— Кто старший поста? — спросил офицер по-русски.
Видимо, полицай видел его впервые. Он нерешительно подвинул ближе винтовку, поправил нарукавную повязку.
— Ну, я старший.
— А он? — офицер сделал легкий кивок в сторону солдата. — Ведь он — СС!
— Был он, а теперь я, — сказал полицай, — шарфюрер велел, потому как он болен.
— Разве он буйно помешанный? — Штурмфюрер направил лучик карманного фонаря на лежащего на боку солдата. Полицай от изумления раскрыл рот. Офицер протянул руку и взял у него винтовку — тот даже не пытался ее удержать.
— Так зачем ты его связал? Будешь молчать? Тогда скажу я. Ты — предатель.
— Господин офицер, я…
— Ты хотел уйти к русским.
— Господин офицер, это не я! Я ничего не знаю!
— Ты хотел купить себе прощение сородичей? Так на же, я тебя прощаю!
Стрекалов едва успел заметить короткий, почти молниеносный взмах руки штурмфюрера, и полицай, обливаясь кровью, рухнул на пол. Офицер прислушался, перешагнул через убитого и, подойдя к печке, хотел то ли развязать солдата, то ли вынуть у него кляп изо рта.
Стрекалов вышел из укрытия.
— Не шевелиться! Руки вверх!
Штурмфюрер замер на секунду, затем сильным толчком отбросил свое тело назад, в темноту, и автоматная очередь разведчика прошла мимо. Стрекалов упал на землю, и в ту же секунду по нему выстрелили из парабеллума. Сержант снова дал очередь и тут же откатился за печку. В том месте, где он только что лежал, тяжко ухнул взрыв. Осколком гранаты разбило глиняный кувшин, стоявший на лавке, после чего наступила тишина.
Стрекалов не шевелился; дым медленно выползал через разорванную в окне бумагу на улицу.
Полежав немного, Стрекалов поднялся, проверил все углы в землянке — офицер исчез. Сашка забеспокоился. В углу за печкой он нашел крышку погреба.
— Ах вот ты где!
Отстегнув «лимонку», Сашка приподнял крышку и бросил гранату вниз.
— Вот теперь действительно ферьтик!
Однако подполье оказалось глубоким и уходило куда-то в сторону, но и там не кончалось, а шло еще дальше, то и дело поворачивая под тупым углом.
— Траншея! — ахнул Стрекалов. Только теперь он обратил внимание, что печь в землянке сложена недавно, может быть, этой зимой, что стены сделаны так, как они делаются в блиндажах, и что над головой у него, как в блиндаже, накат в три слоя. Чтобы окончательно убедиться в своем предположении, он обошел блиндаж кругом. Траншея, видимо, не так давно была покрыта обломками бревен, досок, хворостом. Снег закончил маскировку. Метрах в пятидесяти внизу, в овраге, густо заросшем кустарником, Стрекалов нашел выход. Одинокий след вел в глубь леса.
По ходу сообщения сержант вернулся в блиндаж. Солдат-эсэсовец лежал на прежнем месте, только руки его оказались наполовину развязанными.
С опаской, выставив вперед автоматы, в блиндаж по одному входили Богданов, Карцев и Зябликов.
— А мы выстрелы услышали — и сюда…
Карцев широко раскрытыми глазами смотрел на убитого полицая и лужу крови вокруг него.
— Могли бы и пораньше, — буркнул Стрекалов и взялся за немца. — Скажи, стерва, много ли вас шляется по лесам, какая у вас техника, в какую сторону намылились драпать и где сейчас генерал Шлауберг?
От волнения запинаясь и путая слова, Карцев перевел. Багровый от усилий и бушевавшего внутри жара, эсэсовец — он все еще пытался развязать себе руки — мрачно смотрел на Стрекалова и молчал.
— Может, он тебя не понимает? А ну спроси, где находится Шлауберг.
Вторично услыхав знакомое имя, эсэсовец опустил воспаленные веки, спекшиеся губы его расползлись в торжествующую улыбку, и разведчики услышали хриплый шепот:
— Dap weip niemand[2].
Стрекалов приказал развернуть рацию. В четыре утра «Заря» впервые услышала голос «Сокола». Майор Розин был недоволен не тем, что Стрекалов все еще не достиг цели, а тем, что вышел на связь у самой передовой и, следовательно, обнаружил себя раньше времени.
— Срочно уходите! — приказал он и добавил: — Берегите людей, сержант.
Спешно покидая блиндаж, Стрекалов — он уходил последним — носком сапога перевернул убитого полицая на спину и вскрикнул от досады и боли. Правая половина шеи от уха до ключицы была разрублена сильнейшим ударом. Из раны еще сочилась кровь, стекаясь в густые, быстро темнеющие на земле лепешки.
