«Война есть война, и полководцу иногда приходится идти на серьёзные жертвы ради грядущей победы», — твердил Басаев. Похоже, тем самым успокаивая самого себя, свою совесть, хотя, возможно, было и другое — готовясь в будущем опубликовать собственные мемуары, он продумывал своё очередное «изречение». Шамиль уже написал одну книгу и мечтал написать ещё многие. Книга, как считал Шамиль, удалась. Особенно Басаев гордился своим изречением или, даже скорее, стратегией собственной жизни:
«Муджахид никогда не прибегает к угрозам. Он может нападать, может защищаться, может убежать — все это, по сути, части боя. А загодя бахвалиться ударом — значит впустую растрачивать силу его, и к бою это не имеет никакого отношения».
Пункт временной дислокации отряда специального назначения
Сегодня Ефимову, наконец, удалось заполучить на постоянной основе для своей группы новенькие радиостанции для внутригрупповой связи — по одной в каждую тройку плюс одну себе и одну радистам. Затем в очередной раз проинструктировал личный состав относительно пользования ими, а именно — включение лишь в случае возникновения нестандартных ситуаций, таких, как бой, подрыв и прочее, и напомнив, что самое главное — в бою, без строгой необходимости не засорять эфир собственными воплями и эмоциями, и если говорить, то лишь коротко и по существу. Закончив инструктаж, старший прапорщик отправился выполнять другие, не менее важные и неотложные задачи. А группа под руководством его заместителя рядового Прищепы продолжила подготовку к предстоящему боевому заданию.
— Серёг! — обернувшись на окрик, Ефимов увидел спешившего в его сторону Косыгина. — Как думаешь, какую взять? — Василич повертел перед носом Сергея тремя новыми разгрузками — старшинскими заначками, вытащенными из закромов «Родины».
— Василич, вот ей богу, хрен его знает, вот только эту не бери, — указанная разгрузка тут же шлёпнулась на землю.
«Ага, чтобы не перепутать», — подумал Сергей и мысленно улыбнулся.
— А вот из этих, — Ефимов показал на две оставшиеся, — кому как удобнее, одни нагрудные предпочитают носить, другие поясные.
— Ну б… я не знаю б… — Василич растерянно развёл руки в стороны.
— Ты проще сделай: магазины запихай в одну и другую, и попробуй. А так у обоих свои собственные минусы есть. Мне, например, нагрудная удобнее, но если с непривычки, когда резко подниматься-вскакивать начинаешь, тянет вниз, — Ефимов улыбнулся, — с заносом. Но это, опять же, меня. Может, других и не тянет. Ты, в общем, сделай так, как я сказал. Походи, попрыгай. И вот что, Василич, ещё такой совет: особо с боеприпасами не увлекайся, один БК — и хватит, за глаза. А то опять же с непривычки, на первом же подъёме и сдохнешь.
— Но, но! — запротестовал оскорблённый до глубины души Василич, но тут же, поняв, что плохого ему никто не желает, снисходительно пояснил: — Я ещё как конь!
— Ага, лошадь ломовая! — не смог удержаться от шпильки Ефимов, и уже совершенно серьезно повторил: — Василич, я тебе советую так, а ты там как хочешь. По мне лучше у тебя будет сто патронов, и ты будешь скакать по горам, — Сергей хотел было сказать «как козёл», но передумал, — как лось. Чем возьмешь тысячу, а потом тебя бойцы на руках тащить будут.
— Не будут! — уверенно возразил старшина, но затем, улыбнувшись, махнул рукой: — Ладно, согласен, один БК, — после чего развернулся и пошёл к своей каптёрке, насвистывая какую-то озорную мелодию.
Ефимов посмотрел ему вслед и сокрушённо покачал головой. Мысль Тясунова была ему понятна — вздрючить Косыгина и заодно, придавая его Ефимову, комбат рассчитывал как бы усилить его группу.
«Хотя какое там усиление, — Сергей расстроено вздохнул, — лишняя обуза. Но, да ладно, пусть идёт, хоть малость развеется. А то действительно, как мы на задание — он в синьку. Сопьется к хренам за командировку. Хотя… хотя уже не успеет. Похоже, крайнее боевое задание — и домой».
С мыслью о доме нахлынула тоска, и чтобы хоть как-то рассеять её подступающие комом к горлу отголоски, Ефимов, наконец, отправился заниматься «неотложными задачами».
Старший прапорщик Косыгин.
