— Логически все должно быть именно так, — согласился Варгин. — Я, видимо, совершил ошибку, занимаясь текстом письма и не определив наиболее вероятного места шифрограммы. Теперь, надеюсь, дело пойдет успешнее.
— Не сомневаюсь в этом, — убежденно заявил майор. — Распорядитесь же насчет телеграммы полковнику Муратову, Виктор Ильич, — и немедленно спать. Повторяю — это не совет, а приказание.
— Слушаюсь, товарищ майор.
— А завтра утром… — Майор приподнял слегка рукав кителя, взглянул на часы и добавил, улыбаясь: — «Завтра», оказывается, уже наступило. Ну, в таком случае, сегодня часиков в пять утра вам нужно снова быть на ногах и продолжать начатую работу. Желаю успеха!
У полковника Муратова было смуглое, сухощавое лицо с густыми черными, слегка нависшими бровями. Разговаривая, он, не мигая, пристально смотрел в глаза собеседнику, и это всегда неприятно действовало на последнего.
Первое время этот взгляд смущал и Булавина, но со временем он привык к нему. Гораздо более беспокоило его теперь молчание полковника. Майор давно уже изложил ему свои соображения, а Муратов все еще не проронил ни слова.
В кабинете Муратова было настолько тихо, что тиканье небольших настольных часов казалось неестественно громким.
— Значит, вы полагаете, — произнес наконец полковник, все еще не сводя с Булавина пристального взгляда, — что Воеводино обойдется наличным паровозным парком, если даже поток грузов увеличится вдвое?
— Безусловно, товарищ полковник, — облегченно вздохнув, отозвался Булавин. Он был рад, что Муратов наконец заговорил.
— И этот Гаевой не сообразит, в чем тут дело?
— Гаевому предписано, видимо, избегать малейшего риска, — ответил майор Булавин, то и дело поглядывая на коробку папирос, лежавшую на столе, и делая над собой усилие, чтобы не попросить у полковника закурить. — Шпион явно старается не совать никуда своего носа, будучи абсолютно уверенным в надежности сведений о работе станции по наличию паровозного парка. Спокойно сидеть в конторе и контролировать этот парк по номерам паровозов, проставленным на нарядах, — это ведь куда безопаснее, чем подсчитывать проходящие через станцию составы.
— Вы уверены в этом? — спросил полковник, бросив на Булавина испытующий взгляд.
— Уверен, товарищ полковник, — спокойно ответил Булавин. — Это не простое предположение: мы следим за каждым шагом Гаевого и убеждены, что единственный источник его информации — наряды на ремонт паровозов.
— Хорошо, допустим, что это так. Но учитываете ли вы то обстоятельство, что усиленная работа паровозов вызовет и увеличение их ремонта? Не бросится ли это в глаза Гаевому?
— Не думаю, товарищ полковник, ибо весь секрет высокой производительности и состоит как раз в том, чтобы лучше использовать паровозы, следовательно — больше на них работать и меньше ремонтироваться. Гарантией успеха — лунинское движение на нашем советском транспорте.
Полковник слегка приподнял левую бровь. Он всегда непроизвольно делал это, когда задумывался.
— Насколько мне помнится, это нечто вроде самообслуживания? — произнес он.
Майор Булавин был кадровым офицером контрразведки. Он безукоризненно знал свое дело, но всякий раз принимался за серьезное изучение различных специальностей, с которыми ему приходилось соприкасаться в процессе своей работы. Транспорт он знал теперь в совершенстве, не хуже любого железнодорожника, и поэтому не без удовольствия ответил Муратову:
— Вы правы, товарищ полковник, лунинское движение — это действительно нечто вроде самообслуживания. В основе его лежит такой любовный и технически грамотный уход за паровозом, который увеличивает его производительность и уменьшает износ. Машинисты-лунин-цы сами ремонтируют свои паровозы между промывочным ремонтом, при котором неизбежен заход в депо. При этом они увеличивают так называемый межпромывочный пробег паровоза почти вдвое. Вот поэтому-то не только за счет уплотненного графика движения поездов, но и за счет лунинских методов работы собираются железнодорожники Воеводина увеличить свою производительность. К тому же лунйнское движение — это ведь не только движение паровозников. Им охвачены и путейцы, и вагонники, и многие другие специалисты железнодорожного транспорта.
Полковник Муратов был скуп на похвалы. Он ничем не выразил своего удовлетворения соображениями Булавина.
— Вы понимаете, конечно, товарищ Булавин, — сказал он вслух, — что я не могу самостоятельно принять решение по всем тем вопросам, о которых вы мне доложили. Не решит этого и генерал Привалов. Тут необходимо решение Военного совета фронта. — Бросиз взгляд на настольные часы, полковник добавил: — Сейчас двенадцать, а заседание Военного совета в шесть. Вам придется подождать до этого времени, так как вы можете понадобиться генералу.
