Через несколько дней мне представили подробную информацию о выполнении задания драгичинскими буфетчицами.
Вот передо мной на столе лежит обыкновенная багажная квитанция за № 00 227 от 15 февраля 1944 года. Квитанция покрыта фашистскими печатями, изображающими крылатого хищника со свастикой в крючкообразных когтях. Это вполне официальный документ. Выдана квитанция камерой хранения багажа для гитлеровских военнослужащих на станции Брест. Но чемоданы, сданные по этой квитанции, не содержали награбленных в советских городах и селах вещей, и сдавали их не фашистские офицеры, а две русские женщины. Получив от наших инструкторов соответствующий материал, женщины упаковали драгоценный груз в два хороших, крепких чемодана и сели в поезд, отправлявшийся в Брест. В вагоне они познакомились с двумя гитлеровскими офицерами, которые также сходили в Бресте, и попросили их сдать чемоданы в камеру хранения. Один из офицеров вынес женщинам квитанцию, спросил, где они собираются ночевать и не нужна ли им помощь и в этом отношении. Однако девушки знали, что с этой квитанцией и снятыми с мин предохранителями надо уходить поскорее и подальше, иначе может быть поздно. Наскоро поблагодарив услужливых офицеров, женщины пожелали им всего лучшего и, пообещав им встречу в самое ближайшее время, начали удаляться с возможной быстротой. Они уже приближались к маленькой лесной деревушке, когда со стороны Брестского вокзала донесся глухой гул.
Взрыв, происшедший в камере хранения как раз в то время, когда вокзал был переполнен гитлеровцами, выбросил одну стену камеры во двор, другую в буфет. Пол второго этажа вокзала над камерой рухнул. Взрывная волна уничтожила все стекла на станции и повредила кассу. Из-под обломков извлекли больше десятка гитлеровцев.
* * *
На железных дорогах противника осенью 1943 года подрывались не только эшелоны. Взрывались выходные и входные стрелочные перекрытия и семафоры, рвались паровозы и вагоны, находившиеся в движении и стоявшие на запасных путях в депо и пакгаузах. А иногда, как из-под земли, возникал красный флаг. Но гитлеровцы уже точно знали: если флаг вывешен, он заминирован. Снимать опасно, потеряешь ноги.
Красные флаги осенью сорок третьего года гитлеровцы посылали снимать проштрафившихся белорусов или случайно уцелевших евреев. Несколько позже мы научились, выставляя красное знамя, листовку или оскорбительный плакат на Гитлера где-нибудь около железнодорожной станции или другого важного объекта, связывать их с миной, заложенной под водокачку, входные или выходные стрелки, на худой конец — под семафор или столб линии связи. Проведав нашу тактику, гитлеровцы, прежде чем дотронуться до древка, долго ходили вокруг, осматривая прилегающие объекты, стараясь предугадать, что может взлететь на воздух.
Железнодорожная магистраль, укрепленная по образцу передовых позиций линии фронта, начинала действовать против фашистских захватчиков изнутри. Однако это совершенно не означало, что линия железной дороги перестала атаковаться извне. На железнодорожные линии по-прежнему выходили подрывники со своими разрушительными минами. На поезда нападали боевые группы с «ПТР», пулеметами и автоматами. И в добавление ко всему этому в октябре — ноябре 1943 года партизаны повсеместно объявили так называемую «рельсовую войну», сущность которой состояла в массовом подрыве железнодорожных рельсов.
Враг, захвативший наши железнодорожные магистрали, начинал понимать, что захватить — еще не значит получить возможность ими пользоваться. На железных дорогах, проходящих через лесные районы Белоруссии, оккупанты несли колоссальные потери в живой силе и технике.
10. Исполнители-добровольцы
Желавших биться с врагом было много. Связей с нашими людьми добивались полицейские и бургомистры, рабочие и служащие различных предприятий, работавших на оккупантов, и просто граждане, так или иначе общавшиеся с врагом.
В начале октября сорок первого года к нам заявился Пахом Митрич. Он был выслежен агентами гестапо в одной из деревень около Лунинца. Но старику удалось во-время убраться. Замечательный дед наш добыл нам новые связи. Мы получили широкий доступ к людям, проживающим в гитлеровских гарнизонах или работающим у оккупантов. Прежде чем бросить ненавистную им службу, они старались заработать пропуск в лес, то есть выполнить наше задание, нанести урон врагу.
