После смены нашего полка волынцами мы отправились, не заезжая в Реж, прямо на станцию Егоршино в распоряжение штаба Сводно-Уральской дивизии. Туда прибыли на следующий день к обеду. В Егоршино нас встретил комбриг Сводно-Уральской дивизии Васильев Макар Васильевич. Здесь мы узнали, что наш полк войдет в состав его бригады. До этого я с Васильевым нигде не встречался и не был с ним знаком. Он пришел в Егоршино с частями тюменского направления, где руководил Камышловекой группой, а до этого был председателем Камышловского Совета. Наружность Васильева сильно напоминала сказочного русского богатыря Илью Муромца. Немного выше среднего роста, он был широк в плечах, взгляд его темно-карих добрых глаз выражал одновременно и строгость и теплоту. Говорил не спеша, как бы взвешивая каждое слово. В его лице и манере обращения было много обаяния, которое располагало к нему с первой же встречи, внушало теплое чувство и безграничное доверие.
Комбриг Макар Васильевич Васильев
Когда я зашел в штаб бригады, мне бросилась в глаза одна особенность: все люди в штабе, разговаривая с ним, инстинктивно вставали в положение «смирно», хотя он этого и не требовал.
В Егоршино с помощью Васильева нам удалось получить немного пополнения. В первую очередь укомплектовали 1-ю роту, которая понесла большие потери в Монетной. Командиром этой роты, вместо Филиппова, убитого под Крутихой и с почестями похороненного в Реже, был назначен кто-то из уфалейцев.
В Егоршино к нам прислан был Муравьев Иван Иванович — первый комиссар нашего полка. Ходов назначение комиссара принял как оказанное ему недоверие и отнесся к нему неприязненно, но Муравьев сделал вид, что не замечает этого. Он начал быстро осваиваться, вникать в жизнь полка и вскоре стал в полку своим человеком. В штабе он бывал редко, предпочитая находиться среди людей в ротах.
Здесь же в Егоршине я впервые встретил легендарного командира полка «Красных орлов» Филиппа Акулова[3], или Филю, как его часто называли. Интересная произошла встреча Акулова с Ходовым, командиром нашего полка. Филя проходил мимо нашего эшелона, и Ходов, желая познакомиться с ним, преградил ему путь; щегольски брякнув шпорами, он взял лихо под козырек и начал перечислять свой длинный «титул». Акулов, сделав испуганный вид, сжался в комок и, хитро прищурив глаза, стал внимательно рассматривать затянутую в ремни и увешанную множеством оружия фигуру Ходова. Потом, подергав его за ремень сабли, как будто вспомнив что-то, произнес скороговоркой:
Командир полка «Красных орлов» Филипп Егорович Акулов
— У меня тесак есть, которым ребята дрова колют. Я пришлю его тебе. — Сказав это, он снова сощурил глаза и, сделав выжидательную позу, посмотрел на Ходова. Тот опешил от неожиданности и не знал, что ему делать, смеяться или сердиться. Кисло улыбнувшись, а затем сделав суровое лицо, Ходов заговорил сердито:
— Во-первых, не «тыкай». Я с тобой на брудершафт не пил…
— Мы неграмотные, — перебил его Акулов. — Рога сшибать белым — это наше дело, а пить на какую-то «будершаву» и прочие манеры, мы этому не учились… — закончил он скороговоркой и, смачно сплюнув, пошел дальше.
Отойдя немного, он оглянулся и озорно крикнул:
— Прислать тесак-то?
Через неделю я вновь встретил Акулова у села Покровского, где он шел в конном строю в атаку со своей конной разведкой. Филипп из худенького, немного сутуловатого, небольшого роста, заурядного на вид человека преобразился в горного орла: глаза его горели как угли, казалось, он сросся со своим конем и составлял с ним одно целое. Он мчался бешеным галопом впереди своих конников, увлекая их за собой.
— За мной, орлы! — кричал он пронзительным голосом. — Сшибем рога белым!
Отступавшие в панике бойцы, увидев мчавшегося на бешеном галопе своего командира, сначала остановились, а потом, увлеченные его безумной храбростью, бросились за ним и начали занимать свои окопы. Положение, минуту назад казавшееся безвыходным, вновь было восстановлено.
Во второй половине августа подступы к узловой станции Егоршино обороняли полки 1-й бригады Сводно-Уральской дивизии: «волынцы» занимали позицию между Режем и Покровским, «Красные орлы» оседлали железную дорогу Богдановичи — Егоршино, Камышловский полк — Тавдинскую ветку, занимая позицию у Ирбитского завода.
