– С шести лет!, – подтвердил сияющий Федюня, выбираясь наверх с бутылками в руках. – Как Борисыч меня со станции до дому довёл, когда я заблудился, так мы и не расставались больше. И в детстве, и в школе, повезло и в армии вместе служить. Да что там, вы то и сами про нас всё знаете!
– Ага, – кивнул головой Борисыч, ловко очищая рыбу от чешуи и потрохов. Нарезав очищенную рыбу кусками, он ссыпал её в кипяток и, продолжая колдовать над котелком, припомнил парочку историй из своего и Федюниного детства.
Мы отдали Федюне и Борисычу наш подарок.
Притихшие мужики посерьёзнев осмотрели флягу, почитали надпись.
– Оттуда, – мотнул головой куда то себе за спину Серёга.
– Ясно, – сказал Борисыч, – значит на третий тост. Спасибо, братухи, серьёзный подарок.
Федюня разлил водку по стаканам, пригласил выпить и закусить в ожидании основного блюда. Сам почтительно поднёс хлопочущему у костра Борисычу стакан и бутерброд с ломтем ветчины, прикрытым веточкой зелени.
Первый тост пили за встречу.
– Ну, со свиданьицем! Дай Бог будем ещё видеться не раз!
Выпили.
– Да, – задумчиво протянул Борисыч, – фляжечка ваша многое напомнила. Всё – таки пройдено немало. Армия сильно меняет человека. А если послужить приходится на войне...
Он махнул рукой, помолчал, но уже через минуту оживившись и лукаво подмигнув нам, предложил:
– Рассказать, как мы с братухой, – кивнул он на Федюню, – начинали свою службу?
– А чо ж, понятно, как-с призыва, – переглянулись мы в ожидании интересной истории.
– Ну, в общем то ясно, что с призыва, – подтвердил Борисыч, – Только у нас без приключений, как без пряников.
На краевой сборный пункт нужно было прибыть к шести часам утра.
Все призывники после затяжных проводов, начали стекаться к назначенному времени в назначенное место. Многих сопровождали родители, многие были изрядно навеселе. В военкомат собиралась пёстрая цыганщина, которой предстояло через некоторое время стать единым целым под названием "армия". К краевому сборному пункту потянулись молодые люди, одетые во всё старое. В руках несли кто чемодан, кто рюкзак, кто сумку. Типичный городской осенний призывник наряжен в невообразимо старые джинсы, потёртые до полной потери цвета и формы, с неработающей молнией, вместо которой в гульфик вшиты пуговицы. На ногах его красуются высокие сапоги, с так же вылетевшими к чёртовой матери молниями, но пробитыми дырками для шнуровки. На рубаху одета шерстяная мастерка, сверху куртка модная, но годящаяся только "на выкид". Ну и на голове спортивная шапчонка. С небольшой разницей туда – сюда, примерно так выглядят призывники последние сорок лет. И, понятно, вовсе не потому, что им нечего надеть. Наученные тысячами своих предшественников, они твёрдо знают, что одежду их всё равно выкинут, когда взамен начнут выдавать военное обмундирование. Смысл одевать на себя хорошие вещи? Только семье в убыток!
Вместе с городскими призывниками, примерно к этому же времени, с раннего утра, к КСП начинают подъезжать автобусы от райвоенкоматов всего края. Напялив старые дедовы лапсердаки, и старые пальто, закинув в сидора незаметно от матерей по блоку "Космоса" и паре бутылок вина, сначала в райвоенкомат, а потом на сборный пункт в автобусе вместе с группой призывников прибыли Федюня и Борисыч.
Наученные опытным Доллaром, они вовремя переложили бутылки из сумки в специально сшитые в лапсердаках длинные карманы. И не прогадали. В райвоенкомате перво – наперво, их завели, всех построили в шеренгу, заставили поднять перед собой на вытянутых руках сумки, чемоданы или рюкзаки и разжать пальцы.
Если молодой глупый дурачок держал бутылки со спиртным в своих вещах, то они, ясное дело, разлетались вдребезги, для чего эта процедура и проводилась. Но в основном подобрался народ ушлый, у каждого были свои добрые советчики, которые делились опытом накануне, и поэтому призывников на такой дешевый приём купить было трудно.
Работники краевого сборного пункта обыском личных вещей утруждать себя тоже не хотели. А так как армия вообще не гибкая система, то процедура повторилась и здесь точь – в – точь с подниманием и резким разжиманием пальцев. Те глупцы, которые решили, что после райвоенкомата уже всё позади, и переложили спиртное в сумари, всё – таки пострадали. Рано расслабились, салаги, поэтому бутылки свои всё – таки расхренячили.
