Заметное колебание адмирала перед ответом не укрылось от Беста, и он стал беспокоиться еще сильнее, считая, что Спрюэнс планирует свои действия, не опираясь на факты, а надеясь больше на милость Провидения. В действительности же, Спрюэнс менее всего любил полагаться на "милость Провидения" и никогда не делал ни одного шага, не взвесив все возможные последствия. Его заминка перед ответом Бесту и сам ответ, полный неопределенности, были вызваны тем, что лейтенант Бест был летчиком, а следовательно, имел все шансы попасть в руки противника. И никто не мог поручиться за то, что этого не произойдет. Поэтому адмирал никак не мог ответить Бесту иначе. Но Дик Бест был далеко не единственным человеком на "Энтерпрайзе", кого беспокоило поведение нового адмирала. Штаб соединения после ухода Билла Холси с огромным трудом приспосабливался к Спрюэнсу.
Спрюэнс являл собой полную противоположность адмиралу Холси. Холси был очень общительным человеком, Спрюэнс, напротив, - очень замкнутым. Холси обращал мало внимания на детали, Спрюэнс, наоборот, вникал во все и мог часами сидеть над картами, проверяя флагманскую прокладку. Холси давал своим подчиненным большую свободу действий, Спрюэнс - нет. Холси был блестящим импровизатором, Спрюэнс - сухим педантом. Изменения коснулись даже утреннего кофе. В былые времена Холси пил кофе вместе со своим штабом в адмиральском салоне. Спрюэнс, будучи тонким знатоком кофе, доставил на авианосец собственный зеленый соевый кофе и ручную кофемолку. Каждое утро он сам молол его - ровно на две чашки - и вежливо приглашал какого-нибудь офицера из своего штаба к себе в каюту попить кофе вместе с ним. Штабные офицеры как могли уклонялись от этой чести, и не потому, что так уж не любили Спрюэнса, а потому, что терпеть не могли соевый кофе. Однако в этом маленьком ритуале за чашкой кофе был более глубокий смысл, чем казалось на первый взгляд. Спрюэнс, не имея опыта руководства авианосными соединениями, пытался использовать с пользой каждую минуту, а у него оставалась только неделя, чтобы встретиться лицом к лицу с такими выдающимися мастерами, как адмиралы Ямамото и Нагумо. Поэтому он и пытался за столь короткое время впитать в себя все знания своего более опытного штаба, используя для этого любую возможность, в том числе и утренний кофе. Великолепный ходок, Спрюэнс брал "на короткий поводок" одного за другим своих штабных и гулял с ними по полетной палубе, интересуясь всеми вопросами, пытаясь узнать все, - а у него была удивительная способность впитывать в себя знания. Подобные прогулки продолжались в любую погоду.
1 июня выдался скверный день: сырость и туман. Полеты отменили, артиллерийские учения также, и. только неутомимый адмирал со своей очередной жертвой продолжал ходить взад-вперед по пустой и мокрой полетной палубе. 16-е оперативное соединение находилось теперь в 345 милях северо-восточное Мидуэя, топчась на месте, поджидая адмирала Флетчера на "Йорктауне".
2 июня погода испортилась еще сильнее: тучи закрыли небо, пошел дождь. Утром с южного направления неожиданно появились два самолета с "Йорктауна". Пройдя низко над "Энтерпрайзом", они сбросили вымпел с сообщением от Флетчера, назначавшего рандеву в 15.30. В 12.08 на "Энтерпрайзе" замигал прожектор, и 16-е оперативное соединение легло на обратный курс. Около 16.00, в точке 32°04' с. ш. и 172є45' з. д. на горизонте были замечены мачты - Спрюэнс и Флетчер соединились в "Пункте Удачи".
Путь 17-го оперативного соединения к "Пункту Удачи" прошел гладко, если не считать одного трагического эпизода. Когда в первый день пребывания в море "Йорктаун" принимал свою авиагруппу, один истребитель, сорвавшись с аэрофинишера, проскочил тормозной барьер и врезался в стоящий впереди самолет. Был убит заместитель командира 3-й эскадрильи истребителей лейтенант Дональд Лойвелес.
Потрясенные летчики-истребители вскоре собрались в помещении для инструктажа. Гибель Лойвелеса ошеломила всех, но никто не переживал этого сильнее, чем сам командир эскадрильи капитан 3-го ранга Тэч. Он и Лойвелес были друзьями еще с первого курса Аннаполиса. Тем не менее Тэч, собрав своих пилотов, спокойно ввел их в курс обстановки и разъяснил, что он ожидает от каждого из них. "Чтобы спасти авианосец, - подчеркнул комэск, самолет врага должен быть остановлен любыми средствами, вплоть до тарана".
