«Вы что, сговорились с Василевским? – спросил Верховный» (1, с. 568). И отказал. Чтоб знали, кто есть кто!
27 июля войсками 1-го Прибалтийского фронта был взят Шяуляй. К 31 июля механизированные части того же фронта вышли на побережье Рижского залива у Елгавы (близ Риги). Казалось, что отсечение группы армий «Север» достигнуто. Но сил для удержания позиций оказалось слишком мало. Германское командование перебросило в Литву части 3-й танковой армии с задачей восстановить связь вдоль Рижского залива. И коридор был пробит.
14 сентября Прибалтийские фронты начали широкое наступление в Латвии и Эстонии с целью окончательного разгрома группы армий «Север». Однако многое из планируемого сделать не удалось. Немецкое командование не стало ждать, пока войска прижмут к морю, и начало отводить их поэтапно. Сначала из-под Нарвы, потом из Эстонии. «Раздробить неприятельскую группировку и на этот раз не удалось, – резюмировал С.М. Штеменко. – Она отошла с боями на заранее подготовленные рубежи в 60–80 километрах от Риги. Наши войска, сосредоточенные на подступах к столице Латвии, буквально прогрызали оборону противника, методично метр за метром выталкивая его. Такое течение операции не сулило быстрой победы и было связано с большими для нас потерями» (2, кн. 2, с. 362). Неудача наступления на рижском направлении заставила вспомнить о Шяуляе. Как только возникла потребность, нашлись и средства. Район Шяуляя стал трамплином для прыжка к Мемелю (Клайпеде).
Мемельская операция имела своей целью прорвать оборону противника у Шяуляя и выйти к Балтийскому морю на участке Паланга – Мемель, чтобы тем самым отрезать немецким войскам пути отступления из Прибалтики в Восточную Пруссию.
С.М. Штеменко особо отметил, что к «Мемельской операции И.В. Сталин проявил особое внимание» (2, кн. 2, с. 363). Ну что ж, лучше поздно, чем никогда, если не брать в расчет погибших «на гиблых» направлениях солдат. Хотя в очередной раз было потеряно время, но логика событий заставляла вернуться к оптимальному варианту. 5 октября 1944 г. 1-й Прибалтийский фронт возобновил наступление на своем, по сути, главном направлении. Противник понял, чем грозит ему этот удар и уже 6 октября начал отход из-под Риги. Все же доблестным войскам 1-го Прибалтийского удалось поправить ошибку своего Главковерха. 5-я гвардейская танковая армия генерала В.Т. Вольского 10 октября прорвалась к морю, а 6-я гвардейская и 4-я ударная армии, развернувшись фронтом на северо-восток, приняли на себя удар отходящего противника и остановили его в Курляндии.
Г.К. Жуков в мемуарах зафиксировал итог своего разногласия со Сталиным: «Пришлось с сожалением констатировать тот промах, который допустила Ставка (точнее, Сталин. – Б.Ш.), не приняв предложение, сделанное еще летом, об усилении фронтов, действовавших на восточно-прусском направлении. Оно ведь строилось на том, чтобы с ходу сломать оборону противника при успешном развитии Белорусской операции. Теперь вражеская группировка в Восточной Пруссии могла серьезно угрожать нашим войскам при наступлении на берлинском направлении» (1, с. 591). А значит, она требовала отвлечения значительных сил, потерю времени и главное – много крови. Но за русским мужиком дело не станет…
Остатки группы армий «Север» оказались прочно запертыми в Курляндии. Возник вопрос о том, что с ними делать. Решение казалось очевидным и лежало, так сказать, на поверхности – атаковать и уничтожить полностью. Начались бои. Время шло, а дело с места не двигалось. Плотность немецких войск для отражения атак оказалась достаточно высока, а профессиональные качества достаточно велики, чтобы зеркально не повториться истории с советской армией на Керченским полуострове в 1942 г.
Вначале удары наносили 1-й и 2-й Прибалтийские фронты. Потом к ним на помощь стали подбрасывать подкрепления, в том числе и с границы с Восточной Пруссией. К началу ноября на р. Немане осталась лишь одна 43-я армия. Но все безуспешно. Тогда Жуков предложил взглянуть глубже. А именно оставить в покое уже никому не угрожавшие войска группы армий «Север» и нанести удар в Восточной Пруссии. Слово Жукову: «Точно не помню, 1 или 2 ноября меня и А.И. Антонова вызвал Верховный для рассмотрения плана зимних операций. Докладывал проект А.И. Антонов, согласовав его предварительно со мной. И снова Верховный не счел нужным согласиться с нашим общим предложением усилить еще одной армией 2-й Белорусский фронт для разгрома восточнопрусской группировки. Мы предлагали взять эту армию за счет Прибалтийских фронтов, которым, по нашему мнению, следовало бы перейти к обороне, блокировав 16-ю и 18-ю армии курляндской группы противника» (1, с. 591).
