Отца своего он не помнит. Ему было пять лет, когда мать вышла замуж за Колтуна Николая Харитоновича, только что вернувшегося из семилетнего заключения в панской тюрьме. Миша нашел в Харитоныче отца, а Харитоныч в нем сына. Они сдружились.
Когда пришли оккупанты, Колтун ушел в лес и создал там первую партизанскую пятерку. Гитлеровцы устраивали облавы на горсточку, еще путем невооруженных, народных посланцев. Мише тогда было по метрике одиннадцать лет, а на вид не более восьми. Но только ему Николай Харитонович сообщал о местонахождении своей базы. И Миша оправдывал это доверие. Он неоднократно в самый последний момент спасал от неминуемой гибели партизанскую группу.
Однажды гитлеровцы неожиданно нагрянули рано утром, Разделившись на два отряда, одним они оцепили деревню, вторым начали охватывать выступ леса, прилегавший к постройкам. Миша понял, что партизан ждет гибель, и рванулся к лесу мимо часового. Стоявший на посту длинноногий гитлеровец бросился за мальчиком, стараясь его схватить без выстрела, но просчитался. Ловкий мальчик начал ускользать, и фашисту пришлось открыть огонь из автомата. Пригибаясь к земле, Миша добежал до первых кустов и, лавируя между ними, скрылся на опушке леса. Партизаны были спасены и на этот раз.
Взбесившиеся гитлеровцы схватили и увезли в Ивацевичи мать Миши с двумя маленькими детьми. Мать оккупанты расстреляли, а девочек, в виде «приманки», передали под охрану семьи полицейского и установили наблюдение. Миша через одну соседку выкрал сестренок среди белого дня и вывез их в лес на хутор к близкому человеку. С 1942 года он стал партизаном.
Я познакомился с белокурым шустрым мальчонком в мае 1943 года после приземления в Ружанской пуще. Он пас коров при госпитале. Паренек давно упрашивал командование штаба освободить его от этого мирного занятия и послать на боевые дела. Но по-настоящему никто не придал этому значения. Миша решил попробовать счастье у нового командира. Но сделал это не сразу. Он долго изучал характер нового начальника и, выбрав подходящий момент, решил действовать.
Помню, это было теплым летним вечером, когда закатившееся солнце не уносит с собой тепла, излученного на землю, а люди, уставшие от дневной жары, с нетерпением ожидают ночной прохлады. Я сидел у костра — единственного места, свободного от комаров, тучами носившихся в воздухе. Миша подошел и сел против меня. Он долго, казалось безучастно, слушал наши разговоры, рассматривая тонкие синеватые струйки пламени, вырывавшиеся из сухих перегорающих прутьев орешника, время от времени пошевеливал их железной тросточкой. А разговор у костра шел о том, кого немедленно направить в Барановичи для передачи срочного задания и взрывчатки нашему человеку. Вся трудность задачи заключалась в том, что это нужно было сделать в течение одних суток. Но подходящего человека для посылки поездом у нас не было, а болотом до города и за двое суток никто не добрался бы. Улучив момент, когда я остался у костра один, Миша тихонько сказал:
— Товарищ полковник, поручите мне это задание! Я его выполню.
Я пристально посмотрел Мише в глаза. Они горели желанием и решимостью.
— А как же ты думаешь за сутки добраться до Барановичей? — спросил я у парнишки.
Искра надежды блеснула в умных глазах мальчика. Миша начал излагать свой план.
— Сейчас не более одиннадцати, — говорил он спокойно. — До станции Бронная Гора, напрямую через болото, двадцать два километра. В шесть двадцать идет поезд на Барановичи. Я успею купить билет и сесть в поезд. В шестнадцать я буду в городе, а пяти часов мне хватит на то, чтобы найти нужного человека, передать ему задание и взрывчатку.
— Но если ты пойдешь до станции болотом, то тебя не только в поезд, но и на станцию не пустят, — возразил я парню.
— У меня есть запасные ботинки, брюки и рубашка. Грязное я оставлю в кустах, возьму с собой мыло, хорошенько вымоюсь и переоденусь, — поспешно пояснил смышленый мальчуган.
Через полчаса он исчез в темноте ночи… А через трое суток на том же самом месте совершенно спокойно докладывал мне об успешном выполнении задания.
После этого юный связист-разведчик бывал в ряде городов и местечек, переполненных гитлеровцами.
Однажды он был опознан в Березе-Картузской местным предателем. Его арестовали и двое полицаев как опасного партизана повели под конвоем к фашистскому коменданту. Миша, улучив момент, метнулся в пролом в стене. Первые пули в него не угодили, а от последующих он укрылся в соседних дворах.
