Однако сотрясение — тоже не беда, от этого по полгода в больницах не валяются. Приезжает скорая, его в бессознательном состоянии грузят на носилки. Лифт, как обычно, не работает и носилки несут на руках с двенадцатого этажа.
От равномерных качков Лёша приходит в себя и с беспокойством осведомляется о своём местонахождении и всё такое прочее. Он большой, санитары несут долго, пыхтят. Чтобы не молчать, из приличия уже его спрашивают, что же с ним случилось. Он сквозь бинты рассказывает про кота и вновь выражает обеспокоенность, уже по поводу своего пострадавшего прибора. Тому санитару, который сзади и, следовательно, сверху, то ли становится смешно, то ли утомился и выпускает из рук ручки носилок. Носилки падают, Лёша своим весом размазывает переднего санитара по напольному коврику и двери какой-то квартиры, и при этом у него ломается левая рука. Санитарам уже не смешно, даже, можно сказать, в панике. Лёша о-очень сердитый.
С грехом пополам погрузили носилки в машину. Врач места себе не находит, поторапливает водителя и между делом отвлекает его обрисовкой неприятной для Минздрава ситуации. В результате, при въезде в травматологию, водитель задевает легонько правой фарой стойку шлагбаума. Толчок был лёгкий, но пострадал из всех один только беспомощный Лёша.
И вот лежит он на импортной, навороченной по последнему слову техники, больничной койке, которую выделила виновная сторона. Левая рука и правая нога висят на каких-то растяжках выше уровня перевязанной головы. Придя в сознание, обнаруживает, что непострадавшей десницей пытается прижать к себе неосторожно присевшую к нему молоденькую санитарку-блондинку и делится уже с ней о происшедших с ним напастях.
Не то от смеха, не то пытаясь освободиться от железного захвата, то ли от прилива нахлынувших сострадательных чувств, пожелав прильнуть к нему, она всем корпусом откидывается назад, спиной задевает все растяжки, гири на передаточных механизмах подымаются и снова быстро опускаются, Лёше становится опять больно, потому-как железная спецкровать складывается пополам.
Теперь уже медичка в панике. Забегает дежурный врач, приложив усилие, всё-таки вытаскивает зажатую медсестру, — койка ужимается ещё сильнее. Вдвоём начинают приводить Лёшу, с помощью нашатыря, в чувство, вызывают и долго ждут какого-то медтехника.
Некоторое время внимательно выслушивают жалобы пациента:
— …Всех уррою!..
А день был субботний.
Всё-таки рабочего нашли. И пока тот ковыряется нетвёрдой рукой…
Да что-то автор совсем отвлёкся от темы, дай только волю.
Итак, ничего героического Лёшина группа не совершила. Разве что Охотником, совершенно случайно но, с риском для жизни, по случаю оправления по малой нужде, был обнаружен схрон с боеприпасами, в лесу, рядом с дорогой в горах. Позже, правда, в отчётных документах этот факт выглядел довольно солидно и за сухими бюрократическими строчками, даже проглядывалась некоторая доля суровой военной романтики.
Вообще-то все спецгруппы по своим секторам никакого подвига и не свершили. А вот интересного, судя по радиосообщениям, было — масса.
Все носимые радиостанции имеют секретную кодировку, так что если и найдутся желающие прослушать спецпереговоры, услышат только хоровое пение ансамбля квакающих российских лягушек.
По этой причине никто не смотрит на шифровальную таблицу как тот баран на новые ворота и не переговариваются как в кино: «Алекс — Юстасу, передай двенадцатому, на объекте пятнадцать — облако двести тридцать пять», — «Вас понял, сорок семь, четырнадцать, уже наклал, привет от тёщи».
После того как группа Лёши Выключателя отличилась, было решено «на сегодня хватит ибо надо себя беречь». Собрали дровишки, запалили костерок.
Предварительно прочитав пару параграфов из кодекса чести стали обедать, себя охранять, слушать радиостанцию да диву даваться. Создаётся такое впечатление, что добросовестно работают на «операции века» только сотрудники ФСБ. Причём фэйсы в солдатской среде — нарасхват. И смех и грех.
Ваня Нечисть передаёт:
— Первый пост, вызывай фэйсов на рынок, тут мои солдаты у местных на рынке охотничьи ножи отобрали. Мы ждём.
— Понял.
Макс:
— Первый пост, солдаты хотят дом поджечь, пока держим, фэйсов вызывай.
— Понял.
Саша Опер:
— Денис, что за хрень, солдаты гранату подкинули поселковым, в плен взять хотят, — От маститого оперативника ничего не скроешь. — Фэйсам передай.
— Понял.
И так далее и тому подобное.
