Он дал каждому лист бумаги, карандаш и усадил всех за стол, а сам принялся ходить по каземату. Потом направился к входу в галереи. Сцепив руки за спиной, он долго там стоял, задумчиво вглядываясь в темноту узких проходов, где мигали красные точки фонарей. В его воображении мелькали картины предстоящего бунта, их сменяли лица детей, маленькой Томико-тян и десятилетнего Дзиро, милое, печальное лицо жены, лица друзей по подполью; и пальцы его сжимались за спиной до хруста в суставах, до боли, которую он чувствовал как-то отдаленно и смутно. Но на душе у него было светло и легко от сознания близкой мести тем, кого он всю жизнь ненавидел.
Тиба еще и еще раз продумывал все детали плана предстоящего бунта. Вернувшись в каземат, он долго стоял над картой подземелий, стараясь в живых образах представить картину бунта. Перед тем как отпустить товарищей, он каждого в отдельности проэкзаменовал по всем вопросам предстоящей операции и, когда было все окончательно согласовано, отпустил их.
Бунт в подземелье начался в точном соответствии в планом, разработанные инженером Тиба и Ли Фан-гу. До самой последней минуты, предшествовавшей началу восстания, не было никаких признаков, указывающих на то, что готовится это грандиозное событие, Как всегда, до самого конца рабочего дня медленно двигались в густом черном полумраке согбенные фигуры военнопленных, красными вереницами мерцали в галереях тусклые огоньки фонарей. Только разве по тому, как то и дело поворачивались головы в сторону фонарей, как горели глаза затаенным огнем мести, как в приподнятом настроении перебрасывались репликами и шутками военнопленные между собой, — что было редким и необычным а этих условиях жестокой неволи, — только разве по этим неуловимым в полумраке приметам можно было подсмотреть, что подземелье накануне решающего часа.
Тем более далека от подозрений на этот счет была охрана. Привыкшие к неограниченной власти над жизнью этих людей, кажущихся живыми механизмами, к покорности их, обезволенных страшным деспотизмом, охранники чувствовали себя беспечно. Еще бы! У них оружие, у них власть, у них право наказывать и даже на месте убивать тех, кто проявит хоть малейшую непокорность или неповиновение. Можно ли удивляться тому, что они считали себя неуязвимыми в подземелье! Они могли в этих условиях позволить себе разные вольности: играли в мадзян, потешались «сумо» — японской борьбой, а некоторые даже дремали, уткнувшись где-нибудь в углу каземата.
И когда по темным галереям три раза подряд мигнули красные точки фонарей и словно электрический ток пробежал по подземелью, разве могли что-нибудь подозрительное почувствовать в этом охранники?!
Словно по команде, военнопленные все разом вскинули на плечи ломики, кирки, топоры, лопаты, а у кого ничего не было, те просто куски досок.
Мучительно долго тянулись для Тиба эти короткие решающие минуты. Ему чудилось, будто он слышит стрельбу, крики, шум ожесточенных схваток в тесном подземелье. Но так лишь казалось ему. На самом деле в галерее, где он стоял, было тихо. Лишь красные огоньки тускло светились во тьме, едва освещая подземелье.
Тиба посмотрел на часы. Прошло уже пять минут, как начался бунт. То, что до сих пор не раздалось ни одного выстрела, говорило, что бунт развивается в соответствии с планом, — ведь задача состояла в том, чтобы не дать охране опомниться, обезоружить ее.
Инженер то заходил в каземат, то снова возвращался в галерею. Во время одного из выходов он увидел быстро мигающий в глубине яркий свет электрического фонарика. Тиба стал наблюдать за ним. Скоро он разглядел, что свет приближается: кто-то бежал с фонариком сюда. Нарастал грузный топот. Вот он уже близко, попал под свет настенного фонаря. Он не один, впереди бежит еще кто-то. Видно, оба офицеры. Тяжело дыша, они остановились возле Тиба. Каково же было удивление инженера, когда он узнал в переднем техника Фуная — маленького бледнолицего человека, почти, мальчика, а в заднем Ли Фан-гу, переодетого в форму японского офицера. Китаец держал пистолет наготове — он гнал сюда Фуная.
— Что случилось? — с волнением спросил Тиба.
— Товарищ инженер, — докладывал Ли Фан-гу, — этот господин просил быстро доставить его в штаб восстания. Он сказал, что хочет сообщить что-то важное.
— Проходите сюда, — торопливо пригласил их Тиба в ярко освещенное помещение каземата.
Инженеру показалось, что Фуная как-то неестественно открыл глаза, увидев своего непосредственного начальника.
