— Если отработать движения до мелочей и автоматизма, минуты две с половиной. Возможно немногим больше… Французам прежде всего надлежит отправлять в танковую Академию заряжающего, потом всех остальных.
— Выходит, танк дает мгновенный залп как из пулемета, поражает доступную цель, а потом сбегает в кусты перезаряжаться?
— Точно так, господин унтер-офицер!
— Мы пропали, — выдохнул Фюрст. — Что останется от нашего «Тапка», если в корму или борт одномоментно прилетит шесть снарядов? Кажется, зря мы смеялись над лягушатниками — хорошо смеется лишь тот, кто смеется последним!
— До закрытия салона еще полный день, — сказал Шмульке. — Давайте опробуем все доступные машины, чтобы хоть понимать, как бороться с этим мировым злом…
О том, что за оградой базы ведется какая-то грандиозная стройка известно было давно. Нет, речь шла вовсе не о казарме и ангарах для французов — со второго этажа штабного здания отлично различались две бетонированные взлетные полосы с цепочкой ангаров, а еще дальше, у морского побережья, постепенно вырастал здоровенный сухой док.
Слухи, как и обычно, циркулировали самые экзотические. По одной версии командование вскоре должно ввести поддержку с воздуха — прикрытие бронетехники штурмовиками по общему мнению не помешало бы. Другое дело, как это будет реализовано на практике? В Кошмарине или на Монастыре и на танке-то не особо разъездишься, а для авиации пространства для маневра вовсе никакого!
Насчет дока и возводившихся пирсов никаких разумных предположений не выдвигалось — береговую батарею строят? Но зачем? Или на «морских» полигонах вроде Рыбацкой бухты и Утёса появятся военные корабли? Смысл? Бортовой залп главного калибра какого-нибудь «Тирпица» за мгновение превратит всю Рыбацкую бухту в дымящуюся пустыню и испарит все три десятка танков, будь они хоть сто раз сверхтяжелыми!
…Нынешним утром было объявлено, что сервер уходит на внеплановую перезагрузку, а следовательно личному составу предстоит парко-хозяйственный день и обслуживание техники. На плацу и возле ангаров воняло свежей краской (подновляли камуфляж на машинах), сломя голову носились безликие боты-унтерменши с гаечными ключами и домкратами, а возле немецкой рембазы серела огромная туша артиллерийской установки GW-E. Капризная и медлительная машина ломалась с раздражающей частотой, а после каждого третьего боя GW-E приходилось восстанавливать едва ли не с нуля.
— Видел в штабе приказ по части, — вполголоса говорил Гансу Шмульке штабс-фельдфебель Оппельн, заряжающий с GW-E. — Эту проклятущую дуру наконец-то решено отправить на завод-производитель по гарантии. Деньги вернут, а нас пересадят обратно на Hummel. Это ведь не жизнь а сущий ад! Как весело и спокойно мы жили на ЗБТ — восемьдесят процентов побед, мы на Hummel'е и за светляками гонялись, и базы захватывали! Нет, приспичило купить эту… это… бестолковое устройство.
Устройство неподвижно стояло рядом, задрав к небу 210-миллиметровый ствол. Конструкторы явно страдали гигантоманией в самой запущенной форме — додумались поставить на базу Е-100 орудие более приличествующее линейному кораблю!
— Пробный залп, — рявкнул недовольный командир GW-E. — Если опять гидравлический привод вертикальной наводки сдохнет, первого же попавшегося менеджера «Варгейминга» пристрелю своими руками! И потом хоть в бан, хоть под трибунал, хоть в GULAG к иванам, Сибирь осваивать!
Наблюдавшие за мучениями экипажа арты унтер-офицеры отошли подальше и прикрыли уши ладонями.
Жахнуло от души, в казармах едва стекла не вылетели — хорошо, рембаза стояла на отшибе.
— Вроде работает, — кивнул Ганс Шмульке. — Ничего, недолго осталось… Погодите, это что еще такое?
Послышался странный звук, будто шмель пролетел — низкое жужжание, сопровождаемое нарастающим свистом. Несколько мгновений спустя над крышами базы промелькнула серо-зеленая тень и на плац с грохотом рухнула удивительная конструкция в первом приближении напоминавшая биплан времен Первой мировой войны.
— Ничего себе постреляли, — ахнул Шмульке. — Давай бегом! Надо помочь пилоту!
Самолетик без национальных эмблем на борту сильно пострадал — во-первых, точно в центре корпуса, за кабиной можно было разглядеть огромную рваную дыру: снаряд GW-E прошил аэроплан насквозь и улетел в неизведанные дали за периметром базы. Во-вторых при падении подломились стойки шасси, обтянутые парусиной несущие плоскости сложились, киль и вовсе отвалился. Летчик скорее всего не выжил, хотя… В этом мире выживали все и всегда, значит оставалась надежда.