Вечером, уже у себя в расположении, все радиопереговоры были «расшифрованы».
Омоновцы в местных жителях, в пределах разумных и допустимых отклонений видят только местных жителей, которых, между прочим, ещё и защищать надо по мере необходимости. Солдатики же, благодаря чересчур усердной промывке мозгов, видят исключительно врагов.
Приглянулся на прилавке красивый кизлярский нож, будь любезен, отдай, видишь я с автоматом. Не понравилось лицо кавказской национальности, — бегом к бэтру за канистрой, дом ваххабита поджигать. Можно гранату с миной под кровать подкинуть и тут же «найти», — отпуск или награда обеспечены. А что потом будет с людьми, — никого не колышет.
На ночь, по установившейся многолетней привычке все бойцы вместо Евангелия, которое вечно в нехватке, прочитали и обсудили первый параграф Кодекса чести, который завсегда в избытке. И на следующее утро опять построение в мокрых штанах. (Штаны мокрые не от смеха, а от росы. Прим., автора).
Полковник с фэйсами ругают солдат и распределяют группы. Строй стоит буквой «Г». Длинная и зеленовато-однотипная шеренга — это солдаты, формой одежды напоминающие близнецов, или, на худой конец, однофамильцев. Короткая и пёстрая — ОМОН, СОБР и ФСБ.
Высокий армейский полковник, с лицом цвета лёгкого какао, из-за отсутствия живота вызывающий к себе конкретное уважение, заложив руки за спину, развёрз уста, то есть зычным, хорошо поставленным командирским голосом двигает речь:
— Для одарённо тупых, наубля, а значит для всех, н-наубля, повторяю… — Что-то в традиционном войсковом вступлении ему, вероятно даже самому не понравилось и он отодвинулся чуть подальше от поголовно бородатых и непонятных спецов, вечно весёлых, но чем-то внешне смахивающих на врагов. — …Повторяю, особое внимание, наубля, хочу обратить на следующее… наубля, ситуация вырисовывается тревожная. Наводящая на определённые мысли. — Каким-то непостижимым образом всё им сказанное, действительно, кажется имеющим смысл, — Виновные, наубля, будут наказаны! Наубля. Я два раза повторять не буду! — Командир сделал кулаком энергичный жест на уровне широкой груди, — Наубля… — Поворачивает голову на левый фланг, — Связистам, наубля, немедленно докладывать обстановку! Наубля. Лично мне! Наубля…
Поворачивает голову на правый фланг:
— Марусько! Наубля.
— Ийя!
— Ты что, наубля, совсем что-ли, наубля!? — Пауза, — Не слы-ышу, наубля.
— Никак нет!
— Сморри у меня, наубля! Твои люди, наубля, ты и отвечать будешь! Наубля. Ты меня понял? Наубля.
— Та-ак точно!
— Иванов-Петров-Сидоров, наубля!
— Ий-я-йя!!!
— Под трибунал захотели? Наубля!
— Ни-как-как-нет!…Нет!
— Сморри у меня, наубля!.. Тревожные симптомы будем искоренять! Наубля. Где зам по вооружению? Наубля… Грищенко!
За спиной у полковника:
— Ийя!
Оборачивается:
— У всех грранаты-собррать-наубля-доложить!
— Ийесть!
Упирает тяжёлый взгляд в строй, кажется, что первая шеренга солдат отколыхнулась а вторая пригнулась:
— Дри… идрит… Трищенко! Наубля.
— Ийя!
— Со всех машин канистры снять! Наубля.
— Ийесть!
— Криванцов! Ннаубля.
— Ийя!
— Распределяй людей! Ннаубля.
— Ийесть!
Горохом посыпались чёткие команды командиров:
— Ну что, бля…
— Е… ё… бля…
— Приступить, бля…
— Куда попёр, бля?..
— По машинам! Бля…
— ..!..?..!!!…Пожалуйста!
Группе Лёши Выключателя на этот раз достаётся северная окраина посёлка. Приняв все меры необходимой предосторожности, следуя строгим указаниям сверху, обследовали несколько скособоченных сортиров, задами выпирающих за самый краешек горной пропасти, с железным намерением немедленно «замочить там бандитов». Но никого не оказалось на месте по причине великого шума от внезапной ревизии (возможно задами и смылись?) Как будто все как сквозь землю провалились.
Проверили пару домов:
— Бандиты есть?
— Нет, откуда?
— Извините. — Порфирьич, не спуская пальца с пускового крючка, под прикрытием надёжного Лёши, красиво проверяет очередную комнату. Смотрит, на стенном ковре, на плечиках, висит аккуратно выглаженная общевойсковая форма с боевой медалью и шевроном «Россия. Вооружённые силы»:
