Сбежались оставшиеся в лагере, отнесли продукты в столовую. Мужчины открывали пакеты, банки, женщины принялись готовить обед, а дети побежали сзывать всех в столовую. Оголодавшим бывшим пленным, ставшими свободными всего несколько часов назад, требовалось подкрепление. Через час все сидели за столами. Оказалась занятая лишь четвёртая часть столов. Моя мама тяжело вздохнула: «Сколько же погибло человек! Сколько не дожили до победы!» Поняли это и другие и, погрустнев, молча принялись за еду. Хорошая еда, которой мы не пробовали много лет, исправила настроение и вернула силы.
Многие решили пойти на станцию и привезти ещё продуктов на будущее. Прихватив с собой инструменты и оружие, в путь двинулась большая толпа, в том числе и дети. Я как всегда бежала впереди.
Вдруг я увидела, что за вагонами мелькнули люди в немецкой военной форме. «Немцы!» — закричала я и, дёрнув маму за руку, быстро отскочила с ней за какую-то будку. Раздались выстрелы. Люди попадали на землю. Те, у кого было оружие, ответили беспорядочной пальбой. Послышалась немецкая ругань, стоны. Выстрелы из-за вагонов затихли.
Прошло несколько минут. Тишина. Только слышались стоны с обеих сторон. Кто-то пробрался к дрезине, прополз между колёс и, оглядевшись, крикнул: «Никого нет!» Все поднялись и увидели, что среди нас было двое раненых и один убитый. Их положили на дрезину, потом открыли первый попавшийся вагон, в котором оказались продукты и разнообразная одежда. Нашли упаковку с нижним бельём, вытащили из неё нижнюю рубашку и, разорвав на лоскуты, перевязали раненых.
За вагоном послышался стон. Все замерли. В тишине раздался выстрел и быстро оборвавшийся крик. Кто-то из наших полез под вагон. Вернувшись, он сообщил, что немцы-гады оставили своего раненого, и тот застрелился, не желая сдаваться русским.
Двум женщинам поручили отвезти в лагерь дрезину с ранеными и погибшим. Остальные пошли искать другую дрезину и нашли даже две дрезины. Нагрузив их доверху продуктами и одеждой и прихватив ещё оружия, поехали в лагерь, устроили грандиозный обед, перешедший в ужин. Мы, дети, растормошили мешки с одеждой и радостно мерили её на себя. Взрослые тоже присоединились к нам. Только поздно вечером все угомонились и впервые легли спать сытые и довольные.
На другой день мы увидели, что дрезины, которые оставили около лагеря, куда-то исчезли, поэтому пошли к вагонам небольшими группами. Открывали вагоны и тащили оттуда всё, что попадало под руку. Что творилось в бараках! Все нары завалены мешками, тюками, в проходах стояли ящики с разными консервами. На третий день к вагонам пошли только единицы, да и те очень быстро вернулись. Они рассказали, что видели вооружённых немцев, поэтому не стали рисковать. Мужчины на всякий случай вооружились и закрыли все ворота лагеря. Люди вернулись в бараки и стали разбирать принесённое добро и брать себе то, что понравилось. Одежду и обувь мерили, продукты пробовали. Все веселились, смеялись и даже танцевали, но быстро устав, крепко уснули.
Ночью слышались выстрелы. Утром мы увидели у ворот лагеря американских солдат, которые рассказали, что ночью вооружённые немцы пытались проникнуть в лагерь, и им пришлось открыть огонь. Как оказалось, солдаты союзных войск каждую ночь охраняли наш лагерь во избежание провокаций со стороны попрятавшихся немецких солдат. На этот раз мы не испугались чернокожих американских солдат. Все пожимали им руки, благодарили за освобождение из немецкого плена.
Днём к нам приехал генерал в сопровождении большого количества солдат. Он оглядел принарядившуюся толпу бывших пленных и сказал, что три дня безвластия кончились. С сегодняшнего дня вводится режим чрезвычайного положения. Создана военная комендатура, которая временно будет управлять городом. Порядок в нашем лагере и нашу защиту от нападения немцев будут осуществлять американские солдаты во главе с офицером. Мародёрство и набеги на железнодорожный узел запрещены. В город можно выходить по пропускам с соблюдением комендантского часа и желательно группами по несколько человек, чтобы избежать нападения немецких солдат.