Об этих исполнителях наших заданий тоже следует рассказать.
Гражданка Лесовец
В местечке Береза-Картузская гражданка Лесовец часто бывала в общежитии гитлеровцев и выполняла различные поручения. Она им закупала продукты на рынке, иногда доставляла к ним в общежитие и продавала собственные продукты: яйца, масло, молоко.
Но даже и такие незначительные услуги ненавистному врагу гражданка Лесовец считала для себя позорными. Так и заявила представительницам нашей женской боевой группы.
И вот наступил день, когда снаряд был надлежащим образом упакован в корзину, сверху заложен продуктами, и Лесовец отправилась в общежитие к оккупантам. Стоявший на посту часовой не обратил никакого внимания на знакомую женщину, которая чуть не ежедневно приносила продукты. В общежитии в это время было три гитлеровца, — все трое спали на нарах после ночного дежурства. Лесовец сунула приготовленный сверток под нары и спокойно ушла со своей корзиной. Взрыв произошел через несколько часов, в казарме уже находилось до полутора десятков оккупантов. При взрыве было убито пять и тяжело ранено три человека.
По приказанию коменданта местного гарнизона был арестован немец, стоявший на посту у общежития в тот момент, когда произошел взрыв. Но арестованный часовой абсолютно ничего не мог сообщить в свое оправдание. Он заявил, что в общежитие в его дежурство заходил только один человек — немецкий солдат, приезжавший на велосипеде к своему знакомому.
Комендант решил, что это был партизан, переодетый в немецкую форму. Результатом такого решения была облава на немецких велосипедистов. Их задерживали и тщательно проверяли документы, но партизана среди них, конечно, не нашли.
Столяр Никола
На крупном спиртозаводе в местечке Мотыль, Пинской области, наши разведчики связались со столяром Николой. Столяр работал на заводе больше года и был у гитлеровцев на хорошем счету. Нас в первую очередь именно такие и интересовали.
Если человек у фашистов не пользовался должным доверием, то он мог сделать лишь очень немногое. Гитлеровцы, как правило, после диверсионного акта арестовывали всех, за кем имелись хоть малейшие подозрения, и отправляли их в концентрационный лагерь.
Столяр Никола взял поручение от наших людей с большой охотой. Ему особенно понравилась форма конспирации, при которой состоялась его встреча с моими представителями. Полученную магнитную мину с большим замедлением он уложил в ящик с инструментом и к концу дня приставил ее к железному резервуару, содержавшему в себе пятьдесят тысяч литров спирта.
Взрыв на спиртозаводе произошел в три часа утра 27 августа 1943 года. Пожаром были уничтожены все постройки.
Гестапо арестовало лейтенанта, ведавшего охраной местных предприятий, за плохо поставленную службу охраны. А когда наш столяр, перешедший на работу по оборудованию одной немецкой столовой, организовал там еще один взрыв, то были арестованы три солдата-новичка, только что прибывшие из Германии.
Аналогичный случай имел место в Барановичах в октябре 1943 года. Нашим человеком там была подожжена конюшня одного из гитлеровских кавалерийских эскадронов. В огне погибло более сорока верховых лошадей, два солдата и все седла эскадрона. Гитлеровцы арестовали фельдфебеля и отправили его на восточный фронт в одну из своих штрафных частей.
Трубочист
Занимая населенные пункты, расположенные поблизости от Пинских болот, в которых белорусские партизаны считали себя хозяевами, гитлеровцы обследовали прилегающую местность и на господствующей возвышенности около деревни рыли окопы. Стоило прозвучать поблизости партизанскому выстрелу, как они бросались в эти окопы и начинали обстрел прилегающей местности. Патронов они при этом не жалели, но потерь партизаны от такого обстрела не несли. Чтобы отбить у непрошенных гостей такую повадку, наши хлопцы ночью занимали эти окопы, ставили в них противопехотки и уходили. С рассветом, когда можно наблюдать результаты своего труда, они выпускали несколько автоматных очередей над занятой врагом деревней.
Гитлеровцы по боевой тревоге бросались в свои окопы, но натыкались на партизанские противопехотки.
Взрывы наших мин-сюрпризов и «внезапные выстрелы» партизан, с точки зрения оккупантов, превышали всякие нормы и создавали повышенную нервозность в среде гитлеровцев.
