, которую испытываешь, проводя языком по лунке, из которой был удален болевший зуб. Неожиданно мной овладело чувство свободы, словно я поправился после продолжительной болезни.
– О Мирина, благодаря тебе я понял, насколько мне тяжела даже мысль о том, что я тебя потеряю! Для меня ты всего лишь сестра, но, боюсь, я полюбил тебя так, как мужчина влюбляется в женщину, о Мирина!
На лице девушки опять вспыхнул ангельский свет. Она расцвела, сказала:
– Марк и Мирина! Тебе хорошо известно, что я готова стать для тебя кем угодно, и теперь нам нужно решить, как нам жить дальше.
Она осторожно взяла меня за руку и усадила рядом. Затем принялась говорить так, словно уже давно все обдумала.
– Я лелею мечту о том, что его ученики окрестят меня и возложат руки мне на голову во имя Иисуса Христа. Возможно, так ко мне перейдет часть их силы, которая поможет мне переносить удары судьбы, и еще частица царства и Святого Духа, которые спустились на них в виде языков пламени. Увы, мы с тобой не входим в число сынов Израиля. Все же они крестят новообращенных, которые прошли обрезание, и соблюдают их закон. Однако мне рассказывали о том, что существуют другие новообращенные, которые не проходят обрезания: они просто живут богобоязненно и должны отказаться от своих идолов и человеческих жертв; кровосмешение, кражи и неочищенная еда запрещены им – они должны вести набожную жизнь. Возможно, апостолы согласятся окрестить нас, если мы их упросим.