Перед приходом Красной Армии в Брест Миша доставлял данные о дислокации гитлеровских частей от работавшей у оккупантов на почте Ксении Клюевой на конспиративную квартиру для передачи по радио.
В четырнадцать лет он в Кремле из рук Михаила Ивановича Калинина принял орден Красной Звезды.
Окончив ремесленное училище, Миша приехал в Ивацевичи и стал работать инструктором райкома комсомола. О его работе я получил хорошие отзывы. Сельский совет, в котором он был уполномоченным, первым в районе выполнил свои обязательства перед государством по поставке зерна и сдал около тысячи пудов сверх плана. Все эти годы Михаил усиленно работал над собой И вот снова, как три с половиной года тому назад у костра, смотрит он на меня не по возрасту умными глазами…
Можно не сомневаться, что неисчерпаемая энергия и ум этого юноши теперь будут так же полезны для нашей социалистической родины, как и в дни Великой Отечественной войны.
* * *
В Ивацевичах, на квартире Михаила Тарасовича, собралось полтора десятка лучших из лучших партизан. Вот скромный и спокойный Николай Клютко, теперь он заведует избой-читальней в деревне Яглевичи. А сколько неприятностей доставлял он фашистским захватчикам! Клютко дошел бойцом от Ивацевичей до Берлина и имеет много отличий. Здесь же Куратник, Вдовин, Сидорович — прекрасные советские люди, родные и близкие, друзья и соратники.
Как приятно смотреть в горящие глаза людей, пришедших к концу войны в передовой колонне!.. Как правдива и убедительна их простая и глубоко содержательная речь!.. Как велика у этих людей вера в самих себя, в свой народ, в свою родную коммунистическую партию и в любимого Сталина!
С Тимофеем Евсеевичем я расстался 21 мая 1942 года на острове Зеленый, когда уходил с отрядом за много сот километров в Пинские болота.
Оставшись командиром на центральной березинской базе, он сформировал несколько боевых групп и приступил к действиям. Каждый день подрывались на его минах фашистские самоходы на шоссе Лепель — Бегомль, рушились мосты на шоссейных дорогах, взлетали на воздух столбы линии связи.
Успехи Красной Армии под Москвой, черная тропа и пример героической борьбы нашего отряда в первую военную зиму вызывали массовый приток в лес людей, поднявших знамя партизанской борьбы с фашистскими оккупантами. Тимофей Евсеевич знал, как нужно ставить мину, как бить врага, вторгшегося на нашу советскую землю, но по своей малограмотности он считал себя неподготовленным к налаживанию взаимоотношений с десятками партизанских отрядов, организовавшихся или прибывших под Лепель из других районов. И он решил вместе со своими людьми и запасом взрывчатки влиться в отряд Константина Заслонова и принять его командование. Заслонов хорошо знал Ермаковича еще по моим отзывам и охотно принял Тимофея Евсеевича и его людей. Боевые дела в отряде этого славного руководителя пошли еще лучше.
После гибели Константина Заслонова осенью 1942 года у Ермаковича возникла мысль переправиться через линию фронта. Несмотря на свою хромоту, он совершил трудный переход благополучно. Его группа из семи человек, с секретарем ЦК ВЛКСМ Белоруссии Мальчевским и двумя ранеными, перешла линию фронта.
В Центральном штабе партизанского движения Ермаковича принял один из руководящих работников штаба Иван Ануфриевич Крупеня. Тимофею Евсеевичу предложили лечение и отдых, но он от этого отказался. Вместо отдыха он выехал в лагерь по подготовке десантников и в декабре 1942 года в составе большой группы опять ушел за линию фронта в тыл врага.
Нанеся чувствительные удары врагу и собрав обширный материал, необходимый для штаба партизанского движения, он в марте 1943 года снова перешел линию фронта и снова отказался от заслуженного отдыха. Невзирая на свою хромоту, Тимофей Евсеевич совершил шесть тренировочных прыжков с самолета, и, убедившись, что нога его в состоянии выдержать прыжок на парашюте с нагрузкой, он снова стал добиваться назначения на боевую работу в тыл врага. В апреле 1943 года он вылетел из Москвы со специальным заданием Белорусского штаба партизанского движения в бригаду «Дяди Коли» и опустился на парашюте в пойме реки Березины. После выполнения задания Ермакович командовал небольшим подразделением. В одной из боевых схваток он получил серьезное ранение в больную ногу и в конце мая был отправлен на самолете обратно в Москву.
