лишь кое-
где зеленеющее всходами озимой пшеницы…
* * *
В госпитале их навестил командир их воздушной армии.
— Ну, ребята, — генерал, сам прославленный в прошлом лётчик, был поражён, — такое ещё никому не удавалось. Вы хоть понимаете, что вы сделали?
— Посадили самолёт, — пожал плечами Илья. — Действовали строго по уставу.
— Устав говорит, что в случае критического повреждения самолёта экипаж имеет право оставить борт, — возразил генерал.
— Бросить Рафу? — удивился Толя. — Да ни за какие коврижки!
— Как он там? — тихо спросил Юра.
— Жить будет, — заверил его генерал. — Его уже увезли на завод, восстановят. Но… в нём насчитали почти триста пробоин! Повреждено было всё, что только можно. Как вам вообще удалось?..
— С Божьей помощью, — ответил Толя тихо, вспоминая крохотную иконку святителя Николая на приборной панели. Надеюсь, после ремонта она там и останется.
Им дали награды, представили к очередным званиям — это не понравилось Рудневу, для него майорские звёздочки означали новую должность, скорее всего, штабную, — и предоставили отпуска.
— Очень кстати, — заметил Толя Саиду. — Заберу своих из роддома, побуду с младшим.
— Вы уже решили, как его назовёте? — спросил бортмеханик.
— Давно уже решили, — ответил Толя. — Рафаилом назовём.
— Хорошее имя, — сказал Саид. — У меня брата так звали — Расул по-нашему.
Толя не ответил, и Саид продолжил:
— Я уже скучаю по нему. По нашему «Рафаилу», конечно. Как ты думаешь, он скоро вернётся?
— Надеюсь, — вздохнул Толя, а потом обнял Саида за плечи, — не боись, брат, ещё полетаем. И Илья от нас никуда не убежит, вот увидишь. Ладно, побежал я. Хочу наконец увидеть Рафаила Анатольевича Баженова!
В «Рогатке» [8] привычно душно. Трясет, конечно, на ухабах. Это вам не «мерседес» S-класса с мини-баром и магнитолой. Но наши ребята привыкли. На «мерседесе» много не навоюешь. А железный конь по прозвищу «Буйный» ведет счет выполненных задач на многие десятки.
Вместо мини-бара здесь бутылки с теплой водой. Остап отхлебнул немного, закрутил крышку. Вместо магнитолы — рация. Она трещит.
«„Буйный“, это Ангара, как слышно?»
«Слышу вас хорошо, Ангара. Разрешите доложить?»
«Докладывайте, „Буйный!“»
«Ангара» — это их командир Олег. Как и Остап с Султаном, Олег на передовой с самого начала. С тех самых пор, когда бандеровцы решили, что им можно безнаказанно убивать.
Командир «Буйного» Витя приник к рации.
«Оперативная задача выполнена. Совместно с Бойким был уничтожен опорный пункт чертей на западной окраине кладбища, в составе двух дотов и вкопанного БМП. Отмечу действия Грозящего, оказавшего нам поддержку — его огнём было подавлено два противотанковых расчёта противника».
«Имеете повреждения?»
«Никак нет. Черти вялые стали, даже неинтересно!»
Наводчик орудия Остап одобрительно хмыкнул. Остап вообще крайне немногословен. Но Витю с Султаном это не волновало. На войне ценят не болтовню, а холодную голову в самых горячих обстоятельствах, храброе сердце и готовность прикрыть друга, умелые руки. У Остапа «Буйный» разит без промаха, что бы ни происходило вокруг.
Ангара продолжает:
«Отставить разговорчики. Расход боекомплекта?»
«Восемь снарядов, два цинка патронов».
«А по топливу?»
«Две трети бака. Готов продолжать выполнение боевых задач!»
«Отдохните пока. Ходоки зачищают частный сектор, вы там ни к чему. Отодвиньтесь ближе к центру, будьте готовы на случай контратаки».
— Какая там контратака, — буркнул Витя, вытирая вспотевший лоб. — Наша арта так по тылам поработала, даже мне слышно было.
— Так что, назад сдаём? — спросил мехвод Султан.
— Назад, — подтвердил командир. — По зачищенному, до площади. Там постоим пока. Не за могилами же нам прятаться?
Действительно, за мертвыми, как и за живыми, прячутся лишь трусы. Те, что устанавливают в жилых домах орудия, чтобы стрелять из-за «живого щита». Те, что храбры воевать лишь с женщинами и детьми. Нашим ребятам такое не к лицу.
— М-да… — вдруг снова «заговорил» Остап. Султан изогнул бровь. Едва ли услышишь от друга два предложения за целый день. Что могло привлечь внимание Остапа?
— Что «м-да»? — переспросил Витя. Командир танка тоже знал, что если Остап самостоятельно издаёт какой-то звук, значит, за этим кроется что-то важное.
— Мирный, — ответил наводчик.
— Уже пятый Мирный с начала СВО, — заметил Витя.
Так часто бывает, что маленькие села в разных местах называются одинаково. Мирный, Малиновка, Горки… Сколько их было? Люди, которые давали им имена, хотели увековечить что-то важное. Например, память о жизни под мирным небом. Под тем, возвращать которое приходят самые храбрые сыны своей Родины. Они целуют на прощание своих жен и детей, чтобы отправиться на неизвестную им землю защищать незнакомых людей.
Сейчас эти маленькие сёла и городки зияют рваными ранами снарядов. Двигатель гудит, и «Буйный» движется, его гусеницам все равно, сколько ям на этой дороге. Но не все равно экипажу. Виктор, Остап и Султан каждый раз наблюдают это. Названия у населенных пунктов разные, а всё — одно.
Небольшую промзону этого Мирного сровняли с землей, даром что здесь никогда не производили ни боевых машин, ни патронов. Окружающие ее пятиэтажки все такие же одинаковые, как и когда их возвели. Только теперь — все черные, выгоревшие до бетона. Лишь на первых этажах уцелели кое-где вывески магазинов, прекративших свою работу еще задолго до попадания снарядов в дома.
Где теперь те, кто работал в них? Где те, кто жил в этих домах? Удалось ли им спрятаться в подвалах, удалось ли выжить? Как живут они теперь, без воды и электричества, каждый день ожидая новой атаки? И хорошо, если просто накроют сверху, а не придут сюда. Эти — что приходят — убивают без суда и следствия, привязывают к столбам своих же граждан, стреляют в спину своим же товарищам, а потом сладко лгут всему миру, что их маленькую страну захватил большой и страшный сосед. Они солгут о чем угодно, предадут тех, кто им верил, лишь бы выслали еще денег и наркотиков. Одурманенные, не помнящие родной матери, идут в бой бандеровские батальоны, не обращая внимания на собственные раны, не осознавая собственной же нечеловеческой жестокости. Да и что человеческого осталось в них? Но наши «зомбаков» не боятся. «Буйный» разит без промаха, а за ним следует напарник «Бойкий» и БМПТ «Грозящий» — товарищи и прикрытие. В спину не ударит никто.
Городок кажется безлюдным, но это не так. Просто те, кто прячется по подвалам, ещё не могут поверить, что всё закончилось. Да и не закончилось ещё ничего — во-первых, как бы ни сработала наша арта, контрудар ещё может быть. Во-вторых, у бандеровцев есть мерзкая привычка — оставляя какой-то населённый пункт, они стремятся стереть его