В конце концов все пришлось сделать так, как советовали военачальники, хотя «фронтальное мышление» Сталина требовало соблюдения очередности: сначала закончить первое, а потом уже браться за второе. Именно здесь, в военной диалектике, К.К. Рокоссовский, А.М. Василевский и ряд других военачальников далеко ушли в сравнении со взглядами Первой мировой войны. Их мышление с середины войны было отчетливо ориентировано на войну маневренную, гибкую и тем самым кровосберегающую. Их предложения, слишком часто выходившие за рамки шаблонных представлений, встречали настороженное отношение Сталина. Мастер «каучуковой гибкости» в политике, он никак не проявлял себя гибким стратегом в военном искусстве, где требовался не макиавеллиевский лисий ум, а рационально-гибкий. Конечно, как человек умный, Сталин в самоочевидных ситуациях соглашался с доводами Жукова и других военачальников на маневр. Сам он не был способен придумать ничего подобного. Но его вина заключалась не в бедности оперативного мышления, а в том, что он топил чужие верные предложения, затягивая в конечном счете войну и обрекая армию и народ на напрасные жертвы. Один из таких эпизодов привел в книге «Десять сталинских ударов» В. Бешанов.
2-му Прибалтийскому фронту, чьи позиции располагались в Псковской области, было приказано наступать короткой дорогой на Ригу. В общем, типичная ситуация, когда прямая линия между пунктами А и Б считается кратчайшим расстоянием и на войне. Существовала лишь одна загвоздка: войскам необходимо было преодолеть очень неблагоприятную для наступающих местность – много болот, речушек, озер. Для обороны же места почти идеальные, если не считать комаров и повышенной влажности. Естественно, операторы Генштаба и штабисты фронта забеспокоились.
Дадим слово мемуаристам.
Начальник штаба фронта Л.М. Сандалов предложил Генштабу передвинуть основные силы 2-го Прибалтийского фронта на запад и наступать на Ригу по дуге в обход так называемых Лубянских болот.
«Тогда нам не пришлось бы прорывать укрепленные вражеские линии с востока, а можно было бы миновать их и двигаться на Ригу с юга» (3, с. 46).
К тому же советские войска уже подходили к прежней границе, были взяты Гродно, Вильнюс, Шяуляй. Почти открытый фланг группы армий «Север» со стороны Белоруссии и Литвы протянулся на 200 км. Так что острой надобности долбиться в давно укрепленные позиции не было.
«Не вы первый делаете такое предложение, – ответил Сандалову заместитель начальника Генштаба А.И. Антонов, – но Верховный не согласен. Он считает, что, во-первых, при таком решении сила удара по рижской группировке будет ослаблена (каким образом? – Б.Ш.). Во-вторых, переброску сейчас делать поздно» (3, с. 46).
И почему умное делать поздно? Но приказ есть приказ. Три армии погнали на болота, протянувшиеся на десятки километров.
Сандалов вспоминал: «Втянувшись в болота, они (солдаты) были вынуждены продвигаться вброд, по колено, а то и глубже, в болотной топи проходить большие расстояние в условиях полного бездорожья. Временами было невозможно даже сделать привал, чтобы люди отдохнули. Кругом стояла ржавая вода и засасывала трясина… Люди падали от изнеможения…»
Начав наступление 28 июля, лишь 20 августа части 10-й гвардейской армии вышли к озеру Лубяны.
Командующий армией М.И. Казаков отмечал: «Более тяжелую для наступления войск полосу трудно было придумать… Среди операторов открыто дебатировался вопрос: а следовало ли вообще заставлять 10-ю гвардейскую армию месить болота? Не лучше ли обойти этот район войскам фронта с севера и юга… Сейчас я твердо убежден, что именно так и следовало сделать» (4, с. 607–610).
О том же после войны рассуждал Сандалов: «Удары наносились все время в одни и те же места, стремясь прорваться именно там, где было намечено. А ведь, наверное, можно было придумать какой-нибудь обходной маневр. Но предложить изменения в принятый план наступления никто не решался. Он был разработан Ставкой и утвержден Сталиным. А это означало, что никакие доводы не будут приняты во внимание. Верховный главнокомандующий не терпел пересмотра документов, выходивших из Ставки» (3, с. 70).