Командир Камышловского полка врач Кангелари с тревогой доносил комбригу Васильеву, что тавдинская группа белых, обтекая его левый фланг и делая глубокий обход, заняла деревни Лебедкино, Костромино и Сарафаново. Положение создавалось серьезное: выход мощной тавдинской группы белых в район станции Егоршино угрожал отрезать всю 1-ю бригаду Сводно-Уральской дивизии. На ликвидацию этого обхода был брошен 1-й Горный полк. Комбриг Васильев, отдавая приказание нашему полку, сказал:
— Это вам экзамен. Вы должны в первую очередь занять деревни Сарафаново и Лебедкино. В последней, являющейся узлом проселочных дорог, закрепиться и ждать дальнейших указаний. Желаю вам победы, храбрые «горцы».
Васильев еще не знал нашего полка, и, думаю, он не был уверен полностью в нашей силе, поэтому «храбрые горцы» было сказано авансом, чтобы подбодрить и вселить в нас уверенность.
1-й батальон был двинут на село Шогрыш, 2-й батальон — на деревню Сарафаново. Подходя к Сарафанову, мы встретили сильный ружейный огонь — деревня, по-видимому, была занята большим пехотным отрядом.
Тогда, чтобы отвлечь на себя внимание противника, 3-я рота Абакумова начала демонстрировать наступление с фронта, а 4-я рота, под командованием Косоротова, направилась во фланг противнику, чтобы ударить с тыла и отрезать ему путь к отступлению.
Но противник скоро разгадал этот маневр и начал отступать к деревне Костромищино.
4-я рота, следуя по пятам за отступавшим противником, после короткого боя, в котором приняла участие и батарея Захара Михайловича Беспалова, заняла деревню, здесь мы обнаружили, что все население ее насильно угнано казаками, остались только больные, дряхлые старики да один умалишенный.
«Горцы» в первую очередь потушили пожар, возникший от обстрела нашей артиллерией. Подошедшая вскоре 3-я рота была немедленно направлена на деревню Лебедкино, чтобы поддержать наступление 1-го батальона. Противник подтягивал резервы. Он, видимо, решил оказать серьезное сопротивление, намереваясь удержать за собой Лебедкино. Мы также подтянули свои силы. В бой включились и наши артиллеристы. Захар посылал снаряд за снарядом в подходящие резервы противника, и стройные ряды подразделений вмиг превращались в беспорядочные толпы людей.
— Так ее, эту гидру проклятую! — кричали удовлетворенно «горцы». — Поддай им еще жару, Захар Михайлович, — просили они, любуясь его меткостью.
Захар, стоя во весь рост и сдвинув на затылок фуражку, спокойно наблюдал в бинокль за результатами стрельбы и четко командовал наводчику Сергею Богданову:
— Прицел два, трубка пять, — и, выждав несколько секунд, повелительно кричал: — Огонь!
Тем временем 2-й батальон двинулся в обход Лебедкино с востока, намереваясь отрезать тыловую дорогу белых на деревни Неустроево, Осипцево. Комрот 3 Абакумов провел свою роту незаметно лесом и ударил на Лебедкино с тыла. Белые не ожидали этого и в панике начали отступать на деревню Неустроево.
Задача, поставленная комбригом Васильевым, была выполнена: деревню Лебедкино «горцы» заняли. Но когда мы познакомились с подступами к этой деревне, то пришли к выводу, что в Лебедкине организовать оборону невозможно. Во-первых, она была расположена в котловине, во-вторых, северо-восточная окраина ее вплотную подходила к лесу. Об этом мы донесли комбригу и просили разрешить нам занять деревню Неустроево или даже Осинцево.
Комбриг одобрил наше решение. На рассвете мы продолжили наступление и к концу дня заняли деревню Осинцево. С занятием этой деревни нависла угроза группировке белых, действовавшей против Камышловского полка. Белые должны были или отвести свои войска по линии железной дороги, или отбросить «горцев» назад к деревне Лебедкино. Они предприняли последнее и, подтянув свежие силы, перешли в контрнаступление. Разгорелся жаркий бой. Занимаемая нашим полком позиция проходила впереди деревни Осинцево и сильно возвышалась над окружающей местностью, что давало нам большое преимущество. Яростные атаки белых отбивались с большими для них потерями. К концу дня поле боя было усеяно трупами белых. На рассвете следующего дня противник, подобрав убитых и раненых и подтянув свежие силы, вновь перешел в наступление. Яростными атаками белые пытались опрокинуть «горцев», но и этот день не принес им успеха: атаки белых снова окончились безрезультатно. У нас, по сравнению с противником, были незначительные потери. Погибли конный разведчик любимец полка Григорий Сапунов, Петр Филиппович Беспалов — мой земляк, Александр Кононов — нижнеуфалейский рабочий и другие.