Мы так и делали: собирались группами, обязательно один кто-нибудь с оружием. Столкновения были, но, в основном, с нашей стороны. Заходили в маленькие магазинчики, брали, что понравится, и уходили. Хозяева не сопротивлялись и молчали. Однажды увидев немку на велосипеде, один из нашей группы подошёл к ней и забрал у неё велосипед. Когда он въехал в лагерь на велосипеде, дежуривший у ворот американский солдат сказал, что больше ему пропуск в город не дадут.
Приближался праздник 1 мая. Немцы запрещали нам отмечать советские праздники. В первый год нашего пребывания в лагере накануне годовщины Октябрьской революции моя мама спросила у соседки по нарам, как здесь отмечают праздники. Та прижала палец к губам и прошептала: «Тише! Здесь за это избивают или расстреливают!» И люди перестали вспоминать о праздниках. Да и уставали так, что еле добирались до нар. Не до праздников было. А сейчас мы — свободные! Приоделись, подкормились, набрались сил, вот и захотелось праздника.
Несколько человек пошли к американскому офицеру за разрешением отметить международный день трудящихся 1 мая. Офицер был сыном белоэмигранта, уехавшего из России после революции в Соединённые Штаты Америки. Звали его Майкл, и он неплохо говорил по-русски. Как он пояснил, именно поэтому его и назначили надзирать за лагерем, где находились пленные из Советского Союза. Молодой и весёлый, он по-братски общался с нами, его все называли по имени, чаще на русский манер: Миша. Он не обижался и только смеялся. Майклу понравилась наша идея, и он пообещал поговорить со своим начальством. На другой день Майкл сообщил, что праздник будем отмечать на территории лагеря вместе с американскими солдатами, им тоже нужно отдохнуть от войны.
И началась весёлая подготовка к празднику! Американские солдаты навезли продуктов. Наши мужчины уговорили немецкого фермера во искупление грехов рейха и его собственных (у него тоже работали пленные) подарить нам одну свинью. Посреди лагеря устроили вертел, на который водрузили потрошёную свиную тушу. Тут же неподалёку поставили принесённые из столовой столы и соорудили один общий большой стол и скамейки, а нам, детям, устроили отдельный стол. Американцы принесли несколько бутылок вина. Нашим мужчинам этого показалось мало, и они тайком от американцев пробрались на станцию, нашли цистерну со спиртом, налили в бутыли и принесли в лагерь. За столом было весело, все смеялись, разговаривали с американцами на смеси трёх языков: русском, немецком, английском, но понятнее был язык жестов. Некоторые солдаты пытались ухаживать за нашими принарядившимися женщинами.
К сожалению, праздник закончился трагически: многим стало плохо. Одних тошнило, другие падали и не могли подняться. Кто-то из американцев вызвал скорую помощь. Приехала бригада врачей. Увидев такое большое количество пострадавших, они вызвали подмогу. Машины одна за другой увозили пострадавших: и американцев, и русских. Выяснилось, что спирт был отравлен мышьяком. Меньше всего пострадали американцы: они были молодые, здоровые и сытые, им промыли желудки, и через несколько дней они уже были в строю. Советские пленные пострадали сильнее. Изнурённый тяжёлым трудом и истощённый длительным недоеданием организм советских пленных трудно поддавался лечению. Многое зависело от количества выпитого. Несколько человек умерло, у других отнялись ноги, испортилось зрение. Было так обидно: пережить все невзгоды плена и пострадать после освобождения!
Через несколько дней в лагерь приехал какой-то большой военный начальник и объявил, что советское командование требует возврата бывших пленных из Советского Союза. Однако он вынужден нас предупредить, что советские власти и в первую очередь сам Сталин считают всех пленных изменниками, независимо от того по какой причине они оказались в плену, и всех нас ждёт ссылка в Сибирь. Поэтому нам даётся время подумать о своей дальнейшей судьбе. Тем, кто решит остаться, будет предоставлено право выбора страны для места жительства. Тех, кто надумает вернуться на родину, будут переданы советскому командованию.
Большинство бывших пленных пожелали вернуться. Они не верили разговорам о Сибири, они рвались на Родину, домой, к своим родным и близким.
И вот желающих вернуться в Советский Союз погрузили вместе со всем скарбом, которым они разжились после освобождения из плена, повезли на восток, к реке Эльба в больших крытых американских автомобилях «студебеккер». Это были огромные вместительные машины, покрытые брезентом, с высокими бортами и широкими удобными сиденьями вдоль бортов. В каждом автомобиле размещали по 12 человек. Такие машины надолго стали нашим домом, в них мы проехали по Германии, Пруссии, Польше до белорусского города Брест.
