Гораздо больше волновало его собственное здоровье. Он стал тяжело дышать, не хватало воздуха, кружилась голова, не помнил, когда выезжал из городка, а за последний год лишь раз наведался в шатер к молодым наложницам. Выписанный из Бухары лекарь каждый день осматривал Соуз-хана, давал специальные отвары, следил, какую пищу подают ему. Из Бухары он привез полный кувшин отвратительных пиявок, которые, по его словам, могли и мертвого на ноги поднять. И сегодня с утра он явился опять ставить этих тварей ему на тело. Пиявки неслышно впивались в кожу и вскоре набухали, становясь похожими на перезрелую клюкву. Лекарь ставил их на щеки, на грудь, на ноги, и Соуз-хан беспомощно таращился на ненасытных тварей, боясь пошевелить рукой.
— Они из меня когда-нибудь выпьют всю кровь, — стонал он.
— Зачем так говорит, мой господин, — протестовал лекарь. — Великие государи мира прибегали к подобному способу еще в древние времена…
— Я не великий государь, и мог бы придумать для меня что-то менее болезненное и противное.
— Но ведь господину становится лучше. Разве не так?
— Лучше, лучше, — брюзжал Соуз-хан, — круги перед глазами плывут, а ты говоришь, лучше. Поди, сам себя не лечишь этими тварями.
— У господина большой избыток крови, к тому же у вас очень крепкий организм и вы еще меня переживете, — успокаивал его лекарь, — но лишняя кровь только мешает и от нее лучше избавиться.
— То моя кровь и я не желаю избавляться от нее! Снимай их — завизжал больной, пытаясь стряхнуть с себя раздувшихся тварей.
Когда ему доложили о прибытии Карачи-бека, то он проворчал:
— Еще один кровопиец приехал. Все только и мечтают как урвать у меня что-нибудь. Чует мое сердце, не к добру это, ох, не к добру…
Улыбающийся Карача-бек внимательно оглядел Соуз-хана, заметил:
— А ты совсем молодцом стал. Верно, еще одну молодую жену завел? А?
— Не до них мне теперь. Неспокойно кругом. В Кашлыке русские засели. Хан Кучум где-то скрывается. Не пойму, что и творится.
— Зачем о таких глупостях думаешь? Пусть другие этим занимаются. Я тебе друг? Вот и послушай меня. Кучум больше не хан этой земли…
— Как? — Подпрыгнул Соуз-хан и его тучное тело заколыхалось. — Не может быть!
— Послушай, что я тебе скажу. Кучум назначил ханом своего старшего сына Алея…
— Этого сосунка? А почему он про меня забыл? Почему ты не напомнил ему об этом? Чьи предки управляли некогда этими землями?
— Подожди, не спеши, любезный Соуз-хан. Пришло твое время. Разве согласится Кучум назначить тебя ханом? Не тот он человек. Но у Алея нет преданных людей, которые помогли бы ему изгнать русских и вернуть обратно ханскую ставку. У тебя есть золото, есть товары, есть табуны скота. Пришло твое время, — повторил он.
— Я нанимаю нукеров, а ты платишь им, и мы вместе стерва прогоним Кучума, а потом примемся за русских.
— Что-то я опять ничего не пойму, — растерянно замотал головой Соуз-хан. — Объясни получше.
— Твои сыновья служат у русских?
— А тебе это откуда известно? Какое твое дело?!
— Да я о том, что русские примут тебя и послушаются, если ты приедешь к ним повидаться с сыновьями. Они сейчас в Кашлыке?
— Похоже, там… А зачем я поеду к русским? Мне нечего там делать.
— Ты скажешь им, что я готов выступить с ними вместе против хана Кучума и прошу помощи. Обещай хорошо заплатить им и они согласятся.
— И что потом?
— Мы прогоним Кучума с их помощью, а потом соберем войско и выгоним из Кашлыка русских. Тогда ты и будешь ханом Сибири.
И хотя Соуз-хан не поверил и половине того, что наговорил ему бывший ханский визирь, но отказать ему он просто не мог. С покорностью обреченного на казнь он собрался, простился со всеми и сел в повозку, взяв лишь двух нукеров для охраны. Возле Кашлыка они расстались с Карачой-беком.
— Скажи русским, что я буду ждать их возле устья Вагая. Слышишь?
— А они меня отпустят обратно? — недоверчиво спросил Соуз-хан.
— Конечно. Не сомневайся. Ведь твои сыновья служат у них.
Ермак сразу узнал Соуз-хана, хотя тот и сильно постарел, стал вдвое толще, чем раньше. Зато тот, переживая за свою жизнь, постоянно озирался кругом и не признал в атамане своего старого знакомого.
— Так что предлагает Карача-бек? Зачем ему понадобилась наша помощь? — пытливо выспрашивал Ермак прибывшего. Тут же сидели Матвей Мещеряк, Иван Кольцо и князь Волховской.