В распоряжении майора Булавина оставалось шесть часов. Чтобы убить время, он сходил в экспедицию Управления генерала Привалова и получил секретную корреспонденцию в адрес своего отделения. Затем он долго ходил по' городу, который хорошо знал, так как часто бывал здесь до войны. Война изменила его облик. Появились высокие деревянные заборы вокруг зданий, в которые попали бомбы, белые полоски бумаги крест-накрест перечеркнули все окна. Указки с надписью «бомбоубежище» попадались почти на каждом шагу. Строгими, суровыми казались теперь майору Булавину знакомые улицы, хотя жизнь на них кипела, как и в мирное время.
На Первомайской, где было много военных учреждений, часто встречались знакомые. С одними Булавин только здоровался, с другими разговаривал, расспрашивая о новостях и общих знакомых.
Два последних часа перед началом заседания Военного совета Евгений Андреевич провел в Управлении Привалова, полагая, что генерал или полковник могут вызвать его для какой-нибудь справки. Но начальство, казалось, совсем забыло о его существовании.
В седьмом часу помощник Муратова, подполковник Угрюмов, посоветовал ему:
— Устраивайтесь-ка в гостинице, товарищ майор. Заседание затянется, видимо, до поздней ночи. Если понадобитесь, я пошлю за вами.
Булавин посидел еще с полчаса и ушел в гостиницу. Без аппетита пообедал, просмотрел свежие газеты и долго ходил по номеру взад и вперед, пытаясь представить себе, как решится вопрос с посылкой добавочных паровозов на станцию Воеводино. То ему казалось совершенно бесспорным, что будет принято его предложение, то вдруг закрадывались сомнения, и он начинал нервно ощупывать карманы в поисках папирос, забыв, что давно уже не брал их с собой.
В одиннадцатом часу к нему наконец кто-то постучал. Булавин облегченно вздохнул и направился к двери.
— Войдите! — громко произнес он.
На пороге стоял посыльный от подполковника Угрю-мова.
— Разрешите обратиться, товарищ майор?
— Да, пожалуйста.
— Вас вызывает полковник Муратов, — доложил посыльный, прикладывая руку к козырьку фуражки.
Торопливо надев шинель, Булавин вышел из гостиницы.
«На совещание меня вызывают или оно уже кончилось?» — думал он, широко шагая по затемненной улице, ведшей к Управлению.
Спустя несколько минут майор был уже на месте, и дежурный офицер тотчас же проводил его к полковнику Муратову.
Полковник, недавно вернувшийся с Военного совета, медленно ходил по кабинету, озабоченно хмуря брови.
— Пойдемте, — сказал он Булавину, — вас требует к себе генерал.
Ни по виду полковника, ни по голосу его майор не мог догадаться, какое решение принял Военный совет.
Генерал Привалов, немолодой уже, совершенно седой, но все еще очень бодрый и молодцевато подтянутый, рассматривал какую-то карту, когда полковник Муратов спросил разрешения войти к нему. Генерал поднял глаза от карты и приветливо кивнул майору Булавину.
— А, товарищ Булавин! — произнес он негромко, протягивая руку майору. — Здравствуйте! Прошу присаживаться.
Спрятав в стол какие-то бумаги и отложив в сторону целую кипу различных справочников, он снова, улыбаясь, взглянул на майора. Всмотревшись в похудевшее за последние дни лицо Булавина и заметив на нем признаки волнения, спросил:
— Беспокоитесь о судьбе своего предложения?
— Беспокоюсь, товарищ генерал.
Привалов бросил беглый взгляд на полковника, сидевшего против него по другую сторону стола, и неторопливо произнес:
— Прежде чем доложить Военному совету предложенный вами план действий, мы с товарищем Муратовым постарались уточнить кое-что и посоветоваться кое с кем. Начальник дороги, например, с которым мы консультировались по этому поводу, специально запрашивал кодированной телеграммой и начальника депо и начальника станции Воеводино. После разговора с ними он пришел к заключению, что машинисты депо Воеводино в состоянии вдвое увеличить перевозки, не увеличивая количества паровозов. Не возражал против реализации вашей идеи и начальник военных сообщений фронта. Он предложил только держать на всякий случай дополнительные паровозы на узловой станции Низовье, откуда легко будет перебросить их в Воеводино в случае надобности. Таким образом, будет совершенно исключен элемент риска. Только после этого нашли мы возможным доложить ваш план Военному совету, и Военный совет одобрил его.
