Они начали заново строить свою жизнь. Дни превращались в недели, недели в месяцы, начался снегопад. Их типи занесло сугробами, и память о долгом походе с боями отступала все дальше и дальше. Снежные стены и снежные горы защищали их; рождались дети, матери кормили их грудью, дети постарше, играя в снегу и кроша его в порошок, забывали красную пыль, которая тоже рассыпалась порошком, забывали голод, лихорадку и зловещие существа в негнущихся рубашках, представляющие цивилизацию.
Но многие не могли забыть, ибо триста жителей шайенской деревни, связанные между собой узами родства, были одной большой семьей; и теперь в племени Маленького Волка братья ждали сестер, родители — детей, дети — матерей и отцов.
Они ждали, а старый вождь, Маленький Волк, бережно храня свой запас табаку, посасывал трубку и тревожно смотрел на охранявшие их снежные сугробы. Весна откроет горы для мира, и тогда огромная сеть снова будет стягиваться вокруг них. С первым дыханием весны он приказал сворачивать типи и готовиться к походу. Куда, он и сам не знал, но ему казалось, что они найдут приют и безопасность где-нибудь на севере, в Канаде, куда Сидящий Бык увел племя сиу.
Они вышли из-за гор и двинулись на северо-восток, к Паудер-Ривер. И там, недалеко от Паудер-Ривер, они встретили разведчика-сиу из отряда Кларка, по имени Красный Боевой Убор. И там, через посредство сиу, говорившего с запинкой на непривычном шайенском языке, решение Карла Шурца дошло до Маленького Волка.
ДЖОН УИВЕР
ПИРРОВА ПОБЕДА[5]
Пока «неприятель» сидел на тротуаре, укрываясь лишь в тени лавок, или попивал кока-кола в дешевых кафе, армия, в которой все они служили когда-то, стягивала свои силы к площади Эллипс, откуда около двух месяцев назад Экспедиционный корпус начал свое шествие к Статуе Мира. Военное министерство издало официальный приказ:
Один батальон Двенадцатого пехотного полка располагается в форте Вашингтон, штат Мэриленд.
Один эскадрон Третьего кавалерийского полка располагается в форте Майер, штат Виргиния.
Один танковый взвод временно располагается в форте Майер, штат Виргиния.
Штабная рота из Шестнадцатой бригады располагается в Вашингтоне, округ Колумбия.
Одновременно с этим был издан приказ о концентрации резервов в форте Майер, куда войска стягивались от форта Джордж Мид — штат Мэриленд, форта Говард — штат Мэриленд, и форта Хамфри — штат Виргиния.
Генерал Макартур, выехавший на театр военных действий в своем лимузине вместе со своим заместителем генерал-майором Джорджем Ван Хорн Мозли, сделал следующее сообщение о первоначальной стадии сражения:
— Согласно вполне справедливому мнению генерала Майлса (непосредственно руководившего операцией), демонстрация превосходящих сил при предоставлении повстанцам достаточного времени для того, чтобы рассеяться, обещала наиболее простое и верное достижение цели в создавшейся обстановке. Войскам было выдано необходимое специальное снаряжение, в частности бомбы со слезоточивым газом.
Ветераны, у которых от долгого сидения на тротуаре разломило спины, встали и, вытянув шеи, смотрели на появившиеся в другом конце улицы войска. Городские служащие, не скупясь, угощали сигаретами. Ветераны принимали сигареты с благодарностью. Впоследствии Макартур говорил, что, видя снисходительное к себе отношение, эти люди пришли к заключению, что они могут взять в свои руки управление страной, либо косвенным путем оказывать давление на правительство. Ветераны в полном молчании смотрели на приближающиеся войска, и улыбки сбегали с их лиц, шутки замирали на устах — слишком уж внушительная сила была направлена против силы ничтожно малой.
— Недооценка сил, защищающих закон и порядок, — докладывал Макартур, — толкает мятежные элементы на сопротивление, что приводит обычно к открытым столкновениям, между тем как проявление силы завоевывает моральный авторитет, который обычно уже сам по себе приводит к желаемому результату.
Войска шли развернутым строем по широкому проспекту, видевшему столько военных смотров и парадов, — их «моральный авторитет» сверкал на обнаженных клинках кавалерии, на примкнутых штыках пехоты. Медленно ползли грузовики с установленными на них пулеметами, шесть танкеток грохотали по асфальту. Войска шли без знамен, что, пожалуй, в этом случае было довольно благоразумно.
Кавалерийским эскадроном командовал майор Джордж Пэттон, а среди ветеранов, которых надлежало изгнать из города, был один, получивший боевую награду за то, что он спас Паттону жизнь.