— Госпо… Товарищ инженер, прикажите не убивать меня, — дрожащим голосом проговорил техник Фуная. — Я ведь сам из рабочей семьи… Я всегда искал случая связаться с коммунистами, чтобы участвовать в подпольной работе… Я давно хочу стать коммунистом…
Тиба немногим более года знал техника Фуная. Присланный на строительство в начале прошлого года, этот человек с первых дней понравился инженеру Тиба своей исполнительностью и доброжелательным отношением к военнопленным. Тиба и раньше из разговоров с Фуная: знал, что тот происходит из рабочей семьи, в детстве видел, много горя. Чтобы получить хоть какое-нибудь образование, он против своего желания пошел в школу военных техников. Армейскую службу ненавидел всей душой, как неоднократно он говорил об этом Тиба один на один. Он мечтал стать инженером, когда окончится война, а для этого сейчас копил деньги на учебу в колледже. Тиба симпатизировал этому трудолюбивому человеку, его как-то роднила с ним профессия и стремление Фуная тоже стать инженером.
— Что же вы хотели сообщить штабу восстания? — спросил Тиба техника, стараясь казаться спокойным. — Успокойтесь и говорите. Здесь вам ничто не угрожает.
— Я прошу разрешить мне присоединиться к восстанию, — заговорил Фуная, приходя в себя, — Я знаю резервные склады оружия, они находятся недалёко от южного выхода из подземелья в лесу. Там винтовки и ящики с патронами.
— Это недурно, — заметил Тиба. — Но как, по вашему мнению, мы сможем овладеть этим оружием?
— Как только наступит ночь, я отправлюсь с людьми, которых вы сможете выделить, и мы принесем оружие…
Глаза у Фуная — большие, с темной каймой вокруг глазниц — лихорадочно поблескивали.
— Что вы думаете об этом предложении, товарищ Ли? — обратился Тиба к китайцу.
— Хорошее предложение.
— Но вы отдаете себе отчет, что вас ожидает, если, наше восстание будет подавлено? — спросил Тиба техника.
— Я готов на все! — решительно произнес тот.
— Хорошо, оставайтесь со мной, будете здесь в резерве… Как у вас дела там? — обратился Тиба к Ли Фан-гу.
— Все в порядке, товарищ инженер. Обезоружены офицеры обеих рот в каземате главного управления. Они как раз собрались там. А еще там было сорок три солдата, их тоже обезоружили. Налетели наши — пикнуть не дали. В живых оставили двадцать восемь. Закрыли всех в помещении, что готовили под командный пункт бригады. Посланы люди разоружать солдат у амбразур.
— Охрана у входов в подземелье выставлена?
— На моем участке выставлена, товарищ инженер. Вскоре сюда прибежали Кэ Сун ю, Шао Мин, а затем и Ван Цзюй. В их ротах разоружение охраны также прошло успешно. Как и Ли Фан-гу, они уже были переодеты в японскую форму. Успешное начало восстания воодушевило всех. У китайцев было радостное боевое настроение. Подземелье в их руках! Ни один японец не ускользнул на поверхность. Через полчаса закончилось разоружение солдат, охранявших амбразуры. В ротах повстанцев, собранных в казематах, шла подготовка к захвату барж, учитывались больные и слабые, формировались отделения, которым в качестве мнимой охраны предстояло вести военнопленных к причалам. Для этой цели быстро переодевались и вооружались здоровые, но малорослые китайцы, которых можно было бы принять в сумерках за японцев.
В конторке инженера Ли Фан-гу и Шао Мин под руководством Тиба последний раз проверяли акт о злодеяниях японской военщины на острове Минами, об истреблении двух тысяч военнопленных китайцев, о зверствах Кувахара и офицеров конвойного батальона во главе с майором Кикути. Экземпляр этого акта предстояло любыми средствами доставить через Охотское море к русским, чтобы он стал достоянием человечества.
А стрелка часов неумолимо бежала вперед, напоминая о жестких сроках плана восстания. Инженер Тиба нашел дело и для Фуная. Он усадил его за карту и приказал уточнить местонахождение склада с оружием и набросать маршрут, по которому восставшие в темноте двинутся к складу. Технику, как знатоку местности, Тиба поручил провести туда группу, назначавшуюся для захвата оружия.
Стрелка часов остановилась на цифре «девять». В это время военнопленных обычно выводят из подземелий и гонят к причалам на баржи. Инженер Тиба, Ли Фан-гу и Кэ Сун-ю распростились с Шао Мином и Ван Цэюем, отправляющимися выполнять вторую часть операции. Кто знает, удастся ли когда-нибудь им встретиться?
