— Ефрейтор!
Хинка повысил голос до крика. Порта удивленно взглянул на него.
— В чем дело?
— Эти… господа… которых вы взяли в плен… Вы, очевидно, не знаете, что один из них генерал-лейтенант, а другой оберст!
Наступило неловкое молчание. Кадык Порты на тонкой шее медленно поднялся и резко опустился. Словно во сне он медленно повернулся и откозырял.
Малыш с отвисшей челюстью вытаращился на Порту. Удивленно посмотрел на пленных — на генерала, которого пнул в голень, на оберста, которого двинул кулаком в живот, — и тоже медленно откозырял.
Что до меня… Собственно, я не применял к ним физического насилия. Не оскорблял их. Только связал им руки, грозился пристрелить и слегка подталкивал…
Я молча втянул голову в плечи и незаметно улизнул.
Клянемся тебе, Адольф Гитлер, что будем хранить верность!
Август Вильгельм, прусский принц, 1933 г.
Обергруппенфюрер СС Рейнхард Гейдрих, начальник РСХА[30], в раздражении быстро шел по коридорам здания Принц-Альбрехтштрассе, 8, браня всех, кто имел неосторожность попадаться ему на пути. Подошел к своему кабинету, распахнул пинком дверь, прошагал мимо остолбеневшего адъютанта и схватил телефонную трубку.
— Шелленберг! Срочно ко мне в кабинет!
И бросил трубку, не дожидаясь ответа.
— Обергруппенфюрер… — начал было адъютант.
Гейдрих, даже не взглянув на него, нажал кнопку на письменном столе рядом с телефоном. Немедленного ответа не последовало, он нажал ее снова и не отнимал пальца. В громкоговорителе раздалось пощелкивание, и кабинет огласился хриплым, скрипучим голосом:
— Группенфюрер Мюллер, гестапо…
— Мюллер! Что это с вами? Проснитесь! Сейчас же ко мне.
Адъютант закусил губу и бесшумно вышел. Гейдрих плюхнулся в глубокое кожаное кресло, забросил ногу на ногу и принялся барабанить пальцами по бедру. Раздался стук в дверь. Дежурный офицер доложил о прибытии группенфюрера Мюллера и бригадефюрера Шелленберга[31].
Первым вошел Шелленберг. Он был, как всегда, в штатском, в скромном сером костюме. За ним торопливо просеменил Мюллер, пылкий и встревоженный, голова его с большим красным лицом неуклюже покачивалась вверх-вниз на толстой шее над мундиром. Бывший почтальон из Мюнхена еще не научился носить форму с необходимой немецкому офицеру элегантностью[32].
Шелленберг, спокойный, улыбающийся, непринужденно вскинул руку в нацистском салюте. Мюллер неловко последовал его примеру.
— Очень приятно видеть вас обоих, — заговорил, не поднимаясь из кресла, Гейдрих. — Выспались, надеюсь, как следует? Кое-кто из нас лишен этой роскоши, но я рад, господа, что вы пользуетесь ею в полной мере… — Сощурился и оглядел офицеров. — Вы! — Он внезапно вскинул руку и указал на Мюллера. — Пока вы утром храпели под большим стеганым одеялом, я отвечал на телефонный звонок недовольного фюрера. Разговор, как, возможно, вы догадываетесь, был не особенно приятным. Из-за него пришлось отложить конную прогулку на полчаса. Фюрер был очень сердит, Мюллер. И обратил гнев на меня… на меня, понимаете? Кажется, я должен нести личную ответственность за вашу привычку подолгу спать! Вы валяетесь, как свинья, в постели, а фюрер из-за этого бранит меня… Скажите, Мюллер, в котором часу вы явились сюда утром?
Мюллер шумно сглотнул.
— В половине девятого, обергруппенфюрер.
— В половине девятого! Мюллер, вы теперь в гестапо, а не разносите почту по мюнхенским улицам. Что такое, по-вашему, эта война? Приятная прогулка? Нам не нужен балласт. Без того, кто предпочитает спать, пока весь мир трудится, можно прекрасно обойтись… И в Мюнхене, и в других местах много почтальонов, которые были бы очень рады занять ваше место.
Толстое, красное лицо Мюллера, казалось, вот-вот лопнет, как перезрелый помидор. В его смятенном уме мелькнуло, что жизнь в Мюнхене была куда проще и счастливее. Голос Гейдриха продолжал греметь:
— Секретная служба армии[33] перехватила телеграмму, отправленную бельгийским послом в Риме своему министру иностранных дел. В этой телеграмме, Мюллер, изложены все наши планы вторжения в Бельгию и Голландию. Что можете сказать об этом?
Тут вежливо вмешался Шелленберг.
— Прошу прощенья, обергруппенфюрер, но мы давно знали о существовании этой телеграммы. Насколько я помню, нас осведомили о ней в тот самый день, когда наши войска перешли датскую границу[34].