Когда идёт получение военных билетов, и после этого дают три минуты на прощание с родными и близкими, вот только тогда весь спиртной запас в сумки и загружается! Но многие знали, что к чему и свои запасы сохранить сумели.
Федюня и Борисыч прошли со всеми вместе во внутренний двор КСП. Они увидели, что по периметру высоченного забора обустроены навесы, под которыми установлены длинные скамьи. На них уже расположился сидящий, лежащий, едящий, курящий, спящий, лялякающий и ещё чего много делающий пёстрый состав призывников. Свободного места было ещё предостаточно, и Федюня с Борисычем, сориентировавшись по солнышку, заняли такие места, где их не сварило бы в обеденное время. Навес навесом, а опыт опытом! Не спеша, степенно сели, посидели. Есть не хочется, делать нечего. К ним постепенно подтянулись сельские ребята, что ехали с ними в автобусе. Стали болтать, и вот, уже кто – то начал "накрывать" общий стол, – на аккуратно разложенной газетке – скатёрке раскладывали домашнюю снедь, заботливо завёрнутую матерями и бабушками. Чего тут только не было! Отборная вкуснятина домашней еды в основном состояла из котлет и курочки, из варёных яиц и сала. Колбасы можно было увидеть невообразимое количество сортов, и уже подвяли нарезанные ломтики сыра. Лук перьевой и лук репчатый, чесночные зубки, ломти самого разнообразного хлебца. Самые всевозможные по форме, размерам и начинке домашние пирожки. Шустрые нетерпеливцы втихаря разливали по стаканам-кружкам-чашкам водку, или винцо. Зорко поглядывая по сторонам, прикрывая друг друга, выпивали, отрывали ногу курицы, очищали от скорлупы варёные куриные яйца и макали их в открытую спичечную коробку с насыпанной туда вместо спичек солью, отхватывали ломоть сала и начинали подкрепляться.
Появился такой удивительный дух единства и братства, такое прекрасное настроение и состояние души, подогретое алкоголем и вкусной едой, что возник риск и великий соблазн "нажраться в лохмотья". Но от этого соблазна удерживала необходимость внимательно слушать объявления по громкоговорящей связи, которые передавали каждые пятнадцать – двадцать минут. Хриплый мужской голос называл номер команды и читал списки, вызывая по фамилиям тех, кто попал в эту команду.
Поэтому Федюня с Борисычем выпили по стаканчику слабого домашнего винца и больше не стали. Уплетая копчёную курочку, они внимательно слушали объявления, помня поучения дяди Вити. Если пропустишь раз, тебя назовут попозже и во второй и в третий. Но могут и забыть, отложив личное дело "на потом". Тут же им рассказали об одном призывнике, который вот так вот сидел на КСП две недели, а когда все переполошились и начали его искать, оказалось, что он почти ничего не слышит, и ему объявления по громкоговорящей связи "по Петру". Его таки забрали служить в непрестижный стройбат.
Когда солнце покатилось к закату, на вечер, многие уже спали, напившись допьяна под навесами на лавочках. В одном из углов двора возникла пьяная разборка и потасовка, Федюня с Борисычем скучали и говорили о доме.
Дядя Витя рассказывал, как и где они будут спать, поэтому друзья не удивились, когда в двадцать один ноль ноль всех заставили перейти из двора в кирпичное двухэтажное здание КСП. – Федюнь, Доллaр рассказывал, что и на первом и на втором этаже одинаково. Чего нам переться на второй? Останемся здесь? – предложил Борисыч.
Они увидели огромные кубрики с трёхъярусными кроватями, с основой как у обычных металлических кроватей, только вместо панцыря-сетки были положены плотно подогнанные доски. Ни матрасов, ни подушек. И Федюня с Борисычем позже поняли почему. С гвалтом, с гомоном, молодой народ рассыпался по кубрику, занимая места на кроватях. Им было всё равно на чём спать. Молодые, да выпившие, перед сном они развлекались, как могли.
Зашёл какой то офицер:
– Отбой!
Со всех нар посыпалось:
– Да иди ты на ...!
– Кто сказал?
– А тебе оно надо?
– Ну, заразы, завтра конец вам!
– Да иди ты на ...!
– Кто сказал?
Перебранка утомляет обе стороны. Офицер плюёт, понимая, что в таком бедламе он не найдёт обидчиков, выключает свет и уходит. Свет немедленно включается, и снова вынужденно приходит офицер.
– Отбой!
– Да иди ты на ...!
– Кто сказал?
– А тебе оно надо?
– Ну, заразы, конец вам!
– Да иди ты на ...!
– Кто сказал?
И такую процедуру Федюня с Борисычем наблюдали раза три. Потом офицеру всё это до смерти надоело. Он вспомнил о том, что, у дежурных, которые хорошо пограбили призывников, и жратва есть, и выпивона море, и ушёл.