— Не верю я этим басурманам, — выслушав ответ часто хлюпающего носом Соуз-хана, вздохнул князь Болховской.
— Почему он сам не явился? — спросил Матвей Мещеряк.
— Верно, караулит хана Кучума. И ждет вас.
— Не мешало бы изловить хана сибирского, — как бы между прочим озорно блеснул синими глазами Иван Кольцо. — Много ли заплатить твой Карача обещался?
— Много, много, — закивал головой Соуз-хан. — Табун коней обещал.
— Коньков заиметь это хорошо, — мечтательно произнес Кольцо. — Отправь меня с моей сотней, атаман. И хана за бороду притащим, и коньков пригоним. Как скажешь?
Ермак недоверчиво глянул на прибывшего гонца и обратился к князю Волховскому:
— Что князь скажет? Может, твоих людей направить?
— У меня помороженных много, — не согласился тот, — да и места они эти плохо знают. Пусть ваши казаки отправляются, коль ты, атаман, басурману этому веришь.
— Сотню я с тобой не пущу, — не глядя в глаз а есаулу, вздохнул атаман, — а то могут они сговорившись и по Кашлыку ударить, пока мы их по лесам ловим. Коль согласен, то бери полсотни. Сколько у Карачи-бека воинов?
— Две сотни будет, — с готовностью отозвался Соуз-хан.
— Хватит, чтоб Кучума словить. А что не так, то мигом обратно.
— А куда же нам еще деваться? — засмеялся Кольцо.
— Только чур, конька сам себе выберу. По вкусу.
— Выберешь, выберешь, — заулыбался Ермак ему вслед.
Соуз-хан тоже направился к двери, но был остановлен властным окриком.
— Куда собрался, уважаемый?
— Так, однако, обратно надо…
— Вернутся казаки, и ты домой отправишься. Подави пока с нами. Места на всех хватит. — Понурившись Соуз-хан пошел разыскивать своих сыновей, проклиная коварство Карачи-бека.
* * *
Две недели не было известий от казаков, что ушли вместе с Иваном Кольцо, а как-то ночью караульный на башне услышал легкий шорох внизу, а потом что-то твердое упало на замерзшую землю. Караульный поспешно спустился по лестнице с факелом в руке, без особого труда нашел обычный рогожный мешок и, развязав его, в ужасе вскрикнул, не помня себя, побежал к избе атамана.
Ермак долго смотрел на лежащую перед ним окровавленную голову есаула, казалось бы и сейчас беззаботно улыбающегося, с голубыми глазами, а потом с трудом произнес:
— Выбрал ты себе, Иван, конька… Только голову не сберег. — Скрежетнув зубами, велел будить есаулов и привести Соуз-хана.
Тот вошел заспанный, подрагивая от холода, и обвел избу, озаренную чадящим светом факелов, ничего не понимающими глазами.
— За этим ты казаков звал? — угрожающе шагнул к нему атаман, указав на отрубленную голову есаула.
— Зачем так говоришь? — испугался тот и еще сильнее задрожал. — Карача-бек правду говорил, что Кучума прогнать хочет. Он ушел от него. Затем и нукеров просил.
— Врешь ты все! Сговорился с ханским визирем, чтоб заманить наших казаков. Готовься к смерти!
— Моя русским служить будет, — залепетал, путая свой и русский языки, Соуз-хан. — Моя не виновата… Карача-бек нехороший человек…
— Что с его сыновьями делать? — спросил Матвей Мещеряк. — Может, на осине вздернем?
— Так его сыновья здесь?
— А где же им быть. Туточки. Просились с Иваном в поход, да он не взял их.
Ермак задумался на какое-то время. Было не похоже, чтоб трусливый Соуз-хан пошел на такой шаг и пожертвовал бы не только своей собственной шкурой, но и жизнью сыновей. Не такой он человек.
— Вышлите утром дозор, — приказал он Мещеряку, — а с ним пока погодим. Разузнать надо, чего с казаками нашими случилось. Может, и жив кто остался, расскажут. Не сбежит, не бойся, — ответил он на выразительный взгляд есаула в сторону Соуз-хана.
Но высланная утром разведка быстро вернулась обратно, доложив, что узкая тропа перекрыта и они чуть не угодили в засаду.
— Попробуйте спуститься по реке и пробиться на другую сторону, — указал Ермак на крутой спуск Якову Михайлову.
— Поздно, атаман, — кивнул тот на замерзшее русло реки, где в нескольких местах можно было разглядеть чернеющие группы всадников. — Обложили они нас. А по снегу через лес не пробиться.
Ждали еще неделю, не предпринимая особых попыток выбраться из Кашлыка. Вместе со всеми ждал своей участи и Соуз-хан.
В один из хмурых зимних дней к Ермаку подошел есаул Савва Волдырь и попросился на вылазку.