Точно. Из обломков выбрался молодой человек в кожаном реглане и авиационном шлеме. Встряхнул головой, будто мокрая собака. Уставился на сбежавшихся к месту аварии танкистов.
— Ребята, я даже не знаю, как вас благодарить, — сипло выдавил пилот. — Вы меня спасли.
— Прошу прощения? — озадаченно сказал Ганс Шмульке. — А вы, собственно, кто такой и откуда взялись?
* * *
— С аэродрома, — летчик неопределенно махнул рукой в сторону ограды. — Альфа-тест. Закрытый. По большому счету я не обязан вам ничего говорить — строжайшая секретность… Но вы действительно очень мне помогли.
— Первый раз встречаю человека, в машину которого залепили «чемоданом» из GW-E, а он рассыпается в любезностях. Вы немец? Русский? Американец?
— Я еще сам не знаю, — пожал плечами спасенный от неведомой напасти авиатор. — Наверное все-таки русский. Или белорус? Не знаю, в общем. Видите ли, я застрял…
— Где?
— Там, — летчик ткнул пальцев в небеса. — В облаке, у края полигона.
— Минуточку, — вежливо перебил нежданного гостя подошедший товарищ Котятко: комиссару немедля доложили о нештатной ситуации и он пришел разбираться. — Вы утверждаете, будто застряли на самолете в облаке? Я правильно понимаю?
— Так точно. Сначала этот болван на прототипе «Fokker» D.VII закритовал мне двигатель очередью из пулемета так, что пришлось на полминуты зависнуть…
— Где зависнуть? — поперхнулся комиссар.
— Да там же! — пилот снова поднял руку. — Физика движения при повреждениях еще не отработана, неужели не ясно? «Фоккера» потом вообще за край карты выбросило, и что с ним случилось дальше — неизвестно. Двигатель завелся, скорость движения и радиус виража снижены вдвое…
— Где-то я уже это слышал, — мрачно сказал Ганс Шмульке. — Не завидую вам, юноша. А дальше-то что было?
— Застрял, — пожав плечами повторил авиатор. — Зацепил плоскостями за облако — и намертво. Часа четыре провисел, думал каюк, не выбраться. Тут ваша пушка стрельнула, да так удачно, что или выбила нужный кластер или… Словом, долго объяснять.
— Посторонись! Отойдите! — сквозь толпу к летчику пробились двое сердитых хмырей с эмблемами «Варгейминга» и вышивкой золотой нитью «World of Warplanes» на куртках. — Топай за нами, срочно на ковер к руководству с отчетом! А вы все… Чтоб никому ни слова! Ясно? Абсолютная секретность! Тотальная!
— Воображаю, что у них там творится, — товарищ Котятко сдвинул фуражку на затылок и вытер пот со лба. — Я, знаете ли, товарищи, участвовал в альфа-тесте еще на Т-34 самой ранней модификации. Злейшему врагу такого не пожелаешь! Карелия, первый и единственный тогда полигон — танк на любой кочке подпрыгивал будто заяц метра на полтора, а однажды нас забросило на сосну, где мы точно так же полдня провисели… Вспомнить жутко!
— Теперь придется почаще поглядывать в небеса, — подвел итог инциденту Ганс Шмульке. — Господин комиссар, вы не могли бы написать рапорт командованию, чтобы нам прислали самоходную зенитную установку с орудием FlaK-8,8? Так сказать, оказывать помощь коллегам-летчикам при необходимости?..
После вчерашней истории с летчиком из «World of Warplanes» в казармах только и разговоров было о самых невероятных происшествиях, случавшихся как в легендарном и почти мифическом прошлом, так и во вполне реальном настоящем.
Не смотря на категорические рекомендации начальства с Главного Сервера (где, предположительно обитали загадочные «Разрабы», существа высшего порядка) не выносить сор из ангара и поменьше чесать языками, косточки небожителям перемывали от души, позабыв даже о традиционных внутренних разногласиях — где ж это видано, чтобы за одним столом расположились русский политрук, немецкий обер-лейтенант, уоррент-офицер из Соединенных Штатов и китайский кадет Народно-Освободительной армии?
Тем не менее взаимопонимание было достигнуто, пусть даже и на столь зыбкой почве. Иваны притащили канистру «Переваловки» — изумительного самогона настоенного на горных корешках с ледника, янки не поскупились на ящик кентуккийской тушенки, немецкий вклад составлялся из шоколада, баварских сосисок и яблочных штруделей в коробках с откровенно мещанскими надписями вроде «Милому Фрицу от толстушки Берты». Китайцы, как люди небогатые, предложили мешок риса — сварили и рис, гарнир не хуже других. Пир горой.
