Следовательно, я должен жить на свободе, а для этого мне нужно выкарабкаться из этой клетки. По как? Такое возможно только с помощью советских товарищей».
Задание, с которым его сюда послали, должно быть выполнено, следовательно, для его выполнения сюда пришлют новых товарищей. А вот останется ли он, Хельгерт, до этого времени в живых, ответить трудно.
Прежде всего необходимо предупредить о случившемся Тарасенко. Это сделают Григорьев, Хейдеман и Руди Бейдер, которые проберутся через линию фронта.
Хельгерт понимал, что ему нужно потянуть время. Может, тогда он останется в живых… Нужно… Однако, отказавшись давать показания, он вряд ли сможет долго водить за нос фашистов.
Быть может, есть смысл прибегнуть ко второй возможности: поддерживать у фашистов интерес к собственной персоне, заинтересовать их сведениями, которые не имеют ничего общего с заданием, но покажутся фашистам ценными.
«Почему советскую разведку так интересует наш корпус? — думал полковник фон Зальц. — Сорок шестой танковый корпус прикрывает Варшаву. Разве этот корпус их не интересует? Они могли бы тайно высадиться в расположении восьмого армейского корпуса. Могли бы, но они почему-то высадились именно здесь. Были ли в их группе русские? Нужно будет его чем-нибудь угостить, чтобы затем легче было вызвать на разговор».
— Не хотите ли чашечку кофе, Хельгерт? — предложил полковник.
Фриц не отказался от кофе.
Фон Зальц был доволен своей тактикой допроса.
Военный судебный советник в душе благодарил бога за то, что допрос пленного взялся вести лично начальник штаба корпуса, с его согласия, разумеется.
Хельгерт, воспользовавшись крохотной передышкой, лихорадочно думал о том, чем бы сейчас можно было заинтересовать врагов. Им, разумеется, нужна конкретная информация: численность войск, их вооружение, состав резервов, пути подвоза, средства связи. Их интересуют тактические и стратегические цели командования, даты, оценки, фамилии…
Немецкие и русские фамилии. Назвать их — значит встать на путь предательства. Опять тупик. Тогда как же можно спасти собственную жизнь? Хотя, откровение говоря, речь идёт не о собственной жизни, а о скорейшем окончании этой разбойничьей войны, «Но разве ты имеешь право наводить гитлеровскую разведку на других людей? Разве можешь ценить самого себя дороже других товарищей, русских или немцев? Когда Тарасенко разъяснял нам обстановку, всё было понятно, но теперь всё словно в тумане. А страх перед смертью становится всё сильнее и сильнее. Следовательно, остаётся одно: собрать воедино всё своё мужество и умереть достойно. А о достойности следовало бы подумать и раньше».
Мысли громоздились в голове Хельгерта, наскакивали одна на другую, а он не спеша пил кофе, стараясь выиграть время.
«Я не имею права опускать руки, — мысленно приказал он себе. — Нужно всё начать сначала».
Вопросы, которые были заданы ему до этого, свидетельствовали о том, что у врагов нет определённого плана. Простое зондирование. Значит, нет ещё необходимости отвечать на их вопросы. Главное сейчас заключается в том, чтобы выиграть время. Голова сильно болела после удара прикладом. Попытка сосредоточиться на чём-либо причиняла боль.
Хельгерт провёл рукой по глазам и глубоко вздохнул.
— Я вижу, что вам нужна передышка для того, чтобы всё обдумать, — проговорил полковник, а про себя подумал: «Плеть тебе нужна хорошая». — Чтобы немного освежить вас, мы хотим совершить вместе с вами небольшую прогулку на машине по окрестностям, что, как я полагаю, в любом случае освежит вас.
Во дворе стояла штабная машина. Позади Хельгерта сел офицер разведки. Водитель, видимо, уже знал, куда ему следует ехать.
Зимний пейзаж о голыми деревьями. Ослепительно блестящий снег. На горизонте силуэт небольшого города. Затем кромка далёкого леса. Парный пост. После него машина свернула в сторону леса.
— Давайте разомнём немного ноги, — предложил полковник и усмехнулся.
Хельгерт неторопливо вылез из машины. На нём всё ещё был маскировочный костюм, подпоясанный ремнём с портупеей.
Они пошли по тропке меж огромных старых ив, и вдруг Хельгерт остановился, увидев сидевшего на земле человека, который прислонился спиной к стволу дерева.
На мужчине был такой же, как и на нём, маскировочный костюм. Мужчина обессиленно склонил голову на грудь. Это был Шнелингер. Перед ним стояло несколько вооружённых жандармов.