Гейдрих повернул голову к нему.
— Спасибо, бригадефюрер. Я это знал. Однако, с вашего позволения, существует громадная разница между тем, что об этом знало ваше ведомство, и что об этом стало известно фюреру… Понимаете?
Шелленберг улыбнулся.
— Полностью, обергруппенфюрер. Простите, что прервал вас. — Чуточку поколебался. — Можно спросить, что фюрер намерен предпринять в связи с этим?
Гейдрих равнодушно пожал плечами.
— Кто может сказать? Там, как вы прекрасно знаете, все всегда сверхсекретно. Фюрер наверняка строит свои планы, как и мы строим свои. — И снова ожесточенно напустился на Шелленберга. — Ну? Что скажете, герр Шерлок Холмс? Какие сведения у вас есть об этом гнезде изменников? Адмирал Канарис — посол Ульрих фон Хассель — обер-бургомистр Герделер — генерал-майор Остер — генерал Бек… я назвал всего нескольких. Что можете сказать о них?
— Обергруппенфюрер…
Мюллер грузно переступал с ноги на ногу, потирал руки и обливался потом.
— Постарайтесь, ради бога, спокойно стоять! — прикрикнул Гейдрих.
Начальник гестапо покорно замер.
— Уверяю вас, обергруппенфюрер, мои люди следят за этими изменниками днем и ночью.
— За всеми?
— За всеми, обергруппенфюрер.
— Мм. — Гейдрих бросил взгляд на свои ногти. — А штурмбаннфюрер Акстер из вашего отдела сто одиннадцать дробь два? Он тоже ведет слежку?
— Да, — обеспокоенно ответил Мюллер. — Да, конечно! Все мои люди хорошо обучены… все получили указания… я совершенно уверен…
— Все так, — согласился Гейдрих. — Но вернемся к Акстеру. Вы наверняка получаете от него ежедневные донесения?
— Э… да, — ответил Мюллер уже не так уверенно. — Да, это так. Все мои люди получили указание…
— Значит, вы получали от него вести в течение последних суток?
— Э… нет. — Мюллер с жалким видом покачал головой и снова стал потирать руки. — Нет, обергруппенфюрер, не получал. Но он будет за это наказан! Я лично займусь этим. Такое поведение совершенно необычно, мои люди всегда очень пунктуальны, очень оперативны, очень…
— Я уверен, что это так, — согласился Гейдрих. — Однако боюсь, что этот подлец Акстер уже недосягаем для наказания. Прошлой ночью он был убит в Морелленшлюхте, и его труп уничтожен.
— Но…
— Он был шпионом, — лаконично произнес Гейдрих. — Вы ни разу не поинтересовались его прошлым? Вам не приходило в голову, что человек, два года прослуживший в штабе фюрера и вдруг перешедший в гестапо, должен подвергнуться небольшой проверке?
— Обергруппенфюрер, я всегда проверяю своих людей…
— Явно недостаточно. Рекомендую впредь самому выполнять свою работу. Не ждите, что я всегда буду играть роль няньки… Кстати, предоставлю вам отвечать на все неловкие вопросы, которые могут возникнуть в связи со смертью этого человека. Можно хотя бы в таком деле положиться на вас?
— Да, обергруппенфюрер, предоставьте это мне. Я справлюсь.
— Будем надеяться… А теперь о той истории в Риме. Расскажите, что знаете о ней. Надо полагать, вы, как начальник гестапо, располагаете последними сведениями?
— Да. Видите ли… — Мюллер поднял руку ко рту и, закусив указательный палец, подыскивал слова. — Да. Мы, разумеется, узнали о той телеграмме. И установили агента, продавшего эти сведения бельгийцам…
— Правда? — с удовольствием произнес Гейдрих. — Поздравляю вас, Мюллер! Что вы предприняли?
— Ну… к сожалению, мы почти ничего не знали, пока не стало слишком поздно. Но этого агента уже убрали с дороги. Об этом вам не нужно беспокоиться, обергруппенфюрер. Право же!
— Ваши люди позаботились о нем? Привезли для допроса?
— Н-нет… не совсем так… Этот человек, — сказал Мюллер в порыве откровенности, — попал под машину на Виа Венето!
— Понятно.
— Мы сделали, что смогли. Не наша вина, что он переходил улицу, не глядя…
— Минутку. — Гейдрих поднял тонкую, изящную руку. — Говорите, вы разделались с этим агентом. А с его контактом?
Мюллер раскрыл рот, но Гейдрих не дал ему говорить.
— Явно нет. Неужели я должен думать обо всем? — Проницательно уставился на подавленного Мюллера, потом перевел взгляд на Шелленберга, слушавшего разговор с капризной улыбкой на губах. — Думаю, отныне нужно будет особенно следить за нашим другом адмиралом Канарисом. Сегодня утром я узнал, что фюрер поручил ему найти среди нас предателя… человека, который продал агенту эти сведения…