Такие же короткие собрания произошли и в других эскадрильях. После этого к экипажу по боевой трансляции обратился командир авианосца капитан 1-го ранга Букмастер. Он сказал, что понимает, какой ремонт кораблю можно сделать за три дня, но, тем не менее, идущий в бой "Йорктаун" станет очень хорошим сюрпризом для японцев. Сославшись на Нимица, командир также пообещал всем после окончания этой "маленькой драки" отпуск в Соединенные Штаты. Обращение командира было встречено радостными криками, но двое матросов не разделяли общего веселья. Матросы Джон Херчи и Билл Нортон знали, что на авианосце в качестве наблюдателя находится офицер английского флота, а это, по их мнению, было дурным предзнаменованием. Они, как и многие бывалые моряки, были суеверными. "Уже из-за одного этого мы не вернемся назад", - мрачно предсказали они своему другу матросу Луису Ремли.
Идя на север вслед за 16-м оперативным соединением, "Йорктаун" и его эскорт 31 мая вошли в зону плохой погоды, 1 июня дозаправились топливом с танкеров и вот наконец были готовы начать большую игру - оба оперативных соединения встретились в "Пункте Удачи".
Как старший офицер адмирал Флетчер принял командование обоими соединениями, и они стали, затаив дыхание, ждать, ночью подходя ближе к Мидуэю, а днем удаляясь от него. Оперативные соединения шли отдельно, в 10 милях друг от друга, но в пределах визуальной видимости. Их общие силы были не слишком велики, но это было все, что осталось у Соединенных Штатов на Тихом океане: 3 авианосца, 8 крейсеров и 14 эсминцев. В общей сложности 25 боевых кораблей.
В 500 милях позади них, в месте, где только вчера прошло соединение адмирала Флетчера, капитан 3-го ранга Тамори Есимацу умело маневрировал своей подводной лодкой "J-166". Он опоздал, они все опоздали, но это не имело значения. К завтрашнему дню, 3 июня, семь подводных лодок 5-й эскадры займут свои позиции поперек линии Гавайи-Мидуэй. У них еще будет время, чтобы обнаружить и донести об американском флоте, который выйдет из Перл-Харбора навстречу своей гибели.
"Не представляется возможным, чтобы противник имел поблизости сколько-нибудь мощное соединение с авианосцами в качестве ядра", оценивала обстановку разведслужба Нагумо, когда 1-е ударное соединение продолжало продвигаться прямо к Мидуэю. Адмирал Нагумо был спокоен. И, хотя они не знали ни о завесе подводных лодок, ни об операции "К", не знали вообще ни о чем, они уверенно шли вперед. Пока все шло по плану.
На мостике "Акаги" адмирал Кусака с удовлетворением смотрел на своего командующего. Адмирал Нагумо выглядел куда лучше, чем во время рейда на Перл-Харбор. Тогда командующий соединением очень нервничал и был сильно подавлен. Теперь же он снова стал самим собой - живым воплощением самурайского духа.
Корабли продвигались вперед, и даже погода обещала улучшиться. Поздно вечером 2 июня туман начал подниматься, и сквозь разрывы облаков засияла случайная звезда.
А между тем на Мидуэе прилагали все усилия, чтобы первыми обнаружить противника. "Нанести удар прежде, чем его нанесут нам", - рекомендовал план Нимица, и 22 летающих лодки продолжали свою ежедневную работу. Они вели патрулирование в узких секторах, не превышающих 15 градусов, на удалении 700 миль, находясь в воздухе по 15 часов в день. Экипажи успевали перекусить, затем короткий инструктаж, несколько часов сна - и все начиналось сначала. Каждая летающая лодка 44-й и 23-й патрульных эскадрилий налетала по 80 часов за 6 дней, а тяжелые бомбардировщики полковника Суини - по 30 часов за 2 дня, пытаясь обнаружить хоть какие-нибудь признаки противника в районе, указанном Нимицем.
После окончания полетов пилоты помогали обслуживать свои машины, заправляя их вручную из 55-галлонной цистерны. Все летчики устали, смертельно устали, но продолжали поиск. 2 июня особенно разочаровало всех. Если разведданные были верны, японцы должны были уже появиться в пределах радиуса действия патрульной авиации, однако, как и прежде, ничто не говорило об их присутствии. На северо-западе над океаном все еще висела завеса тумана, и обнаружить что-либо за пределами радиуса в 400 миль не было никакой возможности. На западе было чисто, но, несмотря на данные командующего флотом, и в этом районе ничего обнаружено не было. Специально оборудованные бомбардировщики В-17 удалялись и на 800 миль от Мидуэя, но безуспешно: флота противника все еще не было в поле зрения.
Среда 3 июня началась как обычно для экипажей летающих лодок. Подъем в 3 часа ночи... кусок поджаренного хлеба и глоток кофе без особого аппетита... путь к самолетам на джипах и грузовиках в унылых предрассветных сумерках. В 3.50 моторы уже ревели, в слабом свете наступающего дня выхлопные газы казались голубыми. В 4.15 летающие лодки с ревом поднялись в воздух, ложась на заданные курсы. Через 50 минут за ними последовали бомбардировщики.