— Хельгерт, подойдите ближе! — Голос был резким, насмешливым. — Или, быть может, вы уже не желаете видеть своего сообщника?
До Шнелипгера было не более тридцати метров. Он как-то странно покачнулся в сторону и мешком свалился в снег.
К упавшему Шнелингеру подошёл судебный военный советник и с любопытством наклонился над ним.
«Если бы я мог броситься к Шнелингеру, — мелькнула у Хельгерта мысль. — Поддержать его! А что потом? Они схватят меня, оторвут от него и сделают то, что и замышляют».
Один из жандармов усадил раненого на место. Шнелингеру трудно было даже сидеть. Он медленно открыл глаза и уставился прямо перед собой, затем его взгляд остановился на Хельгерте.
По тропинке двигалась группа вооружённых немцев, во главе которых шёл молодой розовощёкий лейтенант. Казалось, прошло страшно много времени, прежде чем лейтенант выстроил своих людей в десяти шагах от приговорённого к смерти Шнелингера.
Судебный военный советник подал лейтенанту знак.
Лейтенант по всем правилам выхватил из ножен саблю.
— Смирно! — скомандовал он. По всему его виду можно было заметить, что всю эту церемонию он старается провести молодцевато. — Заряжай! — Лейтенант уставился неподвижным взором на вскинутые к плечу карабины солдат. Он раскрыл рот и выпалил последнюю решающую команду: — Огонь!
Прогремел залп. Эхо откликнулось в глубине леса.
Шнелингера будто встряхнули, и он медленно упал на снег.
Доктор Цибарт подошёл к расстрелянному, заглянул ему в лицо. Потом медленно повернулся к судебному советнику и, кивнув ему, низко опустил голову и отошёл в сторону.
Хельгерт почувствовал резь в глазах.
Полковник фон Зальц достал серебряный портсигар.
— Я могу себе представить… — начал он с усмешкой. — По-видимому, вы разделяете мою точку зрения относительно того, что начиная с сегодняшнего дня мы перейдём к конкретным вещам.
«Шнелингер мёртв, — думал Хельгерт. — Если я не придумаю чего-либо оригинального, то же самое ждёт и меня. Тогда и мне не быть в живых. Но что будет, если я останусь в живых?»
С востока донёсся рокот артиллерийской канонады, вселяя в Хельгерта новую надежду. Советская Армия продолжала победоносное наступление.
Их маскхалаты остались висеть на вешалке в лазарете у Цибарта. Да, это эсэсовское обмундирование было им сейчас ни к чему: в нём невозможно незаметно перебраться через линию фронта.
— Ну, товарищи, сейчас нам всем жарко будет. Хорошо ещё, что у нас нижнее бельё бело-серого цвета. Хорошая будет маскировка. — Глаза Юрия смеялись.
— У тебя железные нервы, — пробормотал Хейдеман.
Бендер стащил с себя куртку, пояс и шапку, завернул всё это в узелок и бросил его в траншею.
— Ещё раз спрашиваю: все уничтожили документы?
Все молча кивнули.
Через минуту и Хейдеман остался в нижней рубахе. Они сбросили с себя гитлеровскую форму, которая теперь им была не нужна.
Трое разведчиков, воспользовавшись стрельбой, которую открыли гитлеровцы в госпитале, выскочили из него и, укрывшись по соседству, видели, как Хельгерта куда-то увезли вооружённые жандармы, а Шнелингер остался в госпитале.
Они понимали, что втроём им никак не освободить своих товарищей и тем более, разумеется, не удастся похитить полковника фон Зальца. Поэтому было принято решение немедленно вернуться к своим и доложить о случившемся, а там уже сам Тарасенко решит, как им действовать дальше.
Через несколько часов они находились уже в прифронтовой полосе. Благополучно миновали незаминированный участок местности. Они были уверены в том, что их уже повсюду разыскивают, везде объявлена тревога.
Сейчас они залегли в одном из ходов сообщения, которыми была изрыта вся передовая позиция гитлеровцев.
Пронизывающий восточный ветер бросал в лицо снежные хлопья. Прямо перед ними находился плацдарм русских, расположенный на высоком берегу реки Нарев.
— Снять оружие с предохранителя, — распорядился Григорьев» — На случай, если натолкнёмся на фрицев.
Бендер достал из-за голенища сапога ножницы, которыми режут колючую проволоку, и сказал:
— Вперёд, товарищи!
Быстрым шагом они дошли до бокового ответвления и оказались в первой траншее. Метрах в тридцати справа от них находился никем не занятый окоп. Людей нигде не было видно.
