Они нашлись еще до приезда Батманова. Один из нивхов наткнулся на Полищука и привел его в стойбище. Измученный вконец Полищук указал, где искать остальных. Выбравшись из воды, они, оказывается, отошли от берега в тайгу — надеялись найти стойбище, но заблудились. По словам Полищука, Таня и старый инженер были очень плохи, не могли идти, сержант и Кондрин утонули.
Беридзе в миг преобразился, к нему вернулась вся его энергия. Он буквально мчался по лесу, рассекая заросли. Алексей и нивхи едва поспевали за ним.
...Таня и Кузьма Кузьмич лежали у костра, накрытые одеждой и ветками. Моряки из команды катера в изодранных тельняшках сидели тут же.
Георгий Давыдович бросился к Тане, приподнял ее, жадно всматривался в полыхающее жаром красное лицо девушки. Со стоном она открыла глаза, увидела Беридзе и рванулась к нему.
— Жив... Жив!.. Георгий... Как я счастлива... Не дай теперь мне умереть, — шептала Таня, в каком-то исступлении, лаская лицо Беридзе пылающими руками.
На коленях у Алексея умирал Тополев. В груди его хрипело и бурлило, дышать ему было трудно. Кузьма Кузьмич старался превозмочь физическую боль.
— Хорошо, что подоспел, Алеша, — медленно и натужно выговаривал он. — Должен тебе сказать... завещание своего рода. Все дорого, голубчик, что прожито... Думаю сейчас: мало сделано... Тебе передаю, как в эстафете. Труды неоконченные. Библиотеку... В Москве она. Ошибки... Сколько их было за шесть десятков, боже мой! Пойми их и не повторяй. Честность свою инженерскую... Грубского если увидишь — передай. Вспомнил, мол, тебя, старик, перед смертью и жалел. В кармане моем, Алеша, табакерка — на память возьми. И дома, в Новинске, — все твое, что понравится.
Старик замолк, потом попросил поднять его повыше и застонал. Словно спохватившись, торопясь, он опять заговорил:
— Помни всегда, о чем с тобой договорились. Дальняя перспектива. Не стареть душой, не измельчать, что бы ни случилось. Мужественным будь в горе и в трудностях...
Алексей приподнял старика, чтобы ему легче было дышать, но жизнь оставляла его. Она выходила из его груди с каждым словом, с каждым вздохом. Лицо посерело, глаза стали тускнеть.
— Благословляю тебя на жизнь, — вдруг совершенно отчетливо произнес Тополев, хотел поднять руку, но сил уже нехватило, она упала на землю.
Батманов прилетел вместе с Родионовой и Грубским. В эти дни повсюду в тайге расцвел шиповник. Комната Беридзе, где лежала Таня, была заставлена букетами красных роз, источавших сладковатый запах.
Ольга выпроводила мужчин и внимательно осмотрела подругу. Она нашла у нее, как и предполагала, воспаление легких.
Таня, ослабевшая от высокой температуры, была бодра и радостна, и Ольга уверилась, что жизнь подруги в безопасности.
— Египтяночка, не будь ты только доктором, — сказала ей Таня, улыбаясь пересохшими губами.
Внутренне взволнованная и растревоженная, Родионова держалась строго и спокойно. Слова и слабость Тани растрогали ее, подруги обнялись и, припав друг к другу, всплакнули.
— Я так счастлива... Никакая болезнь меня не возьмет, — шептала Таня на ухо Ольге, хоть в комнате никого кроме них и не было.
Таня вспомнила о Кузьме Кузьмиче, смерть которого от нее скрыли, и заторопила подругу:
— Иди к нему, Ольга, помоги. Говорят, ему плохо. И Рогову дай знать, что ты здесь. Как он тебя любит, Оленька!
Рогов уже был на участке и разыскивал Ольгу. На дороге в поселок, куда Ольга шла осматривать больных, выведенных Карповым из тайги, они встретились. Рогов растерялся, смущенно поздоровался, а потом, сердясь на свою неловкость, грубовато объявил: он приехал за ней, чтобы немедленно увезти ее на остров.
— Может быть, мне будет разрешено посмотреть больных и вообще распорядиться собой по собственному усмотрению? — с напускной строгостью спросила Ольга и пошла к медицинскому пункту.
Александр Иванович пробормотал что-то и упрямо последовал за ней. Ольга остановилась.
— Не ходи за мной, Александр. Не надо так... Я и без того растерялась, — мягко сказала она. — Иди пока к Батманову, ты ведь, наверное, ему нужен — он в клубе. Я освобожусь, и мы с тобой поговорим.
Рогов, мгновенно укрощенный этими словами, пошел в клуб. Посередине зала в гробу лежал Тополев, спокойный и величавый, удивительно похожий на Горького. Над ним склонялись красные знамена, которыми участок теперь владел. Гроб усыпан был таежными цветами. В почетном карауле стоял начальник строительства.