— Левша! — прошептал Стрекалов, чувствуя непривычный холодок в спине. — Штурмфюрер — тот самый левша! Так вот кто ушел из рук!
Встреча, которой он бредил все последующие после смерти Андрея и Вали дни и ночи, состоялась, произошла почти немыслимо, сказочно, а он, мечтавший о ней, опростоволосился как самый последний новичок, упустил из рук своего кровного врага!
Отойдя от блиндажа, разведчики остановились, поджидая командира. Он появился не сразу. Не глядя на товарищей, зачерпнул пригоршней снег, вытер кинжал, сунул в ножны. Лицо его выражало страдание.
Разведчики молча посторонились, когда он прошел, словно не видя их…
— А я бы не мог вот так, хладнокровно… — произнес тихо Карцев, косясь на опустевший блиндаж.
— Научишься, — мрачно бросил Богданов и зашагал следом за сержантом.
РАДИОГРАММА
«Пугачев — Белозерову
8 декабря 1943 г.
Доукомплектование дивизии по состоянию на 6 декабря с. г. выполнено менее чем наполовину. Лучше других обстоит дело в 216-м с. п. (84,3 % личного состава), но этот полк держит оборону протяженностью больше 20 километров и почти не имеет полевой артиллерии.
По линии живой силы полк укомплектован следующим образом:
а) призывниками рождения 1926 года;
б) ранеными, выписанными из госпиталей;
в) ограниченно годными или годными к нестроевой службе.
Все перечисленное выше создает определенные трудности по воспитанию, обучению личного состава, в связи с чем убедительно прошу:
а) в дальнейшем направлять мне сержантский и рядовой состав, только имеющий боевой опыт;
б) младший командный состав — согласно полученным в военных училищах специальностям;
в) боевую технику, автомашины и тягачи, а также стрелковое оружие — согласно штатному расписанию».
Переход до Алексичей оказался, на удивление, легким и спокойным. Если не считать глубокого снега, трудностей вообще не встречалось. Обычный пеший переход, что-то вроде марш-броска по пересеченной местности. Противник не показывался. Были только его следы — спиленные телеграфные столбы, брошенные орудия; увязшие в трясине, а потом вмерзшие в лед автомашины, бронетранспортеры, повозки, пустые снарядные ящики, полевые кухни. Впрочем, техника встречалась не только немецкая. Русские армейские безрессорные двуколки, орудия разного калибра, другое имущество, крестьянские телеги с клочьями соломы, пустыми кадушками, хомутами и расписными дугами. Унылая эта картина нагоняла еще большую тоску, и Стрекалов спешил пройти мимо.
К селу подошли на рассвете. Некогда большое, теперь почти полностью сожженное, оно было хорошо видно с лесной опушки. Шесть ровных рядов обгорелых печных труб и прерывистые пунктиры огородов указывали на то, что в Алексичах было раньше три улицы.
В середине, где, видимо, была торговая площадь, стояли белая одноглавая церковь и высокая колокольня с уцелевшей маковкой, но без креста. Стрекалов вынул бинокль и без труда разглядел в узком проеме звонницы немецкого наблюдателя.
Несмотря на ранний час, по селу промчались мотоциклисты, возле одной избы стояла легковая автомашина, а у скирды соломы — средний танк.
Пока Богданов с Карцевым сооружали НП в дупле старого вяза, Стрекалов с Федей сделали широкий полукруг и подошли к селу с востока. Как и с южной окраины, здесь тоже имелся полосатый шлагбаум, от которого в стороны тянулись ряды колючей проволоки; вдоль бывшей улицы стояли в один ряд замаскированные соломой автомашины и танки. Батарея шестиствольных минометов располагалась у околицы, две зенитные установки — ближе к центру села.
Обо всем увиденном Стрекалов немедленно сообщил «Заре». Несмотря на неудачу со штурмфюрером, настроение его заметно поднялось — такое нечасто выпадает на долю разведчика.
Неожиданно его смутил сухой тон начальника разведки и его лаконичное «да». Когда Стрекалов закончил, Розин коротко приказал:
— Продолжайте наблюдение. После каждой передачи сразу же меняйте место. Эта передача в такой близости от объекта вам может дорого обойтись.
Ни сухой тон начальника разведки, ни опасность, о которой он говорил, не могли сразу повлиять на Стрекалова.
— Теперь куда? — спросил довольный Федя. — К ребятам?
Возвращаться так быстро Сашке не хотелось. Похоже, удача сама лезла в руки…