Больше всего ветеранов поразил юношеский вид солдат.
— Глядите, да это ж просто птенцы, желторотые птенцы!
У некоторых солдат лица были закрыты чудовищными хоботами противогазов. Безусые мальчишеские лица, выглядывавшие из-за пулеметов, установленных на грузовиках, казались озабоченными. Ветераны, уже не молодые, потрепанные жизнью, смотрели на этих юнцов в солдатской форме, которую они сами носили много лет назад, когда тоже были молоды и стояли лицом к лицу с вооруженным врагом.
— Они еще за это получат боевые награды, — сказал один из ветеранов.
Кавалеристы уже изнемогали от жары — темные полумесяцы обозначались подмышками на их оливковых куртках…
Пожилой ветеран, наблюдавший за тем, как один из солдат неумело привинчивает штык, крикнул: — Какого чорта ты прилаживаешь этот вертел? — Солдат отвернулся и начал вытаскивать противогаз; ветеран покачал головой: — Да ведь он еще усов не бреет, чорт его раздери!
Тайлер, стоявший позади Парка и Фаулера, скосил глаза на лимузин начальника штаба, с усмешкой разглядывая разукрашенную золотым галуном фуражку и безупречного покроя мундир, пестревший во всю ширину груди орденскими ленточками.
— Чорт-те что! — сказал Тайлер. — Прямо-таки Жанна д'Арк!
* * *
Военные действия развертывались строго по плану, по всем правилам высшей стратегии; это была классическая учебно-показательная операция: пехота наступала с востока, кавалерия — с запада. Кавалеристам предстояло разметать бунтовщиков, загнать их в боковые улицы, после чего гигантские клещи должны были сомкнуться: подоспевшая пехота, преследуя неприятеля по пятам, изгоняла его из города. Несколько труднее было найти применение для танков, а также и для самолета разведывательной авиации, который неустанно кружил над городом — то ли с целью рекогносцировки, то ли для прикрытия войск с воздуха, то ли для усиления драматического эффекта… тайна сия была известна одному только начальнику штаба.
Линии коммуникации поддерживались согласно лучшим традициям службы связи; верховой связист скакал от командующего пехотой к командующему кавалерией и обратно: покрыв расстояние в тридцать метров, он лихо брал под козырек, рапортовал, снова брал под козырек и, натянув поводья, поворачивал своего взмыленного скакуна и снова трусил по узкой асфальтовой полоске ничьей земли.
— Эй, приятель! — крикнул Тайлер, отбежав от Парка и Фаулера и подскакивая к командующему кавалерией. — Почему вы, командиры, не покричите друг Другу то, что вам нужно? Дали бы лошадке передохнуть.
Острие штыка, проткнув мешковатые брюки Тайлера, отбросило его назад в толпу. Парк и Фаулер втащили его на тротуар. Солдат опустил штык: из-под закрывавшего его лицо противогаза долетела неразборчивая брань.
— Прошу прощенья, — сказал Тайлер, улыбаясь Парку. — Люблю лошадок.
Солдаты, согнувшись, со штыками наперевес, окружали здания, которые надлежало очистить, и бросали бомбы со слезоточивым газом; голубой дымок курился меж полуразрушенных стен. Ветераны один за другим покидали свое убежище — кто с узелком подмышкой, кто, прижимая к лицу рубаху или свитер; наспех собранные чемоданы нередко раскрывались по дороге, и тряпье вываливалось наружу, на покрытое обломками кирпича поле битвы. Толпа, встретившая сначала смехом эту нелепую демонстрацию военной мощи, подняла возмущенный крик, когда верховые, ударяя саблями плашмя по головам, начали наезжать на запруженные людьми тротуары, а легкий ветерок разнес над улицей удушливые волны газа. По лицам людей заструились слезы; тяжело дыша, оглушенные внезапной резкой болью в голове и пораженных легких, они стали подымать голубоватые бомбы, которые обжигали им пальцы, и с бранью и проклятиями швырять их обратно в солдат. Кое-кто, схватив кирпич или обломок свинцовой трубки, принялся прокладывать себе путь сквозь ряды солдат, наталкиваясь везде только на новые бомбы, на обнаженные сабли, на штыки.
— Бунтовщики, — докладывал генерал Макартур, — дрогнули перед сокрушительной мощью наших сил, несмотря на то, что численное превосходство противника равнялось пяти-шести к одному. Но когда имеется налицо достаточный контингент войск, хорошая техническая оснащенность, крепкая дисциплина и согласованность действий, то победа над любым скоплением черни обеспечена.