Здесь, у праха Кузьмы Кузьмича, произошла встреча Грубского и Беридзе. Грубский в течение получаса стоял на коленях у гроба, потом поднялся, поцеловал старика в восковой лоб, и, когда направлялся уже к выходу, в клубе появился Георгий Давыдович.
Предубеждение против Грубского уступило место острой жалости, как только Беридзе увидел его. Он казался стариком — совершенно седой и сгорбившийся. От волнения Грубский не мог говорить. Молчал и Беридзе.
— В такие минуты нельзя быть нечестным, неискренним и несерьезным, — начал, наконец, Грубский. — Верьте мне, что я пришел к вам с глубоким сознанием своих заблуждений. Прошедшие месяцы жизни были горьки... но справедливы. Я оказался человеком, утерявшим свое место среди своих... Если бы вы знали, как страшно остаться одному! Я понял: только здесь я смогу и должен вернуть себе достоинство советского человека и советского инженера. Примите меня под начало к себе, товарищ Беридзе. Писарев и Батманов передают мою судьбу в ваши руки. Как вы решите, так и будет.
Беридзе молчал. Грубский прижал руку к покрасневшим глазам.
— Дайте мне самую трудную и черную работу...
Он оглянулся на гроб и с отчаянием воскликнул:
— Как я жалею, что не привелось нам больше поговорить! Ждал я встречи с ним... Мог ли я знать, что она будет такой скорбной?
Он поднял глаза на Беридзе. Тот в упор посмотрел на него, протянул руку:
— Я рад, что мы будем вместе. Походите по участку и сами решите, за какую работу вам лучше взяться.
Из темно-серой скалы, что остро вдавалась в пролив, была вырублена большая глыба гранита. Петрыгин со своими подручными аккуратно обтесал ее. Алексей собственноручно высек на камне надпись:
«Кузьма Кузьмич Тополев, инженер. Отдал жизнь за Советскую Родину. Июнь 1942 года».
Похоронили Кузьму Кузьмича на сопке, откуда строители зимой наблюдали первый взрыв. Теперь все они поднялись вслед за гробом, который несли Батманов, Беридзе, Алексей, Грубский, Рогов и Умара Магомет.
— Бесконечно жаль товарища, которого мы все так хорошо узнали и полюбили. Он умел работать, был мудр и чист душой, — говорил Батманов у могилы. — Как перенести утрату? Нам должно помочь сознание того, что Кузьма Кузьмич недаром прожил жизнь, сумел оставить в ней след. Вот здесь прошли когда-то первые русские люди — известные и безыменные землепроходцы. И здесь пролегает стальная нить нашего нефтепровода, в который вплавлен труд инженера Тополева. Скоро мы пустим нефть с острова, и это будут лучшие поминки по нем, отличном советском инженере и верном нашем товарище.
На могиле Тополева поставили камень-памятник. Он скрылся под венками из живых цветов. Ветер играл красными лентами венка, который Родионова вместе с Алексеем положила сверху, — и было похоже, будто над могилой машут крыльями, не улетая, большие красные бабочки.
Пограничники и нивхи, принявшие участие в похоронах, дали несколько залпов в воздух из винтовок и карабинов. Гудки строительной площадки пропели свою торжественную песню. В молчании строители спустились с сопки. У могилы остался один Алексей.
Нивх Никифор остановил Батманова, сказал, что привез труп Кондрина-Сомова.
— Маленько птицы поклевали, — виновато сказал Никифор. — Однако целый. Куда его?
— Похороните в тайге. Могилу сровнять, чтоб и следа не осталось.
...Закончив обход участка, Батманов предложил Беридзе вылететь в Новинск вместе с Алексеем и Таней.
— Отдохните немного, вам всем нужна перемена обстановки. Об Алексее позаботьтесь, парень даже согнулся, такие на него навалились невзгоды. Дождетесь меня в управлении, и тогда будем планировать нашу стройку уже до конца.
Батманов решил подробнее вникнуть в дела дальних участков. Его особенно беспокоила насосная станция с ее сложным монтажом.
Узнав, что Батманов отправляет Родионову в Новинск с больной Таней, Рогов подступился к начальнику с просьбой оставить Ольгу на острове хотя бы на месяц.
— Это зачем? — удивился Батманов, взглянув и на Рогова и на Ольгу, присутствовавшую при разговоре.
— У меня есть больные с непонятной формой заболевания. Надо же вникнуть, помочь людям, — не сморгнув, быстро ответил Рогов.
Василий Максимович снова взглянул на него, подумал и спросил у Ольги:
— Дела больницы позволяют вам отлучиться на две недели?
