— То есть ты считаешь, между нашими двумя мирами существует непреодолимая пропасть?
— Да, пропасть. Только насчет непреодолимой я сомневаюсь. Больше того, уверен, что со временем она исчезнет. Но еще не скоро.
Оба офицера повернулись и ушли подальше от чужого, пока еще враждебного берега.
В резиденции Надир-шаха было сумрачно и тихо. Жалюзи спасали от солнечного света, многочисленные ковры скрывали звуки шагов и голосов.
Понурив голову, Селим Сангин стоял в кабинете босса на том же месте, где совсем недавно погиб его старший брат. А напротив него, как тогда перед Хакимом, стоял Надир-шах. Изменились лишь декорации за его спиной — теперь за ним возвышался громила Додон. По бокам Селима тоже стояли два телохранителя. Мало ли что, вдруг он тоже взбрыкнет, как его брат. Может, это у них семейное.
— Аллах послал тебе тяжелое испытание, Селим. Братья твои погибли, и я всем сердцем разделяю твою утрату. Ты, знаешь, Хаким был моим другом…
Надир-шах сделал паузу, проверяя реакцию среднего брата на его слова. Селим кивнул, сохраняя выражение сдержанной скорби.
— Теперь я обязан взять на себя заботу о твоей семье. Все зависит только от твоего благоразумия…
Согнав с лица маску скорби, Селим вдруг оскалил зубы в дерзкой и злой ухмылке.
— Это Хаким был благоразумным, — проскрежетал он. — А я, Селим, дикий и страшный. Мне всегда было плевать на всех.
Какое-то мгновение Надир-шах, прищурившись, смотрел на наглеца, решая, сразу прикончить его или все-таки сначала понять, что стоит за столь вызывающей смелостью. Прикончить никогда не поздно. Сначала нужно разобраться.
Он осторожно спросил:
— Селим, что означают твои слова? Их трудно понять.
— Сейчас я объясню, господин. Если твои псы не заткнут мне рот.
Додон и оба телохранителя следили за малейшим движением Селима. Его поведение возмутило их еще сильнее, чем самого Надир-шаха. Человека обменяли на таджикского богача, то есть потеряли деньги. В ногах должен валяться, благодарить шефа, а он голос повышает. Однако Надир-шах спокойно сказал, что готов его выслушать.
Свою речь Селим начал не умоляющим тоном, как можно было ожидать, а требовательным:
— Надир-шах, ты великий человек, у тебя великие цели. Никто не остановит тебя, ты пойдешь до конца. И с тобой должны быть люди, которые тоже пойдут до конца. Не за страх, не за деньги…
— Не за деньги, говоришь? Тогда за что же?
— А зачем волк идет по кровавому следу? Тебе нужны волки, а не бараны. — Он бросил быстрый взгляд на телохранителей — не прирежут ли они его за такие слова. Те с радостью сделали бы это, да сейчас нет разрешения. Приходится слушать наглеца. — Мой старший брат Хаким был мудрым человеком и верным тебе. Но он был слаб. А все из-за того, что слишком долго прожил на Западе. В том, что случилось с ним, виноват только он, да упокоит Аллах его душу!
Надир-шах слушал спасенного с нескрываемым восхищением. Он не ожидал, что полуграмотный дикарь способен так складно говорить. А тот продолжал:
— Моя семья должна тебе много денег. Я не прошу снисхождения, хотя ты справедлив и милосерден. Я афганец, я вырос на маковом поле. Мне было десять лет, когда я первый раз переплыл с героином на тот берег. Я давно созрел для больших дел, каких угодно трудных, самых безумных! Дай мне шанс, господин. Поставь меня на место Хакима, и ты выиграешь больше, чем потерял!
Выступив с такой неистовой страстью, Селим произвел ошеломительное впечатление, и Надир-шах отдал должное дерзости моджахеда:
— Хорошо. Ты очень хорошо изложил то, что на душе накипело. У меня есть для тебя дело. Такое же безумное, как и ты сам.
Политик одобрительно засмеялся. Пять минут назад он был готов уничтожить последнего из трех братьев Сангин, а сейчас нашел человека, который ему необходим. Поняв причину смеха Надир-шаха, Селим засмеялся в ответ, и добродушное настроение на мгновение сблизило их. Продолжая посмеиваться, Надир-шах добавил:
— Только учти — если ты еще раз попытаешься разговаривать со мной таким тоном, я отрежу тебе язык.
Моджахед резко прервал свой смех, зато теперь едва сдерживали улыбки телохранители.
В принципе у Надир-шаха было желание уже сегодня поговорить с Селимом подробней, посвятить его в тонкости задуманной операции. Однако он ждал почетного гостя из Саудовской Аравии и должен был подготовиться к приему. Вдобавок, поскольку тот человек тоже имеет отношение к задуманному, возможно, он даже внесет в план некоторые коррективы.