Васильевич собирался на боевое задание с обстоятельностью человека, впервые выполнявшего очень важное и ответственное задание. На одну загрузку магазинами разгрузок и их примерку у него ушло минимум часа три, и это не считая подгонки. С «горкой» оказалось проще, уже давно полученный им на складе и припасённый для рыбалки горный костюм тут оказался как нельзя кстати. С рюкзаком проблем тоже не было — у какого же уважающего себя старшины не найдётся в заначке пары — тройки новеньких рюкзаков? А вот с продуктами Василич снова носился долго. Сперва ловил и доставал своими просьбами начальника склада, когда же получил и принёс в палатку всё требуемое, долго сидел и решал, что брать, а что не брать — ведь как выяснилось, что если всё это скопом уложить в рюкзак, то не останется места для спальника и тёплых вещей. А приторачивать всё это добро сверху старшине не хотелось. Пришлось мучиться. Правда, его мучения растянулись ровно на столько, на сколько в палатке отсутствовали прочие офицеры и прапорщики роты, когда же они появились… Одним словом, часть добытого была съедена, часть осела в чужих рюкзаках, ну, а оставшаяся снедь на дно старшинского рюкзака улеглась совершенно спокойно. Из трёх выданных пайков Василич решил взять с собой только один, и то как довесок ко всему прочему. Из боеприпасов он действительно взял один боекомплект, а вот гранат Василич приготовил целых шесть штук. Причём четыре из них оказались Ф-1, затем, подумав, он всё же запихал в рюкзак ещё четыре стянутые скотчем пачки патронов, (на всякий случай). Бутылки с минеральной водой приторочил по бокам рюкзака, а одну запихал вовнутрь. Из одежды выбрал зимнее офицерское бельё, новенький камуфлированный свитер (уже давно списанный и так же приготовленный для отправки домой) и запасные камуфлированные брюки. Полиэтиленовую плёнку выцыганил у остающегося в пункте временной дислокации Леонида Лёвикова. По совету Ефимова в качестве головного убора оставил обычную кепку. Ближе к окончанию приготовлений, сбегав до доктора, вытребовал пачку сиднокарба, два индивидуальных перевязочных пакета, жгут и пузырёк йода. Промедол прижимистый «Айболит» — по словам старшины, — не дал. А вот внутригрупповых средств связи не дал уже не менее прижимистый группник Ефимов, не удалось раскрутить на них и Лёвикова. Василич на такую обиду смолчал, но всем всё запомнил. До поздней ночи старшина укладывал, перекладывал, шуршал своим рюкзаком и мешал спать всем остальным. Закончил он с этим делом лишь под самое утро.
Братья Келоевы.
Работы по обустройству базы подходили к завершению. Братья Идрис и Ибрагим, сидя на расстеленном на земле коврике, молча наблюдали, как их собратья по вере укладывают последние куски нарезанного дёрна. Идрис улыбался, всё складывалось как нельзя лучше. Работы оказалось гораздо меньше, чем предполагалось с самого начала, так что моджахеды делали всё не спеша и не слишком перетруждаясь. Братья поняли, что вполне успеют уложиться в означенный срок сразу же, как только выяснилось, что именно от них требуется. А построить им предстояло не постоянную, тщательно оборудованную базу, а всего лишь обычную времянку. Главное было разместить её в таком месте, с таким расчётом, чтобы на занимаемую ей территорию не смог упасть ни один российский снаряд. Что ж, опыт сооружения подобных баз у обоих братьев был, местность они знали хорошо, и проблем с нахождением отвечающего данным требованиям места не было. Конечно, пришлось помучиться с многочисленными окопами, по приказу Басаева вырытыми на окружающих хребтах и размещенных так, чтобы зажать в клещи любого противника, попытавшегося проникнуть на обустраиваемую базу. И вот как раз именно оборудование этих окопов и не давало покоя младшему из братьев. Столь многочисленные ряды траншей как-то не вязались с нарочитой небрежностью — временностью сооружаемых помещений для проживания самих моджахедов. Не внёс пока ясности и руководивший всей этой стройкой Осман Мартазалиев, прибывший в отряд вслед за отправленным Басаеву сообщением с координатами выбранного места. В ответ же на задаваемые вопросы, для чего и зачем всё это нужно, он только многозначительно улыбался и, задирая к небу глаза, глубокомысленно восклицал:
— На всё воля Аллаха! — после чего стремительно убегал, и его гневные покрикивания начинали раздаваться то здесь, то там. Иногда Идрису казалось, что Османов как минимум двое, до того шустрым и неугомонным оказался этот «строитель» — эмиссар самого Шамиля Басаева. Работ оставалось совсем ничего, а братья всё ещё пребывали в неведении относительно предстоящего им задания. Кое-что они, конечно, могли предположить, но всё равно все их даже гениальные прозрения, до получения конкретного приказа оставались ничем иным, как досужими домыслами. Впрочем, стройка подходила к концу, и никто не сомневался, что вскоре всё должно было окончательно проясниться.