Этот человек по имени Хабиб совершал деловую поездку по Афганистану, встреча с Надир-шахом была одним из основных пунктов программы его афганского путешествия.
После раннего ужина они продолжили беседу в саду, прогуливаясь среди пышных цветов.
— Я устал уговаривать шейхов, — сказал Хабиб. — Они — слепцы. Сидят на своей нефти и думают, что это навечно. Еще пятьдесят лет, и нефть кончится.
— Зато мак будет расти всегда.
— Вот именно. Они этого не понимают. Изучают жизнь по Корану, и у них на глазах шоры. Я говорил, что мы жестоко караем мусульман, принимающих наркотики. Я объяснял, что белый порошок взорвет больше небоскребов, чем бомбы и самолеты. Героин — наше ядерное оружие. Тут никакая Россия не устоит.
Хозяин знал, что с недавних пор у Хабиба появилась особая причина для ненависти к России. Как и все восточные мужчины, он мечтал иметь в своем гареме хотя бы одну блондинку славянского происхождения. На сайте знакомств в Интернете он увидел фотографию белокурой девушки, которая привела его в восторг. О такой красавице можно только мечтать. Он тут же попросил избранницу приехать к нему. Та ответила, что с радостью это сделала бы, но у нее нет денег на дорогу. Он перевел милой четыре тысячи долларов, и на этом их любовь кончилась. Оказалось, что в Интернете действовали какие-то мошенники, манипулировавшие фотографиями женщин, которых сами даже не знали.
Случись такое где-нибудь в Западной Европе, обманутый мужчина мигом подключил бы к расследованию спецслужбы. Однако восточные мужчины отличаются тем, что быть обманутыми для них — огромный позор. Они приложат максимум усилий, лишь бы об этом узнало как можно меньше людей. Было бы совсем идеально, если бы об этом вообще никто не узнал, но на это рассчитывать трудно. Какие-то сведения все равно просочатся. Вот и до Надир-шаха дошло об афере, жертвой которой стал Хабиб. Но, конечно, хозяин никогда не покажет гостю, что ему известно о его позоре.
— Значит, помощи нам не будет, — сказал Надир-шах. — Жаль. Мы должны доказать, что джихад нам важнее, чем бизнес. Думаю, тогда мой план им понравится.
— Я тоже надеюсь. Только не будем называть ваш план «Империя героина», хорошо? Пусть такое название будет нашей тайной, для внутреннего пользования. И еще я хотел узнать, почему вас так беспокоит пограничная застава. Ведь русские все равно уходят оттуда.
— Они забрали мой товар. Убили моих людей. И наконец, их начальник отверг мою дружбу.
— Вы хотели договориться с ним?
— Разумеется. Насилие для меня — это крайняя мера. Мне не жалко потерянного товара, мне даже не жалко этих пуштунов, однако я обязан показать врагам, кто хозяин границы.
Хабибу нравился ход мыслей политика, на которого его хозяева сделали ставку. Он одобрительно кивнул.
— Да, неверные должны уйти побежденными.
— Иначе мы потеряем лицо. Русские и нерусские должны знать, что это наша Азия. — Последние два слова Надир-шах особенно подчеркнул. — Между мусульманами никогда не будет границ.
Звучные и емкие формулировки хозяина были по душе гостю. Он похвалил его:
— Красиво говорите. Я запомню ваши слова. Одно лишь волнует меня, дорогой Надир. Мы так долго представляли вас как новую политическую фигуру — и вдруг оказывается, что вы всего-навсего боевик, пусть даже и высокопоставленный.
— Все продумано, дорогой Хабиб. Я сделал так, что получил приглашение на конференцию в Ташкент. Поэтому официально я не буду иметь отношения к этой акции устрашения. Для всех я политик новой формации. Мы все спишем на радикалов, талибов, на черта с дьяволом. Больше того — я выступлю как миротворец, как истинный либерал. Обвиню обе стороны в несдержанности, проведу переговоры с боевиками, освобожу заложников и таким образом улажу конфликт.
Хабиб развел руки в стороны.
— Надир, вы просто восхищаете меня.
— Повторите это, когда все будет сделано, — скромно ответил тот и улыбнулся появившейся на балконе Ситоре. Она держала в руках крошечную чашечку кофе. По мимолетной улыбке мужа поняла, что разговор для него складывается благоприятно.
Между тем Хабиб, словно случайно припомнив одну вещь, сказал:
— Меня, правда, смущает ваше прошлое, дорогой Надир. Вы едете в страну, где действует офис Интерпола. Вам могут предъявить обвинение.
